Анна Книппер - Милая, обожаемая моя Анна Васильевна Страница 37

2 М.И. Смирнов, флаг-капитан по оперативной части Штаба командующего флотом Черного моря, в феврале 1917 г. ездил в Могилев, в Штаб Верховного главнокомандующего, для совещания по разработке оперативной директивы Черноморскому флоту. По пути в Могилев посетил различные учреждения Морского министерства в Петрограде, где пробыл два дня. "В Петрограде и в Могилеве, вспоминал он, - я был поражен ростом оппозиционного настроения по отношению к правительству как среди петроградского общества, так и среди гвардейских офицеров и даже в Ставке. Вернувшись в Севастополь, я доложил об этом адмиралу Колчаку" (С м и р н о в М.И. Адмирал Александр Васильевич Колчак во время революции в Черноморском флоте. - Историк и современник. Историко-литературный сборник. IV. Берлин, 1923, с. 10).

Смирнов, Михаил Иванович (1880-1937) - в то время капитан 1-го ранга, позже (1918) контр-адмирал. Из петербургских потомственных дворян. Окончил Морской кадетский корпус (1899), Минный офицерский класс (1904), Военно-морское отделение Николаевской морской академии (1914). Служил в Штабе начальника эскадры Тихого океана, затем (1906-1910) - в МГШ. Автор трудов по военно-морской тактике и истории русского флота. В 1910-1916 гг. на Балтике: офицер на линейных кораблях "Слава" и "Пантелеймон", командовал эсминцами "Выносливый" и "Казанец". В сентябре 1914 - марте 1915 г. - в командировках на союзные флоты, действовавшие против неприятеля в Северном море и в районе Дарданелл. В июле 1916 г. по предложению Колчака перевелся одновременно с ним на Черное море, был его флаг-капитаном по 8 апреля 1917 г.; при всех выходах Колчака в море сопровождал его, становясь начальником его малого (походного) штаба. С 8 апреля по июль 1917 г. - нач. штаба Черноморского флота (сменил С.С. Погуляева). Покинул Черноморский флот вместе с Колчаком, в составе миссии Колчака ездил в США. В 1919 г. управляющий Морского министерства Омского правительства и командующий Речной боевой флотилией. Летом 1919 г. руководил успешными боевыми операциями флотилии на реках Белой и Каме. В эмиграции - в Великобритании. В 1930 г. издал в Париже небольшую книгу "Адмирал Александр Васильевич Колчак (Краткий биографический очерк)" (переиздана в Москве в 1992) с целью помочь сбору средств для Р.А. Колчака, чтобы сын адмирала смог закончить высшее образование.

3 В условиях нараставших беспорядков С.Н. Тимирев, возвратившись 25 февраля из Бочева в Петроград, решил, не дожидаясь конца отпуска, вечером того же дня ехать к месту службы - в Ревель. Анна Васильевна с сыном на время осталась в Петрограде: квартира находилась в тихом (по части волнений и беспорядков) районе, и С.Н. мог не волноваться за семью. Так А.В. Тимирева в дни падения царской власти оказалась в столице.

No 3

Батум 28 февраля

Эск[адренный] мин[оносец]

"Пронзительный"

Третьего дня утром я ушел из Севастополя в Трапезунд1 и, по довольно скверному обыкновению, попал в очень свежую погоду, доходившую до степени NW-го [северо-западного (NW - норд-вест, северо-запад)] шторма. Дикая качка на огромной попутной волне с размахами до 40( позволила мне заняться только одним делом - спать, что было тем более кстати, что перед уходом я занялся "гаданием", неожиданно окончившимся утренним кофе. Ночью было крайне неуютно - непроглядная тьма, безобразные холмы воды со светящимися гребнями, полуподводное плавание, но к утру стихло. Мрачная серая погода, низкие облака, закрывшие вершины гор, и ровные длинные валы зыби, оставшиеся от шторма, - вот обстановка похода к Трапезунду. Стали на якорь на открытом рейде в виду огромного прибоя, опоясавшего белой лентой скалистые берега. Ветром нас поставило поперек зыби, и начались безобразные размахи, еще худшие, чем на волне. Одно время я думал сняться с якоря и уйти, но потом спустили вельбот, и я со своими помощниками отправился на берег. Во временной гавани, немного укрытой от прибоя, высадились. Впечатление стихийной грязи и хаоса - если это можно назвать впечатлением действует даже на меня, видавшего эти явления в весьма значительной степени проявлений. Сотни невероятного вида животных, называемых лошадьми, орда пленных каннибалов, никоего образа и подобия Божия не имеющих, работающих в непролазной грязи и потрясающей атмосфере, орущая и воняющая под аккомпанемент прибоя, - вот обстановка снабжения приморских корпусов Кавказской армии2. Осмотр порта, завтрак и совещание у коменданта генерала Шварца3, мне знакомого еще по [Порт]-Артуру, получасовая поездка за город, поразительные сооружения и развалины укреплений и дворцов Комнинов4, нелепо раскачиваемый миноносец, и ход вперед вдоль побережья Лазистана с осмотром Сурмине, Ризе и Атина - открытых рейдов с огромным прибоем, разбивающимся о скалы, и величественными бурунами, ходящими по отмелям и рифам. Зыбь не улеглась до вечера, пока мы не вошли в кромешной тьме, пасмурности и дожде при пронизывающем холоде в Батумскую гавань. Здесь можно было спать, не думая о том, чтобы неожиданно и против всякого желания из койки отправиться под стол или другое место, совершенно не приспособленное для ночного отдыха.

Сегодня с утра отвратительная погода, напоминающая петроградский сентябрь, - дождь, туман, холод и мерзость. Отправились встречать Велик[ого] Князя Николая Николаевича, прибывшего в Батум для свидания со мной и обсуждения тысячи и одного вопроса5. После завтрака в поезде осмотр порта и сооружений, и в виде отдыха - часовая поездка за город, в имение генерала Баратова6. Место поразительно красивое, роскошная, почти тропическая растительность и обстановка южной Японии, несмотря на отвратительную осеннюю погоду. Впрочем, и на Киу-Сиу в январе погода бывает не лучше7. Меня удивили цветущие магнолии и камелии, покрытые прямо царственными по красоте белыми и ярко-розовыми цветами. Сопровождавший меня ординарец генерала Баратова, раненый и присланный с фронта осетин, заметив мое внимание к цветам, немедленно нарезал мне целую связку ветвей магнолий и камелий, покрытых полураспустившимися цветами. Вот не стыдно было бы нести их Вам, но Вас нет, и пришлось изобразить довольно трогательную картину: химера8, которой подносит добрый головорез белые и нежно-розовые камелии. Как хотел бы я послать Вам эти цветы - это не фиалки и не ландыши, а действительно нежные, божественно прекрасные, способные поспорить с розами. Они достойны, чтобы, смотря на них, думать о Вас. Они теперь стоят передо мной с Вашим походным портретом, и они прелестны. Особенно хороши полураспустившиеся цветы строгой правильной формы, белые и розовые; не знаю, сохранятся ли они до Севастополя, куда я иду полным ходом по срочному вызову. Получены крайне серьезные известия из Петрограда9 - я не хочу говорить о них.

За обедом у Великого Князя мы читали подробности о взятии англичанами Багдада10 и генералом Баратовым Керманшаха11, а наряду с этим пришло нечто невероятное из Петрограда. Где Вы теперь, Анна Васильевна, и все ли благополучно у Вас? Я боюсь думать, что с Вами может что-либо случиться. Господь Бог сохранит и оградит Вас от всяких случайностей. После обеда я вернулся на "Пронзительный" и почти до 11 h[our] [часов (англ.)] обсуждал дела, а затем вышел в Севастополь.

Тихая, облачная ночь, среди темных туч проглядывает луна, море совершенно спокойное, и только небольшая зыбь слегка раскачивает миноносец.

Я сегодня устал от всяких обсуждений и решений вопросов огромной важности, требующих обдумывания каждого слова, и мне хочется, смотря на Ваш портрет и цветы, немного забыться и хотя бы помечтать. Мечты командующего флотом на миноносце посередине Черного моря, право, вещь весьма безобидная, но сегодня у меня какое-то тревожное чувство связано с Вами, и оно мешает мне мечтать о времени и возможности Вас видеть, выполнив некоторые дела, которые оправдали бы эту возможность. Пожалуй, лучше попробовать лечь спать, а завтра видно будет. Доброй ночи, Анна Васильевна.

1 марта

Тихий облачный день, спокойное море, прохладно, как в конце апреля или в начале мая на Балтике. Приятно посидеть на солнце [Далее зачеркнуто: и посмотреть на миноносцы, идущие полным ходом]. Со мной возвращается лейтенант Сципион12, пришедший в Батум ранее меня, и он отвезет Вам это письмо. Но события таковы, что никто не знает, что будет в ближайшие дни и как скоро получите Вы это письмо. Может быть, я найду у себя Ваше письмо [На этом текст обрывается]

д. 1, лл. 7 об.-10 об.

_____________

1 Город в Турции. Войска Кавказского фронта овладели Трапезундом (Трабзоном) при помощи Черноморского флота 5 (18) апреля 1916 г. В начале 1917 г. Кавказская армия развивала дальнейшее наступление против 3-й турецкой армии. Трапезунд был сдан турецким войскам 2 марта 1918 г.

2 Роль Трапезунда в снабжении Кавказской армии и обстановка в Трапезунде в 1916 г. описаны в: В.Л. Воспоминания участника мировой войны на Черном море: Трапезонд. - "Морской сборник", 1920, т. 411, No 1-3, с. 207-219.

3 Шварц, Алексей Владимирович, фон (1874-1953) - военный инженер, генерал-лейтенант (1917). Окончил Николаевскую инженерную академию. Во время обороны Порт-Артура - инженер-капитан, один из создателей Киньчжоуской позиции, исполнял должность начальника инженеров Восточного фронта. Член Военно-исторической комиссии по описанию Русско-яп. войны, автор крупных трудов об обороне Порт-Артура. Один из редакторов многотомной "Военной энциклопедии" (1910-1914). В 1914-1915 гг. - комендант крепости Ивангород (в Царстве Польском, над Вислой); разработал проект обороны крепости, использованный в боях осенью 1914-го и в 1915 г. (см.: Ш в а р ц А.В. Оборона Ивангорода в 1914-1915 гг.: Из воспоминаний коменданта крепости Ивангорода. Пер. с франц. М., 1922). Затем главный руководитель Эрзерумского, а с мая 1916 г. - Трапезундского укрепленного района. В марте 1917 г. командирован в Петроград в распоряжение военного министра; начальник Главного инженерного управления, после Октября - начальник Главного военно-технического управления (ГВТУ) в Петрограде, освобожден от этой должности в феврале 1918 г. Профессор Николаевской инженерной академии. В 1918 г. бежал на Украину; в 1919 г. - генерал-губернатор Одессы, командовал русскими войсками в этом районе. Эмигрировал в Италию. В 1922 г. переехал в Аргентину; профессор Академии Генерального штаба и Высшей технической академии в Буэнос-Айресе. См. примеч. 19 к письму А.В. Тимиревой No 3 в след. разделе книги.