Пантелеймон Романов - Русь (Часть 2) Страница 38

Тут можно читать бесплатно Пантелеймон Романов - Русь (Часть 2). Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Пантелеймон Романов - Русь (Часть 2)

Пантелеймон Романов - Русь (Часть 2) краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Пантелеймон Романов - Русь (Часть 2)» бесплатно полную версию:

Пантелеймон Романов - Русь (Часть 2) читать онлайн бесплатно

Пантелеймон Романов - Русь (Часть 2) - читать книгу онлайн бесплатно, автор Пантелеймон Романов

Пока пили первые рюмки, разговор шел о том, где лучше пить, какое когда вино нужно упо-треблять и чем закусывать. Потом перешли на жизнь и, расплескивая рюмки, с покрасневшими лицами, вспоминали старину, пили за широту русской души, за великое будущее чего-то. При-чем тут уже заговорил Авенир и, вскочив, требовал выпить за русскую душу, как за неугасимый очаг священного бунта.

- Да против кого бунтовать-то? - спросил Владимир.

- Против всего! Против всякого застоя и успокоения, не говоря уже о насилии абсолю-тизма.

- Ну, вали, - согласился Владимир, нетвердой рукой приближая свою рюмку к рюмке Авенира, чтобы чокнуться с ним.

- Стой! - вдруг крикнул Владимир, оглянувшись на маляров, как на что-то забытое им.

- Иван Силантьич, выпить хочешь?

Бородатый маляр как будто нехотя и равнодушно поднялся.

- Отчего же, выпить никогда не вредно.

- Ну, делай упражнения, - сказал ему Владимир, показав рукой на гимнастические приборы, и, повернувшись туда лицом, приготовился смотреть.

Маляр остановился перед трапецией, медленно поддернул штаны и, кряхтя, полез на трапецию.

- Видал?.. - сказал Владимир Валентину и закричал на маляра: - Ноги-то, ноги-то продень через руки, голова! Забыл уже. Так, ну, ну!., тяжел стал. Теперь на кольцах лягушку сделай. Сильней, сильней раскорячивайся, живот подбирай! Вот... А ведь пятьдесят лет... Молодец, Иван Силантьич! Иди, брат, получай. Вот что такое русский человек. Авенир верно говорит. Он мне удовольствие доставил, уважил, теперь я его уважу. Держи стакан крепче, сказал Владимир, наливая маляру плохо слушающимися руками водку в подставленный стакан-чик. - И закуски на. Хочешь вот эту козявку? Самая, брат, дорогая закуска. Вот приятель его отца только этим и закусывал.

Маляр, сморщившись от выпитого стакана, который он выпил, не отрываясь, запрокинув вверх курчавую бороду, нерешительно посмотрел на коробку с омарами и попросил чего-нибудь попроще.

- Икру кушай, бери что хочешь, - говорил Владимир, сидя на траве с графином водки в руках. - Я, брат, когда меня уважают, ничего для хорошего человека не жалею. Пей, ешь за мое здоровье... А природа-то, Валентин... сказал Владимир, когда маляр ушел, утирая руками рот на ходу и рассматривая данную ему в руку закуску.

- Да, хорошо... - сказал Валентин, посмотрев кругом.

Солнце садилось, и длинные тени от деревьев и строений протянулись до самого леса.

Теплый туманный сумрак спускался на землю. Леса, тянувшиеся вдали, потемнели, и над низкими сырыми местами поднимался уже ночной туман. А ближе к лесу виднелся огонек костра и бродили спутанные лошади.

- Ах, хорошо, Валентин! - сказал Владимир, оглянувшись слабеющими глазами кругом.

Владимир, при виде хорошей местности или красивой природы, всегда впадал в грустное настроение, и если проезжал на лошади и видел хорошее местечко, то всегда останавливал лошадь и грустно говорил: "Вот бы где... тут коверчик расстелить, чтобы туда лицом сидеть. Вот тут, пожалуй, можно и икоркой закусить. Козявок бы есть не стал, а икоркой бы закусил".

Уже маляры ушли с работы, потухший самовар несколько раз уносился и приносился снова кипящим, а приятели все сидели и говорили среди наполовину опорожненных бутылок и повале-нных рюмок. Каждый хотел говорить сам и не слышать других, и поэтому говорили все вместе и так громко, что никто ничего не мог разобрать.

- А что же он, хорошо пил-то? - спросил вдруг Владимир, дергая Валентина за рукав, чтобы он ответил на вопрос.

- Кто? - спросил Валентин, не сразу обратив внимание на вопрос.

- Да немец-то этот, приятель твой.

- Приятель моего отца, - поправил Валентин.

- Ну все равно, - отца, черт его возьми совсем... - сказал Владимир и, не став дожида-ться ответа, повернулся к Петруше.

И когда уже перешли к философии и самым высшим вопросам, что всегда указывало на высшую точку, до которой поднялся барометр, Владимир за что-то обиделся на Авенира и, очевидно вообразив, что он в гостях, а не у себя дома, встал и пошел к лесу. Поймал ходившую там лошадь, сел на нее верхом и поехал прочь от приятелей, крикнув им, что его ноги не будет больше в этом доме.

Петруша же вздумал купаться и полез в пруд в штанах и сапогах, сняв только рубашку. Но запутался в траве и в палках у плотины и едва не утонул.

Наутро все, проснувшись, увидели себя лежавшими на террасе, на подстеленном сене. Кто их собирал всех, кто стелил постели и когда Владимир вернулся домой, - было никому неизвес-тно. И, кроме того, никто из них даже и не задавался этими вопросами, как делом, не имевшим существенного значения.

LI

А перед вечерем Владимир, как и обещал Валентину, повез его в цыганский табор.

- Это, брат, не то, что московские цыгане - набеленные да насурьмленные, - сказал Владимир, сжав кулак, - а тут настоящие. Пляшут... Эх!.. возьми все, да мало! А поет одна так, что все сердце перевертывает. Все забудешь!.. Опять же природа там. Да, вот икорки не забыть захватить.

Наскоро запрягли лошадей, сунули под переднюю лавочку два кулька и тронулись.

"Опять куда-то в сторону понесло", - подумал Митенька, но он не выразил своей мысли вслух.

Цыганский табор был в степи около реки. Белея палатками, он издали виднелся на зеленом лугу с своими повозками, дымом костров, телегами...

Вечер за рекой угасал. Слышались неясные звуки по заре. Пахло дымом, и доносился издали неясный, смешанный, крикливый говор.

Свободный народ!.. Бывало в сумерках, когда жизнь после летнего страдного дня затихает, едешь мимо табора, раскинувшегося около реки или леса, слушаешь доносящуюся издали песню - то заунывно-однообразную, то огневую, дикую, - смотришь на белеющее натянутое полотно палаток, бегающих черномазых кудрявых ребятишек, смуглых девушек с вплетенными в косы звенящими монетами - и завидуешь их вольной, свободной жизни, безделью и любви среди степей... Однообразная вечерняя песня, мелькнувший любопытно-дикий взгляд молодой цыган-ки с кувшином на плече будят грустные мысли о неизведанном счастье, дикой воле и легкости...

И долго, долго потом ловят глаза в сумраке оставшийся позади стройный стан с высоким кувшином на плече...

Когда экипажи остановились у табора, они тотчас были окружены толпой черных, полуго-лых, оборванных цыганят, старых надоедливых цыганок. Приезжие были оглушены невообрази-мым, страстно галдящим криком, говором и лаем маленьких злых собачонок, которые, уклоня-ясь от бросаемых в них ребятишками палок и камней, заливались, как звонки, забегая то с той, то с другой стороны экипажа.

- Илья в таборе? - спросил Владимир, который был здесь очевидно своим барином.

- Дома, дома Илья! - сказали наперерыв разные голоса, и несколько мальчишек, направ-ленные молчаливо стоящими позади девушками, бросились к лучшей палатке в конце табора, сверкая черными пятками.

Скоро показался высокий смуглый курчавый цыган в распоясанной полосатой рубашке. Он, по-видимому, ужинал, когда его позвали, и шел, на ходу утирая рот ребром ладони.

Всегда и везде находятся такие люди, с которыми другие сходятся, точно с давнишними знакомыми. И этот Илья такой человек. Не чужой цыган, а какой-то свой Илья - услужливый, всегда радушный и расторопно гостеприимный хозяин, с которым всем чувствовалось хорошо и легко.

- В гости к тебе, Илья, приехали! - крикнул ему Владимир. - Принимай, угощай!

- Давно пора, Владимир Капитоныч, - сказал спокойно и приветливо, без излишней цыганской суетливости и угодливости, Илья, остановившись в нескольких шагах и поклонив-шись гостям.

- Это мой друг! - сказал Владимир, обращаясь к приятелям и показывая на Илью разма-шистым жестом руки. - Такого другого человека, такого слуги на всем свете не сыщешь.

Илья стоял, спокойно и ласково улыбаясь своим твердым, красивым и мягким от улыбки лицом. Потом, встряхнувшись, сказал:

- Ну, что же, Владимир Капитоныч, сначала чайку прикажете?

- Вали, брат, как хочешь, ты лучше меня знаешь порядок, - сказал Владимир. - На вот, отдай девицам для поощрения.

Скоро около лучшей, самой белой палатки был расстелен ковер. В стороне на траве зады-мился в тихом воздухе самовар, и уже собирались в круг девушки, бросая на гостей любопытные взгляды из-под черных ресниц. На ковре появились вынутые из экипажей вино, стаканы.

- Илья, голубчик, эту, знаешь? Мою любимую, чтоб за сердце взяло!

Митенька Воейков полулежал около ковра и с тревожной нетерпеливой радостью ждал начала пения и всего того, что будет в этой непривычной обстановке под темным вечерним небом с дымом и красневшими головнями костров. Было приятно это состояние уносимого течением неизвестно куда; было хорошо здесь, среди этих людей, диких, но приятных по тому почету, с каким они принимали их, своих гостей. Было приятно отречение от беспокойного, вечно бодрствующего голоса долга перед своей жизнью и ее итогами. И не было страха за свое будущее, который стал появляться в последнее время. Не было его потому, что здесь был Валентин, за спиной которого чувство собственной ответственности, как всегда, уменьшилось из соображения, что ведь не он один, Митенька, распустил вожжи и поплыл неизвестно куда.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.