Григорий Свирский - Прорыв Страница 38

И оцепление расступилось. Лишь взглядами проводили. В пять вечера приемная закрывалась официально. Заперли двери, задернули все занавески и пропустили уборщиц, которые стали мыть тряпками паркетный пол. Уборщицы ворчали беззлобно, что посетители мешают убирать.

"Десантники" переходили с невымытой части пола на убранную -- в разговоры не вступали. В половине шестого снова вкатился начальник канцелярии. -- Пожалуйста, выходите!

И заговорил вдруг по-человечески: мы вот встретимся с вами попозже, поговорим. Вы же знаете. Подгорного нет, он в Китае...

Эстрадный певец вдруг выпалил: -- Ну, что вы не можете ни одного члена Верховного Совета найти? Хоть бы Буденного привели.

На него зашикали. Наум руками всплеснул. -- Замолчи, Спиноза!

Кто-то захохотал, но сразу оборвал смех. Спустя час "начальник караула" появился снова, тон его заметно помягчал:

-- Сегодня никто с вами не встретится. А завтра или послезавтра... мы вам скажем, когда... мы готовы встретиться, например, с двумя-тремя... вот ты! Ты! И ты! -- Он точно знал, кого лучше выбрать. С ним не спорили. Разошлись по своим местам у стены. Сергуня рассказал: понаехали "корры". Поставили свои машины у Манежа. У двух машин "шляпы" разбили стекла. "Корры" отъехали. Правда, недалеко.

-- Здесь, у Манежа, остался для связи только Владимир Буковский, -добавил он.

-- ...С которым, ты считаешь, не надо иметь дела! -- не преминул заметить Наум. Сергуня стал красным, как бурак; промолчал...

Вдруг резво выскочил "начальник караула", пригласил всех наверх, на второй этаж, где их ждал такой же безликий, круглолицый человек, как "карнач", только потучнее, покрупнее на вес. Он начал тут же не кричать даже, а орать, как орут на провинившихся зеков. Налился кровью, орал -стекла тенькали. В ответ ему заорали все сразу, не сговариваясь. А попробуй перекричать двадцать пять евреев! Как только евреи заголосили, он затих, а потом сказал почти спокойно, точно это не он грохотал только что: -- А чего, собственно, вы кричите? Вам, вам и вам, -- он ткнул пальцем в сторону стоявших, -- уже есть решение. Можете идти за визами. Дайте нам две недели -- выпустим всех...

С утра все были в ОВИРе, в Колпачном переулке. Меиру Гельфонду виза была готова. Семь дней -- и убирайся в свой Израиль. Фима Файнблюм вышел пританцовывающей походкой: ему тоже дали семь дней. Широченному, медвежатистому Володе Слепаку сказали:

-- Мы сегодня не можем дать вам окончательного ответа. Приходите через две недели.

Гурам объявили недобро: -- Ваш вопрос еще не решен! Они было приуныли, но спустя месяц к Яше постучали два чиновника из райкома партии и начали осматривать квартиру.

Яша тут же позвонил Иосифу и Сергуне: -- По-моему, наше дело на мази!

В ОВИРе, куда он тут же отправился, сказали: -- Поедешь, если заберешь с собой тещу.

-- Теща не чемодан, -- ответил удивленный Яша.

-- Забери тещу, я тебе добра желаю, -- сказал появившийся откуда-то "Золотухес". -- Забери тещу, иначе не уедешь. И так все на ниточке.

Яша поглядел на "Золотухеса", который явно желал, чтобы все кончилось миром, сказал, преодолевая обычную скованность:

-- У тещи есть вторая дочь, муж, родители. У мужа -- братья, жены, дети... Если мы так начнем тянуть за веревочку, может быть, и вам придется ехать в Израиль!

-- А что, я бы тоже прокатился! -- воскликнул "Золотухес" и загоготал.

В какие-то года ОВИР начал вдруг выдавать визы желающим покинуть СССР! Иосиф, судьба которого "решалась" в ЦК двенадцать лет подряд, отчетливее других представлял себе, что ныне происходит т а м...

Жидоморы из ЦК отступали с боями, огрызаясь и отводя душу на случайно попавших под руку жертвах. "Мы недооценивали еврейскую оппозицию", -признавал в те дни Суслов, "вечный" секретарь ЦК КПСС. Похоже, "еврейский десант" лег на чаши весов полновесно. Т а м вынуждены были, скрепя сердце, чуть приподнять пограничный шлагбаум, за который, считали, выскочит несколько сот оголтелых, ну, от силы -- тысяча - другая...

Из двадцати пяти "десантников" дали визы почти всем. Кроме Гуров, которых и чиновники ЦК и гебисты, будь их воля, сварили бы живыми в кипящей смоле. От них, считали, все и началось... Из-за этой семейки Америка вдруг заметила в СССР евреев, жаждущих его покинуть. Влезла в "жидовские дела"...

Троих из еврейских десантников все-таки зацепили. Инженеров Владимира Слепака, Владимира Престина и Павла Абрамовича. Надо же на ком-то душу отвести! Отшвырнули, оставили в Москве, по словам Иосифа Гура, памятниками устрашения...

Однако в "железном занавесе" зазмеилась трещина... В середине марта взвихрились слабые весенние метели. Казалось, они-то и пьянили пошатывающихся от счастья людей. В разных концах Москвы шли шумные проводы. Гитара Сергуни не умолкала. Русские соседи ошалело смотрели на евреев, которые смеялись в глаза милиции, а каких-то мордастых, в шляпах, отгоняли, как собак. А затем танцевали на лестничных площадках, у подъездов. А к иным и русаки заглядывали с поллитром в кармане...

"Оазисы бесстрашия" ширились. Уезжающих (это стало обычаем) провожали сотни людей, знакомых и незнакомых. У некоторых не было денег на визы, на угощения. Что ж, России не привыкать к безденежью. Шапка по кругу!.. Никто не брюзжал, не завидовал. Людей объединяло чистое чувство ~ сорадости, с которым провожают на волю засидевшихся зеков.

Когда Юлий Даниэль вышел из лагеря, он спросил своего сына, как люди приходят к сионизму. Он не мог этого понять. -- Очень просто, -- ответил сын. -- Приходишь первый раз на проводы. Потом ты уже сионист.

Спустя несколько месяцев Леонид Брежнев отправлялся с визитом во Францию. Он уж слышать не мог, болезный, вопросов о евреях. С мыслей сбивают!.. Он взлетел с бетонной полосы Шереметьево, а следом стали подыматься, один за другим, самолеты с евреями, а затем -- и неевреями. Чудо свершилось!..

"Евреи, летайте самолетами Аэрофлота!" -- кричали, с легкой руки Наума, провожавшие в аэропорту. Кричали почти каждый раз.

Аэрофлот заработал на международных рейсах с немыслимой ранее нагрузкой...

Гуры провожали всех и всей семьей, но однажды в Шереметьевском аэропорту не появился Яша. Не вернулся он и домой. Стали звонить по московским больницам. Отыскали... Оказалось, когда Яша вошел в свой подъезд, его ждала группка людей лет двадцати шести, тридцати. У одного из них была в руках железная труба, наполовину обернутая газеткой. Именно так, в собственном подъезде, избили до полусмерти дочь Соломона Михоэлса, а позднее угробили, проломив висок, замечательного поэта-переводчика Константина Богатырева.

Яша попятился назад, но в это время был опрокинут ударом в лицо. Просчитав затылком каменные ступени и на мгновение потеряв сознание, стал приподыматься. Увидел сквозь заливающую глаза кровь, как замахивается железной трубой человек в котелке, напяленном на уши. Яша машинально спрятал руки за спину: удар такой трубой по рукам, и -- ты больше не хирург...

На счастье Яши, из дверей квартиры, расположенной на первом этаже, выкатилась старушка с кошелкой. Оглядевшись, она кинулась обратно в свою комнатку и закричала в открытое окно пронзительным диким голосом: -- Караул, убивают доктора! Убивец в шляпе! Убивают, люди добрые!

"Воспитательную бригаду" как ветром сдуло... Яшу доставили в Первую Градскую с легким сотрясением мозга и многочисленными кровоподтеками. Глаз опух и почти затек. У щиколотки обнаружили трещину в кости, и Яша до зимы ходил с костылем. Радиостанции мира передали об этом скупо. В Москве уже били юных демонстрантов, поэтов-диссидентов -- тема была не нова.

А спустя неделю и Сергуня получил весточку-повестку на официальном бланке, -- явиться к районному психиатору. На этот раз его спасли Володя Буковский и Наум: тема "психушек" Западу еще не приелась-

Свою чашу Сергуня испил в декабре 1971 года, когда он, наконец, подал в ОВИР документы, а те, как водится, потребовали "справочку" с места работы.

"Справочка" (об этом знали все) не была нужна никому. Ни ОВИРУ, ни Сергуне. Это была торопливо воздвигнутая партийной властью "пыточная мера", которую, как известно. не все выдерживали. Пожилые люди, случалось, падали замертво.

Ордена Трудового Красного Знамени институт готовился к "делу Сергея Гурова" задолго. Конференц-зал был набит битком. Поначалу партийный следователь из райкома сообщил, что, как установлено соответствующими органами, Сергей Гуров вовсе не Гуров, а Гур-Каган, свое истинное происхождение от народа скрыл. И то, что он был допущен к студентам, непростительное ротозейство дирекции вуза и всех, кто его покрывал. Затем устрашенный зал часа три кричал, что "пресловутый доцент" Гур-Каган не случайно "пролез в ряды", что он агент мирового сионизма, жулик, изменник Родины-матери, "яблоко от яблони далеко не падает", место Гуру-Кагану в тюрьме или Биробиджане и что справки изменнику никакой не выдавать, а передать дело городскому прокурору.