Виктория Токарева - Рассказы и повести Страница 36

Лифт не работал, и Федя отправился пешком. Он шел и считал лестничные пролеты за этажи. Третьим этажом у него оказался второй.

Федя позвонил в дверь возле лифта. Открыла бабушка в платочке, маленькая и уютная, похожая на лесного человечка.

- Академик дома? - спросил Федя.

- Какой академик? - не поняла бабушка.

- Ну, мужик твой.

- Нету.

- На. Держи. - Федя протянул пиджак. - Женька прислал.

- Ча во это?

- "Чаво", - передразнил Федя. - Слепая, что ли? Пинжак. Высохнет, ни фига не будет заметно. Премного благодарны. - Федя сунул ей в руки пиджак. - А Женька гриппом заболел. На больничном сидит. Так что спасибо...

Никитин стоял на том же самом месте, где он только что расстался с Федей, и смотрел на Наташино окно. Окно светилось золотисто-оранжевым светом, как спелая виноградина на солнце, и казалось, что там течет совсем другая жизнь - чистая, невинная, исполненная высокого смысла. Никитин смотрел на окно и испытывал острое чувство - торжественное и щемящее одновременно. Он никогда прежде не знал в себе такого чувства. Правда, и таким пьяным он тоже никогда не был.

Появился Федя.

- Все! - с удовлетворением сказал он. - Отдал!

- А он чего?

- А его нету. Я его бабе отдал. Ну и дуру же он себе нашел! А где бутылка? Выпил?

- Ну что вы! Вот она, - бутылка стояла на асфальте возле ног Никитина. - А вон Наташа!

Никитин показал на окно. Федя из вежливости посмотрел по направлению пальца.

- Слушай, а может, Нюрку позовем? - обрадовано предложил Федя. - Посидим, попоем, твоя поиграет, а моя попоет.

- Давайте в следующий раз. А сейчас... вы понимаете...

Я с Наташей не совсем знаком и приведу с собой еще двух совершенно посторонних людей. Это неудобно...

- Можно и без Нюрки, - не обиделся Федя.

- Нет, Федя. Все равно неудобно, - мягко и настойчиво возразил Никитин. - Большое вам спасибо за все. До свидания.

Никитин повернулся и пошел.

- Жень, постой! - Федя подбежал к нему и стал на его пути.

Никитин остановился.

- Жень, я тебе друг?

- Друг.

- Так вот, слушай меня. Не ходи. Она тебя обженит. Вот зуб даю - обженит.

- И очень хорошо.

- Женя! - Федя приложил руку к сердцу. - Я старше тебя, у меня опыт... Я уже про эту бабу все понял. Я тебе все про твою жизнь могу рассказать; ты с работы вернешься, устал как черт, так она тебя домой не пустит. Приведешь товарища, сядешь поговорить, так она нос воротит! Детей от тебя будет прятать, будто ты Гитлер... А еще я тебе скажу: она на тебя в прокуратуру на принудлечение подаст. Не ходи, Женя! Мой тебе совет - не ходи!

- Она не такая, - возразил Никитин. - Она нам обрадуется. Мы сейчас придем и скажем: "Здравствуйте, нам без вас одиноко". Она скажет: "А мне без вас". Мы скажем: "А мы вам духи принесли. Подарок из Франции".

- Фига мы ей принесем, - отредактировал Федя. - Духи-то в пинжаке остались. Ты же их в пинжак засунул. На сей раз Федя звонил в квартиру Гусаковых, и на сей раз ему отворила Изабелла - в вельветовых брючках. Изабелла серьезно отличалась от бабушки в платочке, она текла в совершенно другом возрастном коридоре и совершенно другого хотела от жизни. Но Федя не заметил никакой разницы.

- Опять я, - сказал он. - Там в пинжаке Женька духи забыл. Принеси, пожалуйста.

- Какие духи? Какой Женька? - Изабелла с недоумением глядела на Федю.

- Ну, который гриппом заболел. Я ж тебе говорил. Давай неси, пожалуйста. А то нас там баба ждет.

- Ничего не понимаю, - созналась Изабелла. - Я вас первый раз вижу.

- Может, скажешь, что я тебе пинжак не давал?

- Не давали.

- Ясно, - мрачно сказал Федя, повернулся и побежал вниз по лестнице.

Изабелла пожала плечом, закрыла дверь и прошла в комнату.

Гусаков сидел за столом и печатал на иностранной машинке.

- Кто там? - спросил он, не отрываясь от дела.

- То ли пьяный, то ли ненормальный.

В дверь снова позвонили.

- Опять, - сказала Изабелла. - Иди сам открывай. Я его боюсь.

Гусаков снял очки, положил их на стол и неторопливо пошел навстречу незваному гостю.

Отворил дверь.

В дверях стоял Никитин, всклокоченный и без пиджака.

Галстук был круто сдвинут набок, рубашка вылезла из штанов. Из-за его плеча выглядывал плюгавый мужичок, были видны только его кепка и один глаз.

- Женя? - удивился Гусаков.

- А говорила: нет дома, - уличил Федя Изабеллу. - Все время врет.

- У меня к вам серьезный разговор. Разрешите? - спросил Никитин.

- Ну... вообще-то я занят.

- Мы на секундочку, - пообещал Никитин. - Пошли, Федя!

Все вошли в комнату.

Диковинные ключи не произвели на Федю никакого впечатления.

- Ну, так слушаю вас, - сказал Гусаков, садясь в глубокое кожаное кресло.

- Товарищ академик, - начал Федя, - я вашей супруге отдал пинжак, вот он свидетель, - показал на Никитина. - А она говорит, что я ей ничего не отдавал.

- Не понял, - Гусаков нахмурился. - Какой пиджак?

- Ваш, ваш, Валерий Феликсович! - вмешался Никитин. - Замшевый. Тот, что вы мне дали. Там в кармане мы забыли духи, а нам сейчас без духов нельзя.

- Господи! Ну какой пиджак! Какие духи! - возмутилась Изабелла. - Что ты их слушаешь? Неужели ты не видишь, что они оба пьяны в зюзю.

- Видал? - в свою очередь, возмутился Федя. - Значит, я, по-твоему, пинжак этот себе взял? А куда я его дел?

Съел? В карман положил?

Федя вывернул карман. Оттуда вылетел полтинник, который Федя выручил за стакан.

Федя нагнулся, стал искать деньги.

- Подними ногу! - велел он Гусакову.

- Зачем?

- Жень! Скажи ему, чтоб поднял! Он на деньги наступил.

- Вот ваши деньги! - Изабелла подобрала с пола монету и брезгливо швырнула Феде.

- Тоже зажать хотели, - заподозрил Федя, пряча полтинник обратно в карман.

- А ну-ка давай убирайся отсюда! - велел Гусаков Феде. - Не то я сейчас милицию вызову!

- Вызывай! Давай разберемся! - самолюбиво согласился Федя. Обернулся к Никитину. - Видал? Дело шьют!

- Валерий Феликсович! Изабелла Петровна! - строго сказал Никитин. Вы меня извините, конечно, но вы оскорбляете достоинство человека. Достоинство моего друга. И я протестую!

- Женя! Иди домой и проспись! А завтра поговорим, - посоветовал Гусаков.

- Валерий Феликсович! Когда мне спать и где мне спать - это мое личное дело. И если ты мой начальник, то это не дает тебе право вмешиваться в мою личную жизнь.

Понятно, Валя?

- Так я сейчас вышвырну вас обоих! - Гусаков встал.

- А вот они! - беспечно заметил Федя и ткнул пальцем в раскрытую дверь. - Ну-ка иди сюда, - он поманил Изабеллу.

Изабелла, растерявшись, пошла за Федей, Гусаков за женой, Никитин за Гусаковым. Все вошли в спальню.

На трюмо среди косметики стояла изумрудная коробочка "Клема".

- Наша? - спросил Федя.

- Наша, - опознал Никитин.

- А говорила "не брала", бесстыжие твои глаза! - упрекнул Федя, открывая коробочку. Флакон был начат. - О! Отпила уже. Ну ничего. Водой дольем. Пошли!

Федя конфисковал духи и пошел из дома Гусаковых. В дверях он обернулся и сказал Изабелле с беззлобной укоризной:

- Старуха уже, а врешь как сивый мерин.

- До свидания, - великодушно попрощался Никитин.

Они вышли и закрыли за собой дверь.

Гусаковы стояли некоторое время в растерянности и просто не знали, как себя вести.

- Так... - проговорил Гусаков. - Что ты на это скажешь?

- Все нормально, - спокойно проговорила Изабелла.

- Что именно ты считаешь нормальным? - не понял Гусаков.

- Никогда не надо делать добрые дела. Еще ни одно доброе дело не осталось безнаказанным.

Друзья вышли из подъезда и решительно зашагали к дому напротив.

- Жлоб он и есть, - подтвердил Федя свои предположения.

- Ничего, завтра я с ним поговорю, - пообещал Никитин и вдруг на ровном месте всем телом грохнулся в лужу. И в это же самое время испуганно завизжала маленькая косматая собачонка. Дело в том, что Никитин запутался в поводке, невидимом в глубоких сумерках.

- Смотреть надо, - строго сказал хозяин, обидевшись за собаку. - Пойдем, Джек!

Джек затрусил за хозяином, потом оглянулся.

- Мяу, - сказал Никитин Джеку.

Джек ничего не понял и с удивлением посмотрел на своего хозяина.

Хозяин недоуменно пожал плечами.

Никитин поднялся и провел рукой по рубашке, пытаясь стереть грязь.

- Упал... - растерянно сказал он. - А как же я теперь пойду?

- Замыть надо, - посоветовал Федя. Пойдем к Витьку! Он тут рядом в котельной работает.

Наташа стояла и смотрела в окно напротив. Окно было темным. Наташе казалось, будто в ней самой тоже выключили свет.

Сосед напротив не пришел, как она полагала, потому что отвлекся на более высокую идею и забыл про такое незначительное событие, как Наташа.

Сосед напротив, как ей казалось, был молодой Циолковский или молодой Ломоносов, только без парика с косичкой и тощий. Он, наверное, изобрел ракету или готовил открытие, которое со временем должно было перевернуть все человеческие возможности. Но это со временем.