Варлам Шаламов - Очерки преступного мира Страница 4

Вор покрупнее, "авторитетнее" (слово "авторитет" в большом ходу среди воров - "заимел авторитет" и т. п.), физически сильнее держится угнетением воров поменьше, которые таскают ему пищу, ухаживают за ним. И если приходится кому-то идти работать, то на работу посылаются свои же товарищи послабее, и теперь от них, этих своих товарищей, блатная верхушка требует того же, что требовала раньше от фраеров.

Грозная поговорка "умри ты сегодня, а я завтра" начинает повторяться все чаще и чаще во всей своей кровавой реальности. Увы, в блатарской поговорке нет никакого переносного смысла, никакой условности.

Голод заставляет блатаря отнимать и поедать порции своих менее "авторитетных" друзей, посылать их в экспедиции, имеющие очень мало общего с правильным выполнением воровских законов.

Везде рассылают грозные записки - "ксивы" с просьбами о помощи, и если есть возможность заработать кусок хлеба, а украсть нельзя - те, что помельче, идут работать, "пахать". Их посылают на работу так, как на убийство. За убийство расплачиваются вовсе не главари, главари только приговаривают к смерти. Убивают мелкие воры, под страхом собственной смерти. Убивают или выкалывают глаза (весьма распространенная "санкция" в отношении фраеров).

В трудном положении воры также доносят лагерным начальникам друг на друга. О доносах же на фраеров, на "Иван Иванычей", на "политиков" и говорить нечего. Эти доносы - путь к облегчению жизни блатаря, предмет его особой гордости.

Рыцарские плащи слетают, и остается подлость как таковая, которой проникнута философия блатаря. Логическим образом эта подлость в трудных условиях обращается на своих товарищей по ордену. В этом нет ничего удивительного. Подземное уголовное царство - мир, где целью жизни ставится жадное удовлетворение низменнейших страстей, где интересы - скотские, хуже скотских, ибо любой зверь испугался б тех поступков, на которые с легкостью идут блатари.

("Самый страшный зверь - человек" - распространенная блатная присказка опять-таки в буквальности, в реальности.)

Представитель такого мира не может выказать духовной твердости в положении, угрожающем смертью или длительными физическими мучениями, он и не проявляет этой твердости.

Было бы большой ошибкой думать, что понятия "пить", "гулять", "развратничать" одинаковы с соответствующими понятиями фраерского мира. Увы! Все фраерское выглядит крайне целомудренно в сравнении с дикими сценами блатарского быта.

В больничную палату к блатарям - больным (симулянтам и аггравантам, конечно) добирается (то ли по вызову, то ли по собственному почину) какая-либо зататуированная проститутка или "городушница", и ночью (пригрозив дежурному санитару ножом) возле этой новоявленной святой Терезы собирается компания блатарей. Все, кто имеет "жульническую кровь", могут принять участие в этом "удовольствии". Задержанная, не смущаясь и не краснея, объясняет, что "пришла выручить ребят - ребята попросили".

Блатари все - педерасты. Возле каждого видного блатаря вьются в лагере молодые люди с набухшими мутными глазами: "Зойки", "Маньки", "Верки" - которых блатарь подкармливает и с которыми он спит.

В одном из лагерных отделений (где не было голодно) блатари приручили и развратили собаку-суку. Ее прикармливали, ласкали, потом спали с ней, как с женщиной, открыто, на глазах всего барака.

В возможность обыденности подобных случаев не хотят верить из-за их чудовищности. Но это - быт.

Был женский прииск, многолюдный, с тяжелой "каменной" работой, с голодом. Блатарю Любову удалось попасть туда на работу.

"Эх, славно пожил зиму,- вспоминал блатарь.- Там, ясное дело, все за хлеб, за паечку. И обычай, уговор такой был: отдаешь пайку ей в руки - ешь! Пока я с ней, должна она эту паечку съесть, а что не успеет - отбираю обратно. Вот я утром паечку получаю - и в снег ее! Заморожу пайку - много ли баба угрызет замороженного-то хлеба..."

Трудно, конечно, представить, что человеку может прийти в голову такое.

Но в блатаре и нет ничего человеческого.

В лагере дают на руки заключенным кое-какие деньги, какой-то остаток после оплаты "коммунальных услуг" в виде конвоя, брезентовых палаток на шестидесятиградусном морозе, тюрем, пересылок, обмундирования, питания. Остаток мизерен, но все же он - призрак денег. Масштабы смещены, и даже ничтожная "зарплата" - 20-30 рублей в месяц - вызывает интерес у заключенных. На 20-30 рублей можно купить хлеба, много хлеба - разве это не важная мечта, сильнейший "стимул" во время тяжелой многочасовой работы в забое, работы на морозе и в голоде и в холоде. Интересы людей сужены, но интересы не стали менее сильными, когда люди стали полулюдьми.

Заработную плату, получку, платят раз в месяц, и в этот день блатари обходят все фраерские бараки, заставляя отдавать деньги - в зависимости от совести "рэкетиров", или половину, или все. Если не отдают добровольно, то все отнимается насильно, с побоями - ломом, кайлом, лопатой.

На эти заработки охотников и без блатарей много. Часто бригады с хорошей продовольственной карточкой, бригады, которые лучше питаются, предупреждены бригадиром, что денег получать рабочие не будут, что деньги пойдут десятнику или нормировщику. А если не согласны, то и карточки будут плохие, тем самым арестанты обрекаются на голодную смерть.

Поборы "начальничков" - нормировщиков, бригадиров, смотрителей повсеместное явление.

Грабежи, совершаемые блатарями, встречаются всюду. Рэкет узаконен и никого не удивляет.

В 1938 году, когда между начальством и блатарями существовал почти официальный "конкордат", когда воры были объявлены "друзьями народа", высокое начальство искало в блатарях орудие борьбы с "троцкистами", с "врагами народа". Проводились даже "политзанятия" с блатарями в КВЧ, где работники культуры разъясняли блатарям симпатии и надежды властей и просили у них помощи в деле уничтожения "троцкистов".

- Эти люди присланы сюда для уничтожения, а ваша задача - помочь нам в этом деле,- вот подлинные слова инспектора КВЧ прииска "Партизан" Шарова, сказанные им на таких "занятиях" зимой в начале 1938 года.

Блатари ответили полным согласием. Еще бы! Это спасало им жизнь, делало их "полезными" членами общества.

В лице "троцкистов" они встретили глубоко ненавидимую ими "интеллигенцию". Кроме того, в глазах блатарей эго были "начальнички", попавшие в беду, начальники, которых ждала кровавая расплата.

Блатари при полном одобрении начальства приступили к избиениям "фашистов" - другой клички не было для пятьдесят восьмой статьи в 1938 году.

Люди покрупнее, вроде Эшбы, бывшего секретаря Северо-Кавказского крайкома партии, были арестованы и расстреляны на знаменитой "Серпантинке", а остальных добивали блатари, конвой, голод и холод. Велико участие блатарей в ликвидации "троцкистов" в 1938 году.

"Бывают же случаи,- скажут мне,- когда вор, если ему оказать поблажку, держит свое слово и - незримо - обеспечивает "порядок" в лагере".

- Мне выгоднее,- говорит начальник,- чтоб пять-шесть воров не работало вовсе или работало где хотело,- зато остальное лагерное население, не обижаемое ворами, будет работать хорошо. Тем более что конвоя не хватает. Воры обещают не красть и следить за тем, чтобы все остальные заключенные работали. Правда, в части выполнения норм этими остальными гарантий воры не дают, но это уж дело десятое.

Случаи такой договоренности между ворами и местным начальством не так уж редки.

Начальник не стремится к точному выполнению правил лагерного режима, он облегчает свою задачу, и облегчает значительно. Такой начальник не понимает, что он уже пойман ворами "на крючок", что он уже "на крючке" у воров. Он уже отступил от закона, делая поблажку ворам из расчета ложного и преступного потому что фраерское население лагеря обрекается начальником во власть воров. Из этого фраерского населения у начальника найдут защиту только бытовики, осужденные по служебным и бытовым преступлениям, то есть казнокрады, убийцы и взяточники. Осужденные же по пятьдесят восьмой статье защиты не найдут.

Эта первая поблажка ворам легко приводит начальников в более тесное общение с "преступным миром". Начальник берет взятку - "борзыми щенками" или деньгами - тут дело решается опытностью дающего, жадностью получающего. Воры мастера давать взятку. Тем легче, щедрее это делается, что вручаемое приобретено кражей, грабежом.

Дается тысячный костюм (блатари и носят, и хранят очень хорошие "вольные" вещи именно для взятки в нужных случаях), обувь какая-нибудь замечательная, золотые часы, значительная сумма денег...

Не берет начальник, "смажут" его жену, приложат всю энергию для того, чтобы "начальничек" только взял раз и два. Это - подарки. У "начальничка" ничего не попросят взамен. Ему будут давать и благодарить. Попросят позже когда "начальничек" будет опутан воровскими сетями покрепче и будет бояться разоблачения перед высшим начальством. Такое разоблачение - угроза веская и легко осуществимая.