Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге Страница 38

И так г. посланник на рассвете отправил к Боерграву нарочного с письмом, в котором уведомлял его о сем печальном происшествии. Боерграв, прочитав сие письмо, вскричал с огорчением: «Боже мой! возможно ли, что этого великого мужа, допустили умереть, когда можно было вылечить его таким лекарством, которое стоило бы пяти копеек!»

Потом сей ученый, опытный и великий врач, разговаривал с молодым доктором Каувом, который после назывался Каув-Боергравом, о смешном и жалком обыкновении созывать совсем бесполезный общий докторской совет (consilium medicum) не заблаговременно, но тогда уже, как доктор один совсем лишится надежды вылечить больного. Потом говорил он обстоятельно о болезни Петра Великого, из описания которой усматривал, что она сначала была пренебрежена, и уже поздно принялись лечишь от нее с надлежащим рачением. Он уверял, что вылечил бы совершенно великого Императора, если б заблаговременно уведомили его о сей болезни и потребовали его совета. «Сей великий муж, примолвил он, будучи крепкого и здорового сложения и столь трудолюбив, мог бы, не переменяя обыкновенного своего образа жизни, еще лет 40 прожить, если бы в болезни поступали с ним, как надобно было».[132]

116. Вещи оставшиеся после Петра Великого

В кунсткамере Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге находятся многия вещи, оставшиеся после Петра. Великого, которые по кончине сего Героя отданы были туда на сохранение, и всякому позволяется их смотреть. Я думаю, что читателям не будет неприятно, когда я к Анекдотам о Петре Великом приобщу краткое описание сих вещей.

Во-первых, находится при Академии особенный кабинет, стены которого украшены грудными портретами российских царей, императоров, императриц, царевичей и царевн, начиная с царя Иоанна Васильевича до императрицы Елизаветы Петровны. Сии портреты, писанные масляными красками, суть копии с находящихся при Дворе оригиналов.

На плафоне видно писанное водяными красками изображение Петра Великого, на которого вечность возлагает венец, из звезд составленный. Прямо против входа у стены в креслах, поставленных на возвышенном месте с несколькими ступенями, находится сидящая статуя Петра Великого в естественной величине, одетая в голубое гродетуровое и серебром шитое платье, в красных чулках с серебряными стрелками и в старых самим Государем ношенных башмаках. Лицо вылито из воску по гипсовой форме, которая тотчас по кончине Государя снята была с его лица. Небольшой парик сделан из собственных его волос, которые на походе в Персию, в 1722 году, по причине великого жара, приказал остричь и сделать из них парик. Его величество носил сей парик в кармане и надевал его на голову ввечеру, или когда погода становилась холодна. – По кафтану надета голубая лента ордена Св. Андрея со звездою на левой стороне; а по камзолу голубая ж и серебром шитая портупея, на которой висит кортик с ясписовым эфесом, подаренный государю от польского короля Августа. Сие платье Петр Великий надевал на себя в Москве в 1724 году, в тот день, как он супругу свою Екатерину I публично объявил императрицею и своими руками возложил на нее Императорскую корону. Тогда и в первый и в последний раз видели его в таком великолепном кафтане. – Сказывают, что помянутое платье и портупею вышивала сама императрица с помощью своих камер-юнгфер по последней тогдашней моде.

Восковое изображение лица, в котором вставлены довольно живо сделанные стеклянные глаза, весьма похожи, кроме того, что щеки несколько впали или вдавлены, особливо ж с левой стороны; а Государь при жизни имел полное лицо. Сия ошибка чаятельно произошла от того, что неупругое мертвое тело на щеках при снимании формы гипсом было придавлено, а при выливании воску поправить того не догадались, или не умели.

По обеим сторонам помянутого возвышения, хранится в двух нишах платье, ношенное Петром Великим, а именно: полковничий его мундир Преображенского полка, из зеленого не весьма тонкого Голландского сукна, с голубою тафтяною подкладкою, которая вероятно снова была зеленая, но полиняла, и с большими медными позолоченными пуговицами. Притом висит его шляпа без позумента[133], серебряный позолоченный офицерской знак, и шпага с медным эфесом, не позолоченным и обвитым черною проволокою. Тут же стоят два шпонтона[134], из которых один употреблял он в молодых летах, командуя регулярною своею ротою, а другой, третью длиннее первого, командуя уже Преображенским полком.

В другой нише висит лосинный его колет, который носил он на сражениях и при воинских экзерцициях в поле; пара сапогов, канифасный колпак с зелеными лентами; пара серых шерстяных чулков, во многих местах починенных, и пара старых, несколько уже раз починенных башмаков, которые носил он до конца своей жизни.

Подле дверей сего кабинета прибит знак, показывающий расстоянием от полу подлинную меру роста Петра Великого, 3 аршина без двух вершков. В углу сего ж кабинета стояла прежде известная дубина Петра Великого, то есть толстая трость с набалдашником из слоновой кости, которую обыкновенно носил он с собою и часто употреблял для наказания находившиеся при нем служителей за медленность в исполнении его приказаний, за разные шалости и за другие неважные преступления, как о том упомянуто в Анекдоте 88. К сему Анекдоту могу я присовокупить здесь следующее:

Некогда показывал я Академическую библиотеку и кунсткамеру одному из знатных придворных императрицы Елизаветы Петровны, и как я хотел сказать ему об упомянутой трости, что Петр Великий обыкновенно ходил с нею, то он, прервав мою речь, сказал мне: «Не сказывай мне этого; я ее знаю лучше и прежде тебя; в молодых моих летах часто плясала она по моей спине.»

Комната пред вышеописанным кабинетом уставлена точильными станками, на которых государь точил разные вещи.

Также и сих вещей его работы собрано там довольно много. Между прочим находится там большое паникадило о 24 подсвечниках, или еще более. Оно сделано с таким искусством, какого только можно ожидать от искуснейшего мастера. Государь делал его несколько лет в те часы, которые мог он 1 уделять на сию работу от важнейших своих упражнений в гражданских и воинских делах. Сие паникадило назначил он для соборной церкви Петра и Павла, построенной им в Петербургской крепости. Еще можно там видеть изображения главных его сражений и завоеваний во время Шведской войны, вырезанные пунцами на медных досках выпуклою работою. По сим доскам хотел он приказать выточить на своих станках цилиндрические фигуры, из которых намерен. был составить Петров столп (Colonna Petrina) по примеру славного находящегося в Риме Траянова столпа (Colonna Trajana). На сем столпе хотел он поставить свою статую, а внизу на подножии оного вырезать четыре надписи.

В зале натуральных редкостей стоит набитая лошадь, Персидский жеребец, посредственной величины, с зеленым бархатным седлом и чепраком, вышитым золотом, взнузданная, так как победитель ездил на ней по Полтавскому полю. Длинные стремена, едва на полфута от земли висящие, служат доказательством того, что государь был необыкновенно высок ростом. Подле сей лошади стоит большая датская собака, которую Государь отменно любил и даже в походах всегда имел при себе. Там же поставлена в стеклянном ящике верная его Лизетта, о которой упомянуто в 103 Анекдоте. Как она околела, то Петр Великий приказал сделать из неё чучело и поставить в сей стеклянный ящик. – В той же зале в углу стоит полоса железа весом в три пуда, с надписью, показывающей, что оную выковал сам Петр Великий на Олонецком железном заводе 12 октября 1724 года, и следовательно незадолго пред своею кончиною.

Круглая зала, где прежде стоял большой Готторский глобус, сгоревший в 1748 году, вокруг по стенам уставлена такими вещами, которые Государь содержал у себя в особом кабинете и забавлялся в праздное время рассматриванием оных, а именно: разными моделями кораблей, галер, полугалер и всяких других судов. Известно, что основатель Российской морской силы, видевший в Голландии и Англии множество военных и купеческих кораблей разных наций, рассматривавший и сравнивавший различные их расположения и наслышавшись много споров о преимуществах одного перед другим, предпринял избежать ошибок каждого расположения и выбирать изо всех только то, что в каждом за лучшее признаваемо было, и таким образом впоследствии и сам строил и приказывал строить свои корабли.

Между помянутыми моделями находится поднесенная Петру Великому в подарок от Короля Виллиама перезарядная и с крайнею точностью и даже до самых мелких украшений, сделанная модель в то время самого большого английского корабля о 120 пушках, которые все и с корабельными лафетами также сделаны из меди в малом виде по пропорции различной их величины, или калибра. – По сей модели с некоторыми переменами построен был при Петербургском Адмиралтействе самый большой корабль о 131 пушке, названный в честь Петра Великого его именем. Сей корабль и по смерти его долго еще пребывал в хорошем состоянии так что при императрице Анне Иоанновне (в 17ЗЗ году) мог с Российским флотом выйти на рейд перед Данцигом для осаждения сего города.