Антон Чехов - Том 24. Письма 1895-1897 Страница 39

1767. М. П. ЧЕХОВУ

18 октября 1896 г. Петербург.

Пьеса шлепнулась и провалилась с треском*. В театре было тяжкое напряжение недоумения и позора. Актеры играли гнусно, глупо.

Отсюда мораль: не следует писать пьес.

Тем не менее все-таки я жив, здоров и пребываю в благоутробии.

Ваш папаша А. Чехов.

На конверте:

г. Ярославль. Михаилу Павловичу Чехову.

Духовская, д. Шигалевой.

Оберу поезда 13 (в Лаптево), 19 октября 1896*

1768. ОБЕРУ ПОЕЗДА 13 (в Лаптево)

19 октября 1896 г. Лопасня.

Заднем не курящем вагоне 3 класса забыт на полке узел в одеяле. Обвязан ремнями, в котором находится халат, простыня и другие предметы. Вышлите Лопасню.

Чехов.

Иорданову П. Ф., 19 октября 1896*

1769. П. Ф. ИОРДАНОВУ

19 октября 1896 г. Мелихово.

96 19/X. Лопасня, Москов. губ.

Многоуважаемый Павел Федорович!

Из присланного Вами списка я вычеркнул также и «Проблески»*, так как этот сборник есть уже у Вас в библиотеке. По крайней мере он значится в каталоге посланных мною книг.

Позвольте мне вычеркнуть и романы Боборыкина, так как полное собрание сочинений этого автора Вы получите в 1897 г.* при «Ниве», в виде бесплатного приложения. Остальные книги, повторяю, буду высылать Вам исподволь. Некоторые уже приобретены мною — gratis.

Желаю Вам всего хорошего.

Искренно вас уважающий

А. Чехов.

Полное собрание сочинений Мопассана почти всё состоит из чрезвычайно плохих переводов, принадлежащих большею частью переводчицам*. Не лучше ли приобрести этого автора по частям, лишь избранные переводы, и в подлиннике, на французском языке? Жду ответа на сей вопрос.

Сувориной А. И., 19 октября 1896*

1770. А. И. СУВОРИНОЙ

19 октября 1896 г. Мелихово.

Милая Анна Ивановна, я уехал не простившись. Вы сердитесь? Дело в том, что после спектакля мои друзья были очень взволнованы; кто-то во втором часу ночи искал меня в квартире Потапенки; искали на Николаевском вокзале, а на другой день стали ходить ко мне с девяти часов утра, и я каждую минуту ждал, что придет Давыдов с советами и с выражением сочувствия. Это трогательно, но нестерпимо. К тому же у меня уже заранее было предрешено, что я уеду на другой день независимо от успеха или неуспеха. Шум славы ошеломляет меня, я и после «Иванова» уехал на другой день*. Одним словом, у меня было непреодолимое стремление к бегству, а спуститься вниз, чтобы проститься с Вами, было бы нельзя без того, чтобы не поддаться обаянию Вашего радушия и не остаться.

Крепко целую Вам руку, в надежде на прощение. Вспомните Ваш девиз!*

Всем низко кланяюсь. Приеду в ноябре.

Весь Ваш А. Чехов. 19 окт.

В типографию Суворина А. С., 19 или 20 октября (?) 1896*

1771. В ТИПОГРАФИЮ А. С. СУВОРИНА

19 или 20 октября (?) 1896 г. Мелихово.

Пьесы мои прошу печатать в формате книги «В сумерках» или «Пестрые рассказы»*.

А. Чехов.

Посылаемую пьесу «Иванов» прошу не рвать. Пьесы печатать в таком порядке*:

1) Медведь.

2) Предложение.

3) Иванов.

Лейкину Н. А., 20 октября 1896*

1772. Н. А. ЛЕЙКИНУ

20 октября 1896 г. Мелихово.

Лопасня, Москов. губ. 96 20/X

Добрейший Николай Александрович!

Вы хорошо знакомы с изв<естной> писательницей Назарьевой, и, вероятно, Вам известен ее адрес. Будьте добры, возьмите на себя труд передать ей письменно или устно следующую мою просьбу. У нее есть роман*, который называется так: «Надорванные силы». Не найдет ли она возможным прислать мне этот роман заказною бандеролью, по вышеписанному адресу? Она премного обязала бы меня этим. Если книгу она снабдит своим автографом, то буду благодарен вдвойне.

Я сильно простудился: насморк, неистовый кашель, жар. Погода прекрасная, теплая, но больных много; вероятно, земле надоело тепло, и она стала киснуть и гнить.

Нижайший поклон Прасковье Никифоровне и Феде. Желаю Вам всего хорошего и крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

В типографию Суворина А. С., 20 октября 1896*

1773. В ТИПОГРАФИЮ А. С. СУВОРИНА

20 октября 1896 г. Мелихово.

В ответ на Ваш вопрос*, как присылать мне корректуру моих пьес — в гранках или прямо сверстанную, прошу высылать мне корректуру в гранках, по адресу: Лопасня, Моск. губ.

С почтением. А. Чехов 96 20/X.

На обороте:

Петербург.

В типографию А. С. Суворина. Эртелев пер.

Тихонову (Луговому) А. А., 21 октября 1896*

1774. А. А. ТИХОНОВУ (ЛУГОВОМУ)

21 октября 1896 г. Мелихово.

Лопасня, Москов. губ. 96 21/X.

Многоуважаемый Алексей Алексеевич, возвращаю Вам конец корректуры. Слово «попы» я заменил «ханжами»*; думаю поэтому, что цензура ничего не выкинет и всё обойдется благополучно.

Итак, велите подсчитать мой гонорар; если на мою долю приходится еще малая толика, то пошлите 300 р. Алексею Сергеевичу Суворину, Эртелев, 6. Сию сумму я взял у него взаймы. Если же мне приходится менее 300, то напишите, и я погашу этот долг из других источников.

Затем большая просьба, которую Вы можете без церемонии не исполнить, если найдете неудобной. Видите ли, мне нужны Данте и полное собрание сочинений Лескова*; но они адски дороги, страшно подступиться к ним. Будьте добры, спросите у Маркса, не найдет ли он возможным продать мне «Божественную комедию» и Лескова с уступкой? Если да, то попросите выслать теперь же. Во всяком случае простите, что я обращаюсь к Вам с этой неприятной просьбой, которою, повторяю, Вы можете пренебречь.

Я простужен; сморкаюсь и кашляю, как говорят мужики, бесперечь. Больных много.

Желаю Вам всяких благ и крепко жму руку. Обедать у Вас буду в ноябре.

Ваш А. Чехов.

Суворину А. С., 22 октября 1896*

1775. А. С. СУВОРИНУ

22 октября 1896 г. Мелихово.

22 окт.

В Вашем последнем письме (от 18 окт<ября>)* Вы трижды обзываете меня бабой и говорите, что я струсил. Зачем такая диффамация? После спектакля я ужинал у Романова*, честь-честью, потом лег спать, спал крепко и на другой день уехал домой, не издав ни одного жалобного звука. Если бы я струсил, то я бегал бы по редакциям, актерам, нервно умолял бы о снисхождении, нервно вносил бы бесполезные поправки и жил бы в Петербурге недели две-три, ходя на свою «Чайку», волнуясь, обливаясь холодным потом, жалуясь… Когда Вы были у меня ночью после спектакля, то ведь Вы же сами сказали, что для меня лучше всего уехать; и на другой день утром я получил от Вас письмо, в котором Вы прощались со мной. Где же трусость? Я поступил так же разумно и холодно, как человек, который сделал предложение, получил отказ и которому ничего больше не остается, как уехать. Да, самолюбие мое было уязвлено, но ведь это не с неба свалилось; я ожидал неуспеха* и уже был подготовлен к нему, о чем и предупреждал Вас с полною искренностью.

Дома у себя я принял касторки, умылся холодной водой — и теперь хоть новую пьесу пиши. Уже не чувствую утомления и раздражения и не боюсь, что ко мне придут Давыдов и Жан* говорить о пьесе. С Вашими поправками я согласен* — и благодарю 1000 раз. Только, пожалуйста, не жалейте, что Вы не были на репетиции. Ведь была в сущности только одна репетиция*, на которой ничего нельзя было понять; сквозь отвратительную игру совсем не видно было пьесы.

Получил телеграмму от Потапенко*: успех колоссальный. Получил письмо от незнакомой мне Веселитской (Микулич)*, которая выражает свое сочувствие таким тоном, как будто у меня в семье кто-нибудь умер, — это уж совсем некстати. А впрочем, всё это пустяки.

Сестра в восторге от Вас и от Анны Ивановны, и я рад этому несказанно, потому что Вашу семью люблю, как свою. Она поспешила из Петербурга домой, вероятно думала, что я повешусь.