П Бурышкин - Москва купеческая Страница 39

Он расплатился с казной, отдав за полцены свое Московское подворье; продал свою коллекцию картин, свой дом. Совсем он не разорился, но прежних возможностей у него уже не было. Он войдет в историю как человек "большого калибра" и "игры ума". Его в шутку всегда называли кандидатом в министры финансов. В те времена ему это не было возможно, но и без этого не только в истории Московского купечества, но и в русской истории вообще он останется яркой фигурой человека, который хорошо знал нужды России и ее народный характер, угадывал ее потребности и подчас находил нужное решение.

К московскому промышленному, скорее финансовому миру принадлежал и Губонин, известный железнодорожный строитель, построивший ряд новых линий, выполнивший много частных подрядов и сделавший себе огромное состояние, исчислявшееся, в период его расцвета, в десятках миллионов рублей.

Петр Ионович Губонин родился в крепостной крестьянской семье, в деревне Борисовой, Коломенского уезда Московской губернии, в 1828 году. Деревня эта принадлежала помещику Бибикову. Отец Губонина был каменщик, и у него самого, с молодых лет, было около Подольска небольшое заводское предприятие для тески камней. С молодых же лет он стал заниматься и подрядами по каменным работам. В дальнейшем, вместе с инженером Садовским, он получил подряд на постройку каменных мостов Московско-Курской жел. дороги. Подряд был удачно выполнен и, когда началась в России железнодорожная горячка в половине 60-ых годов, он временами один, временами в компании - построил немало новых дорог. Так им были выстроены: Орловско-Витебская дорога, Грязе-Царицынская, Лозово-Севастопольская, Уральская, Горнозаводская, Балтийская и другие.

Ставши богатым человеком, он принял участие в создании многих новых предприятий и банковских (Волжско-Камский банк), и страховых (Северное страховое общество), и общества "Нефть", и других. Купил он также в Крыму известное имение Гурзуф, завел там обширное виноделие и стремился сделать из него европейский курорт.

Губонин был тесно связан деловыми отношениями с Кокоревым, иногда даже они вместе получали концессии. Во многих кокоревских начинаниях, например, в Волжско-Камском банке, Губонин участвовал. Кокорева и Губонина связывает еще и в известном смысле общая судьба: оба нажили большие деньги и оба их потеряли. Губонин не прошел через банкротство, как Кокорев, но от былых миллионов не осталось и следа.

Губонин принимал также участие в постройке и создании культурных очагов. Так, в значительной степени на его средства было выстроено Коммиссаровское Техническое училище в Москве, которое долгое время готовило техников, очень ценившихся в московской промышленности.

Принимал Губонин ближайшее участие и в постройке в Москве Храма Христа Спасителя. Выйдя из крепостных крестьян, он прошел через купечество и вышел в дворянство. Он имел чин тайного советника и получил потомственное дворянство особым Высочайшим указом. Дворянство было ему дано "в воздаяние пожертвований с 1870-1872 года, на устройство и обеспечение бывшей в сем году политехнической выставки в Москве и во внимание к стремлению его своими трудами и достоянием содействовать общественной пользе".

Позднее дворянское достоинство было распространено и на детей его.

Но Губонин не захотел быть "мещанином во дворянстве", в чине тайного советника он ходил в картузе и сапогах бутылками и надевал звезду на долгополый сюртук.

У него было два сына: Сергей и Николай Петровичи. У них уже не было связи с московским купечеством. Один из его внуков был убит во время русско-японской войны на "Варяге".

Теперь мне хотелось бы дать несколько пояснений к административному устройству Москвы в XVII и XVIII веке.

Вот как обстояло это дело.

Та часть населения Москвы, из которой, в XVIII веке, образовались сословия купеческое, мещанское и ремесленное, в XVII веке представляла одно сословие посадских людей, делившихся на Сотни (целые сотни, полусотни и слободы). Лица, принадлежавшие к сотням гостиным и суконным, пользовались преимуществами.

Эти сотни пополнялись лучшими людьми из других сотен и слобод, и из других городов. Принадлежавших к Гостиной сотне, за особые отличия, жаловали в звание гостей. Получая особые права, каждая сотня и слобода имела особое управление, со старостой и сотским во главе. В XVIII веке московское тягловое население делилось на четыре сотни (Гостиная, Новгородская, Дмитровская и Сретенская), три полусотни (Устьинская, Кожевницкая и Мясницкая) и двадцать шесть слобод: Кадашевская, Крымские Лужники, Казенно-Огородная, Напрудная, Большие Лужники, Котельная, Девичьи Лужники, Алексеевская, Конюшенная, Садовая Набережная, Панкратьевская, Голувенная, Семеновская, Басманная, Барашская, Мещанская, Гончарная, Кузнецкая, Красносельская, Большая Садовая, Тачанная, Сыромятная, Екатерининская, Хамовниковская и Бронная.

В начале XIX века уже остается только одна Сотня - Гостиная, но и она с 1815 года превращается в слободу. Первоначально принадлежность к слободе обозначала и местожительство, но с течением времени это утратилось, и такая принадлежность имела только административное значение.

Из перечисленных названий видно, что почти все они сохранились в наименованиях улиц.

Другое замечание касается генеалогии: дворянские семьи, род коих был известен до 1600 года, заносились в шестую, самую почетную книгу дворянства той или иной губернии. Многие купеческие "династии" ведут свое начало с 1646 года, видимо в тот год была перепись, так как он не раз повторяется. Следовательно, до "шестой книги" нехватает менее полувека. Но нужно иметь в виду, что купеческие семьи занимались "торговлей и промыслом", а дворянские землевладением. При неблагоприятных условиях легче было сохранить убыточную землю, чем убыточную торговлю. Поэтому многие старые семьи сошли со сцены или совсем утратили свое былое значение. А это придает купеческому родословию менее устойчивый и менее традиционный характер.

Из московского купечества вышел ряд лиц, получивших известность и прославившихся на самых разнообразных поприщах.

Михаил Наумович Плавильщиков, записанный в Московское купечество уже в 1725 году, был прадедом известного актера и литератора, Петра Алексеевича Плавильщикова (1760-1812) и его брата, Василия Алексеевича, книгопродавца и библиографа.

Прибывший в 1780 году в Московское купечество, нежинский грек Гавриил Юрьевич Венецианов был отцом родоначальника русской бытовой живописи Алексея Гаврииловича (1780-1847).

В 1810 году прибыл в Москву Алексей Иванович Кони, "из иностранцев прусской нации"; это был отец водевилиста Федора Алексеевича и дед знаменитого юриста и государственного деятеля Анатолия Федоровича.

В 1824 году переписались в Москву из курского купечества известные литературные деятели братья Николай и Ксенофонт Полевые.

В 1834 году записались в Московское купечество житомирские купеческие сыновья Абрам и Григорий Романовичи Рубинштейны. Последний был отцом знаменитых музыкальных деятелей Николая и Антона Григорьевичей.

В 1840 году прибыл в Московское купечество мещанин Иван Михайлович Лукьянов, отец сенатора Сергея Ивановича, бывшего товарища министра народного просвещения и члена Государственного Совета.

В 1848 году из Калужского купечества перечислился в Москву Иван Софронович Кирпичников, отец профессора русской словесности Александра Ивановича.

Во время переписи 1857 года в Московском купечестве числилась Екатерина Степановна Плевако, прибывшая в 1855 году из мещан города Троицка, Оренбургской губернии, с сыновьями Дормедонтом и Федором Никифоровичем. Последний был знаменитым московским адвокатом и членом Государственной Думы.

К этой группе лиц, прославившихся не на "коммерческом поприще", относится и поэт В. Я. Брюсов. Вот что пишет о его происхождении Вл. Ф. Ходасевич, в статье "Брюсов" ("Современные записки"):

"Дед Брюсовых, по имени Кузьма, родом из крепостных, хорошо расторговался в Москве.

Был он владелец довольно крупной торговли. Товар был заморский: пробки. От него дело перешло к сыну Авиве, а затем к внукам Авиво-вым... Уж не знаю почему, дело Кузьмы Брюсова перешло к одному Авиве. Почему Кузьме вздумалось в завещании обделить второго сына, Якова Кузьмича? Думаю, что Яков Кузьмич в чем-нибудь провинился перед отцом. Был он вольнодумец, лошадник, фантазер, побывал в Париже и даже писал стихи. Совершал к тому же усердные возлияния в честь Бахуса. Я знавал его уже вполне пожилым человеком, с вихрастой седой головой, в поношенном сюртуке. Он был женат на Матрене Александровне Бакулиной, женщине очень доброй, чудаковатой, мастерице плести кружева и играть в преферанс... Валерий Яковлевич подписывал порою статьи псевдонимом В. Бакулин.

Не завещав Якову Кузьмичу торгового предприятия, Кузьма Брюсов обошел его и в той части завещания, которая касалась небольшого дома, стоявшего на Цветном бульваре против цирка Соломонского. Дом этот перешел непосредственно к внукам завещателя, Валерию и Александру Яковлевичам. Там и жила вся семья Брюсовых, вплоть до осени 1914 года".