Михаил Арцыбашев - Санин Страница 38

— Кто там? — громко спросил он.

— Свои, — ответил Юрий.

Они поднялись на крыльцо и наткнулись на человека, сейчас же начавшего дружелюбно и поспешно пожимать им руки.

— А я уже думал, вы не придете! — радостно заговорил он с сильным еврейским акцентом.

— Соловейчик. Санин… — сказал фон Дейц, знакомя их и дружелюбно пожимая холодную и чересчур трепетную ладонь невидимого Соловейчика.

Соловейчик смущенно и робко хихикал.

— Очень рад… Я так много о вас слышал и, знаете, это очень… — бестолково говорил он, пятясь задом и не переставая пожимать руку Санина.

Спиной он толкнул Юрия и наступил на ногу фон Дейцу.

— Простите меня, Яков Адольфович! — вскрикнул он, покидая Санина и цепляясь за фон Дейца.

И оттого они все запутались в темных сенях так, что долго никто не мог найти ни дверей, ни друг друга.

В передней, на гвоздях, вбитых нарочно для этого вечера аккуратным Соловейчиком, висели шляпы и фуражки, а все окно было уставлено плотной массой темно-зеленых пивных бутылок. И передняя уже была полна табачного дыму.

На свету Соловейчик оказался молоденьким евреем, черноглазым, курчавым, с красивым худым лицом и порчеными зубками, ежеминутно осклабляющимися в угодливо робкой улыбке.

Вошедших встретили хором оживленных и ярких голосов.

Юрий прежде всего увидел Карсавину, сидевшую на подоконнике, и все сразу приняло для него особый радостный вид, точно не сходка в душной накуренной комнате, а весенняя пирушка на поляне в лесу.

Карсавина улыбалась ему радостно и смущенно.

— Ну, господа… теперь, кажется, все в сборе? — стараясь говорить громко и весело, но болезненно и неверно напрягая слабый голос, закричал Соловейчик, странно жестикулируя руками. — Извините, Юрий Николаевич, я вас, кажется, все толкаю… — весь изогнувшись и осклабляя зубы, перебил он сам себя.

— Ничего, — добродушно придержал его за руку Юрий.

— Не все, да черт с ними! — отозвался полный и красивый студент, и по его пухлому, но сильному купеческому голосу сразу стало слышно уверенного и привычного человека.

Соловейчик прыгнул к столу и вдруг зазвонил в маленький колокольчик, радостно и хитро улыбаясь своей выдумке, которую он готовил еще с утра.

— Э, оставьте! — рассердился пухлый студент. — Вечно вы со всякими глупостями!.. Совершенно излишняя торжественность!

— Я ничего, я так… — смущенно захихикал Соловейчик и сунул колокольчик в карман.

— Я думаю, стол можно поставить на середину комнаты, — сказал полный студент.

— Сейчас, я… — опять заторопился Соловейчик и с бессильным напряжением ухватился за край стола.

— Лампу… лампу не уроните! — крикнула Дубова.

— Ах, да не суйтесь же вы куда не просят! — с досадой стукнул кулаком по колену полный студент.

— Давайте я вам помогу, — предложил Санин.

— Пожалуйста, — так торопливо выговорил Соловейчик, что у него вышло «поджалушта!».

Санин выдвинул стол на середину комнаты, и пока он это делал, все почему-то внимательно смотрели на его спину и плечи, легко ходившие под тонкой рубахой.

— Ну-с, Гожиенко, вам, как инициатору, следует сказать вступительную речь, — сказала бледная бесцветная Дубова, и по ее умным некрасивым глазам трудно было понять, серьезно она говорит или подсмеивается над полным студентом.

— Господа, — возвышая голос, заговорил Гожиенко сдобным, но приятным баритоном, — уже все, конечно, знают, для чего собрались, и потому можно обойтись без вступлений…

— Я-то, собственно, не знаю, зачем собрался, но пусть так, — улыбаясь, отозвался Санин. — Говорили, тут пиво будет.

Гожиенко небрежно взглянул на него через лампу и продолжал:

— Цель нашего кружка: путем взаимного чтения, обсуждения прочитанного и самостоятельного реферирования…

— Как это «взаимного» чтения? — спросила Дубова, и опять нельзя было понять, серьезно или насмехаясь она спрашивает.

Полный Гожиенко чуть-чуть покраснел.

— Я хотел сказать «совместного» чтения… Так вот, цель нашего кружка, таким образом, попутно способствуя развитию своих членов, выяснить индивидуальные взгляды и способствовать возникновению в нашем городе партийного кружка с эсдековской программой…

— Ага-а! — протянул Иванов и комически почесал затылок.

— Но это впоследствии… сначала мы не будем ставить себе таких широких…

— Или узких, — подсказала своим странным тоном Дубова.

— …задач, — притворяясь, что не слышит, продолжал полный Гожиенко, — а начнем с выработки программы чтений, чему я и предлагаю посвятить сегодняшнее собрание.

— Соловейчик, а ваши рабочие придут? — спросила Дубова.

— А как же! — подскочил к ней Соловейчик, сорвавшись с места, точно его укусили. — За ними же пошли!

— Соловейчик, не визжите! — перебил Гожиенко.

— Да они уже идут, — отозвался Шафров серьезно и внимательно, даже со священнодействующим выражением слушавший, что говорит Гожиенко.

За окном послышался скрип калитки и опять хриплый лай собаки.

— Идут, — выкрикнул Соловейчик с необъяснимым восторгом и порывисто выскочил из комнаты.

— Су-лтан… ту-бо-о! — пронзительно закричал он на крыльце.

Послышались тяжелые шаги, голоса и кашель. Вошел низенький, очень похожий на Гожиенко, но чернявый и некрасивый студент-технолог, а за ним смущенно и неловко прошли два человека с черными руками в пиджаках поверх грязных красных рубах. Один был очень высокий и очень худой, с безусым бескровным лицом, на котором многолетнее родовое недоедание, вечная забота и вечная злоба, затаенная в глубине сдавленной души, положили мрачную и бледную печать. Другой выглядел силачом, был широкоплеч, кудряв и красив и смотрел так, точно мужицкий парень, впервые попавший в городскую, чужую и еще смешную ему обстановку. За ними боком проскользнул Соловейчик.

— Господа, вот… — начал он торжественно.

— Да ну вас, — по обыкновению оборвал его Гожиенко. — Здравствуйте, товарищи.

— Писцов и Кудрявый, — представил их студент-технолог. И всем показалось странным, что Писцовым оказался бородатый и красивый силач, а Кудрявым — худой и бледный рабочий.

Они, тяжело и осторожно ступая, обошли всю комнату, и, не сгибая пальцев, встряхивали руки, которые большинство протягивало им как-то особенно предупредительно. Писцов смущенно улыбался, а Кудрявый делал длинной и тонкой шеей такие движения, точно его душил ворот рубахи. Потом они уселись рядом у окна, возле Карсавиной, сидевшей на подоконнике.

— А отчего Николаев не пришел? — недовольно спросил Гожиенко.

— Николаев не может-с, — предупредительно ответил Писцов.

— Пьян Николаев вдрызг, — сумрачно и отрывисто, быстро двигая шеей, перебил Кудрявый.

— А… — неловко кивнул головой Гожиенко.

Его неловкость почему-то показалась противной Юрию Сварожичу, и сразу он почувствовал в полном студенте своего личного врага.

— Благую часть избрал, — заметил Иванов. Собака залаяла на дворе.

— Еще кто-то, — сказала Дубова.

— Уж не полиция ли? — притворно небрежно заметил Гожиенко.

— А вам ужасно хочется, чтобы это была полиция, — сейчас же отозвалась Дубова.

Санин посмотрел в ее умные глаза на лице некрасивом, но все-таки мило окаймленном светлой косой, спущенной через плечо, и подумал: «А славная девушка!»

Соловейчик хотел метнуться, но вовремя испугался и притворился, будто он хотел взять папиросу со стола.

Гожиенко заметил его движение и, не отвечая Дубовой, сказал:

— Экой вы надоедливый, Соловейчик!

Соловейчик густо покраснел и заморгал глазами, на мгновение ставшими грустными и задумчивыми, точно в его робкой и затуманенной голове наконец мелькнула мысль о том, что его желание всем услужить и помочь вовсе не заслуживает таких резких обрываний.

— Да оставьте вы его в покое! — с досадой сказала Дубова. В комнату быстро и шумно вошел Новиков.

— Ну вот и я! — сказал он, радостно улыбаясь.

— Вижу, — ответил ему Санин.

Новиков конфузливо улыбнулся и, пожимая руку, торопливо и точно оправдываясь, шепнул ему:

— У Лидии Петровны гости.

— А!..

— Ну что ж, мы так и будем разговоры разговаривать? — сумрачно спросил технолог.

— Начнем, что ли…

— А разве еще не начинали? — обрадованно спросил Новиков, пожимая руки рабочим, которые торопливо вставали ему навстречу.

Им было неловко, что доктор, который в больнице на приеме обращался с ними свысока, подает им руку, как товарищ.

— Да, с вами начнешь! — сквозь зубы неприятно проговорил Гожиенко.

— Итак, господа, нам всем, конечно, хотелось бы расширить свое миросозерцание, и так как мы находим, что лучший способ для самообразования и саморазвития есть систематическое чтение сообща и обмен мнений о прочитанном, то мы и решили основать небольшой кружок…