Максим Горький - Супруги Орловы Страница 4

-Здравствуйте! - воскликнул он баском. - Честь имею представиться санитар! Пришёл осведомиться, как поживаете... и понюхать ваш воздух воздух у вас скверный!

Орлов свободно вздохнул и радушно улыбнулся. Ему сразу понравился студент: лицо у него было такое здоровое, розовое, доброе, покрытое на щеках и подбородке русым пухом. Всё оно улыбалось какою-то особенною, ясной улыбкой, от которой в подвале Орловых стало как бы светлее и веселее.

- Ну-с, господа хозяева! - без пауз говорил студент, - помойку опрастывайте почаще, а то от неё идёт этот дух невкусный. Я вам, тётенька, посоветовал бы мыть её почаще. А у вас, дяденька, почему такой скучный вид? - обратился он к Орлову и тут же, схватив его за руку, стал щупать пульс.

Бойкость студента несколько смутила Орловых. Матрёна растерянно улыбалась, молча оглядывая его, Григорий улыбался недоверчиво.

- Животики у вас как поживают? - спрашивал тот. - Рассказывайте, не стесняясь, - дело житейское, а ежели чуть что неладно, мы вас снабдим разными кислыми лекарствами, и всё как рукой снимет.

- Мы ничего... в добром здоровье, - сообщил Григорий, усмехаясь. - А ежели я не того... так это одна наружность... потому что, - ежели по правде говорить, - с похмелья я несколько.

- То-то я чую носом-то, что как будто бы вы, хозяин, чуть-чуть выпили вчера, - самую малость, знаете.

Он до того уморительно произнёс это и такую при этом скорчил рожу, что Орлов так и прыснул смехом. Матрёна тоже смеялась, закрывая рот передником. Веселее и громче всех смеялся сам студент, он же скорее всех и перестал. Когда расправились вызванные смехом складки кожи вокруг его пухлого рта и глаз, лицо его, простое и открытое, стало как-то ещё проще.

- Выпить рабочему человеку следует, ежели в меру, но - по нынешним временам лучше совсем воздержаться от выпивки. Слышали, какая болезнь ходит между людьми?

И уже серьёзно, понятным языком, он начал рассказывать Орловым о холере и о мерах борьбы с ней. Говорил и расхаживал по комнате, то щупая стену рукой, то заглядывая за дверь, в угол, где висел рукомойник и стояла лохань с помоями, даже нагнулся, к подпечку и понюхал, чем из него пахнет. Голос у него то и дело срывался с басовых нот на теноровые, простые слова его речи как-то сами собой, без усилий со стороны слушателей, одно за другим плотно укладывались в их памяти. Светлые глаза его горели, и весь он был пропитан пылом своей молодой страсти к делу.

Григорий с улыбкой любопытства следил за ним. Матрёна то и дело фыркала носом, полицейский исчез.

- Так насчёт чистоты позаботьтесь сегодня же, хозяева. Тут рядом с вами стройка, каменщики вам на пятак сколько угодно извёстки дадут. А от выпивки нужно воздержаться, хозяин... Н-ну, пока до свиданья... Я ещё забегу к вам...

Он исчез так же быстро, как явился, оставив воспоминанием о своих смеющихся глазах довольные улыбки на лицах Орловых, - они были смущены набегом сознательной энергии в их тёмную жизнь.

- А-яй! - протянул Григорий, качая головой. - Вот так - химик! А про них говорят, что они отравляют народ! Да разве человек с такой рожей будет этим заниматься?.. Нет, тут совсем открыто пришёл и сразу - на вот, вот он я! Извёстка - разве это вредно? Лимонная кислота - что такое? Просто кислота и больше ничего! И главное - чистота везде, в воздухе, на полу, в лоханке... Ах, черти! Отравители, говорят... Этакой-то рубаха-парень, а? Рабочему, говорит, человеку в меру выпить всегда следует... слышь, Мотря? Ну-ка, нацеди мне рюмочку, - есть, что ли?

Она очень охотно налила ему полчашки водки из бутылки, неизвестно откуда взятой ею.

- Этот-то действительно хороший... располагающий к себе, - сказала она, улыбаясь при воспоминании о студенте. - А другие, прочие - кто их знает? Может, и впрямь наняты они...

- Да для чего наняты-то, и кем опять же? - воскликнул Григорий.

- Для людского истребления... Говорят, что бедного люда очень много и вышло распоряжение - травить лишних, - сообщила Матрёна.

- Кто это говорит?

- Все говорят. Стряпка от маляров говорила и другие многие...

- И дуры! Да разве это выгодно? Ты подумай: лечат! Это как понимать? Хоронят! Это разве не убыток? Тоже нужен гроб, могила и прочее такое... Всё идёт на счёт казны... Ер-рунда! Ежели бы хотели сделать очистку и убавление людей, то взяли бы да и сослали их в Сибирь - там места про всех хватит! Или на необитаемые острова... И приказали бы там работать. Вот тебе и очистка, и очень даже выгодно... Потому что необитаемый остров никакого дохода не даст, ежели не засадить его людьми. А казне - доход первое дело, значит, морить людей да хоронить их на свой счёт ей не рука... Поняла? И опять же студент... озорник он, это точно, но он больше насчёт бунта, а чтобы людей морить... не-ет, его для такой игры не купишь за все медные! Разве сразу не видно, что он к этому делу не способен? Рыло у него не того калибра...

Целый день они толковали о студенте и о всём, что он сообщил им. Вспоминали его смех, его лицо, нашли, что у него на кителе не хватало одной пуговицы, и едва не разругались из-за вопроса: "на какой стороне груди?" Матрёна упорно утверждала, что на правой, её муж говорил - на левой и уже дважды крепко ругнул её, но, вовремя вспомнив, что, наливая водку в чашку, жена не подняла дно бутылки кверху, уступил ей. Потом решили с завтрашнего дня заняться введением у себя чистоты и снова, овеянные чем-то свежим, продолжали беседовать о студенте.

- Нет, какой ведь хлюст! - восхищался Григорий. - Пришёл - точно десять лет знакомы... Обнюхал всё, разъяснил и... больше ничего! Ни крика, ни шума, хотя ведь и он начальство тоже... Ах, раздуй его горой! Понимаешь, Матрёна, тут, брат, есть о нас забота. Сразу видно... Желают нас сохранить в целости, а не то что... Это всё ерунда, насчёт мора, - бабьи сказки! Живот, говорит, как действует?.. А ежели мор, так на кой ему чорт действие живота знать? А как он ловко разъяснил насчёт этих... как их? дьяволов-то, которые заползают в кишки, ну?

- Как-то вроде небылицы, - усмехнулась Матрёна. - Чай, это так только, для страха, чтобы насчёт чистоты старался народ...

- Ну, там кто их знает, может, и правда... от сырости черви ведь заводятся же. Ах ты, чорт! Как их, этих козявок? Небылицы? Нет... На языке вертится слово, а не поймаю...

Они и когда спать легли, всё ещё говорили о событии с тем наивным воодушевлением, с каким дети делятся между собой впервые пережитым, сильно поразившим их впечатлением. Так они и заснули среди разговора.

Поутру рано их разбудили. У кровати их стояла дородная стряпка маляров, и её всегда красное, полное лицо против обыкновения было серо и вытянуто.

- Что вы проклаждаетесь? - торопливо говорила она, как-то особенно шлёпая толстыми губами. - Холера-то ведь на дворе у нас... Посетил господь! - И она вдруг заплакала.

- Ах, ты - врёшь? - воскликнул Григорий.

- А я лоханку-то с вечера не вынесла, - виновато сказала Матрёна.

- Я, милые вы мои, хочу расчёт взять. Уйду я... Уйду... в деревню, говорила стряпка.

- Кого забрало? - спросил Григорий, поднимаясь с постели.

- Гармониста! В ночь схватило .. И схватило, сударики, прямо за живот, вроде как бы от мышьяка бывает...

- Гармонист? - бормотал Григорий. Ему не верилось. Такой весёлый, удалой парень, вчера он прошёл по двору таким же павлином, как и всегда. Пойду взгляну, - решил Орлов, недоверчиво усмехаясь.

Обе женщины испуганно вскрикнули:

- Гриша, ведь зараза!

- Что ты, батюшка, куда ты?

Григорий крепко выругался, сунул ноги в опорки и, растрёпанный, с расстегнутым воротом рубахи, пошёл к двери. Жена схватила его сзади за плечо, он чувствовал, что рука её дрожит, и вдруг озлился почему-то.

- В морду дам! Прочь! -рявкнул он и ушёл, толкнув жену в грудь.

На дворе было тихо и пусто. Григорий, идя к двери гармониста, одновременно чувствовал озноб страха и острое удовольствие от того, что из всех обитателей дома один он смело идёт к больному. Это удовольствие ещё более усилилось, когда он заметил, что из окон второго этажа на него смотрят портные. Он даже засвистал, ухарски тряхнув головой. Но у двери в каморку гармониста его ждало маленькое разочарование в образе Сеньки Чижика.

Приотворив дверь, он сунул свой острый нос в образовавшуюся щель и, по своему обыкновению, наблюдал, увлечённый до такой степени, что обернулся только тогда, когда Орлов дёрнул его за ухо.

- Вот так скрючило его, дяденька Григорий, - шопотом заговорил он, подняв на Орлова свою чумазую мордочку, ещё более обострённую переживаемым впечатлением. - И вроде как бы рассохся он, - как худая бочка, - ей-богу!

Орлов, охваченный зловонным воздухом, стоял и молча слушал Чижика, стараясь заглянуть одним глазом в щель непритворённой двери.

- Воды ему дать напиться, дяденька Григорий? - предложил Чижик.

Орлов взглянул на лицо мальчика, возбуждённое почти до нервной дрожи, и сам почувствовал взрыв возбуждения.

- Тащи воды! - скомандовал он Чижику и, смело распахнув дверь, остановился на пороге, несколько подавшись назад.