Лидия Чарская - Особенная Страница 4

На гладко утрамбованной садовой площадке, окаймленной со всех сторон зелеными лужайками, с коротко подстриженным на них изумрудным газоном, и усеянными здесь и там куртинами с душистыми садовыми цветами, гелиотропом, резедой, горошком, левкоем и розами, несколько человек играло в лаун-теннис. Высокая сетка разделяла площадку по самой средине на две равные части и вокруг этой сетки, по всем углам эспланады, группировались играющие.

Тут были два пажа, тоненький шатен и довольно плотный блондин, оба юноши по восемнадцатому году, товарищи Толи и длинный, как жердь, штатский в каком-то необычайном спортсменском костюме, позволявшем видеть его затянутые в шелковые чулки тощие ноги. Сам он имел очень надменное и самодовольное выражение лица, увенчанного рыжими баками и усами.

Не обратив внимания на присутствующих незнакомых людей, Лика так и впилась глазами в одну из двух барышень, находившихся тут же.

Сомнений не было. Подле мисс Пинч, ни мало, ни капли не изменившейся в эти восемь лет разлуки с Ликой, стояла старшая из сестер Горных. Впрочем, Лика скорее догадалась, нежели узнала сестру.

Высокая, с длинными костлявыми руками и ногами, с некрасивым надменным лицом и белокуро-пепельными, гладко зачесанными волосами, двадцатилетняя Ирина Горная казалась старше своих молодых, почти юных лет. Краски молодости, казалось, никогда не оживляли этого длинного лица; глаза давно потеряли свой детский радостный блеск, или даже вернее, и не были знакомы с тем ярким блеском, который так присущ молодости. На ней были надеты короткая клетчатая юбка и английская рубашечка с мужской крахмальной манишкой, заканчивавшейся тугим стоячим воротником с черным галстуком. На голове блинообразная спортсменская фуражка, на ногах желтые туфли без каблуков.

Помахивая рэкетом и сильно раскачиваясь на ходу, Ирина подошла к сестре.

— Очень рада! — процедила она сквозь зубы, сильно, энергично встряхивая худенькие пальчики Лики и, подставляя ей в то же время свои щеки для поцелуя. Потом, еще раз, проговорила уже по-английски: — очень рада тебя видеть, сестра!

— Реночка! Дорогая! Сколько лет не видались! — восторженно восклицала младшая Горная, покрывая лицо Ирины бесчисленными поцелуями.

Та спокойно выслушала это горячее приветствие, потом, обернувшись назад, в сторону играющих, негромко произнесла по-английски:

— Мисс Пинч! Это моя сестра Лика; вы не узнали ее?

Мисс Пинч, сухая, пожилая особа с тщательно причесанными седыми волосами, приблизилась ко вновь прибывшей и с любезным вниманием приветствовала ее.

— Это ваша сестра, Рен? — послышался в туже минуту за плечами Лики веселый молодой голосок, и перед ней предстало смеющееся, оживленное личико с потешным пуговицеобразным носиком, точно вспухшим ртом и крошечными черными, быстрыми как у мышат, глазками. — Бэтси Строганова, — отрекомендовало себя смеющееся существо, — собственно говоря, Лиза Строганова, если хотите, но Рен пожелала превратить меня в Бэтси, и я — самая ревностная поклонница и последовательница Рен, хотя столько же похожа на англичанку, как…

— Как я на любезнейшего мистера Чарли! — вставил не отходивший от сестры все это время Анатолий.

— Ах, оставьте, пожалуйста! — весело отмахнулась та; — вы отлично знаете, что я не то хотела сказать. А впрочем… — и, лукаво усмехнувшись всей своей забавной мордочкой, Бэтси добавила совсем уже серьезно: — Monsieur Толя! однако, представьте же m-lle Лике наше общество!

— Вы правы! — с новым шутливым поклоном подхватил Анатолий, — и я начинаю с вас. Елизавета Аркадьевна Строганова, так безжалостно превращенная в мисс Бэтси нашей достоуважаемой сестрицей, — достойный потомок тех знаменитых Строгановых, которые помогли Ермаку покорить Сибирь или которых покорил Кучум вместе с Сибирью… что-то в этом роде! — присовокупил молоденький паж, дурачась.

— Но вы невозможны, monsieur Анатоль, — захохотала Бэтси.

— Простите меня, мадемуазель! — серьезно-деловитым тоном заключил Анатолий.

— Барон Чарли Чарлевич, — минутой позднее продолжал он докладывать несколько смущенной всем этим шумом Лике, — барон Карл Карлович Остенгардт, — указывая на штатского, добавил он уже громко.

Длинный барон с чувством собственного достоинства почтительно поклонился молодой девушке.

— Мои закадычные друзья Боря Туманов и Федя Нольк, — продолжал Анатолий, подводя к сестре обоих своих друзей, пажей. — Теперь все мы, кажется, знакомы! — со вздохом облегчения проговорил молодой человек.

— Хотите партию? — продолжала маленькая Бэтси, протягивая Лике свой рэкет.

— Нет, нет, — поторопилась отказаться та, — если позволите, я буду лучше издали следить за игрою. Я несколько устала с дороги!

— А разве ты не хочешь переодеться? — шепотом спросила Рен, вскидывая на сестру свои бесцветные глаза.

— Разумеется! — поспешила ответить та.

Мисс Пинч предупредительно предложила свои услуги проводить Лику в ее комнату. Через две-три минуты она открыла молодой девушке какую-то дверь и Лика очутилась в прелестном гнездышке, обитом светло-розовым крепоном, с мебелью в стиле Помпадур, усеянной пестрыми букетиками по нежному розовому фону. Всюду, словно ненароком, были разбросаны крошечные по объему диваны, креслица, пуфы, ширмочки и козетки. Во всю комнату был разостлан пушистый ковер, в котором преобладали самые нежные цвета и оттенки. Небольшой с инкрустациями дамский письменный столик стоял у окна, наполовину завешанного белоснежною занавеской: в одном углу комнаты помещался задрапированный розового цвета материей прехорошенький туалет. В другом углу высился зеркальный шкаф; неподалеку от него находились ширмочки с изображениями маленьких маркиз и маркизов; ширмочки скрывали белоснежную кровать, отгороженную ими. И всюду: на этажерках, на туалете, на столиках — ютилась целая масса красивых безделушек из хрусталя, фарфора и бронзы.

Лика, привыкшая у тетки к простому, безо всякой роскоши образу жизни, молча отступила в удивлении и восторге при виде всех этих очаровательных вещиц. Ей даже диким показалось, что вся эта сказочно-красивая обстановка будет отныне принадлежать ей, одной ей; только она, а никто другой — обладательница всего этого очаровательного гнездышка, похожего на бомбоньерку.

— Ах, Господи! — могла только тихо проговорить Лика и, как ребенок, всплеснула руками.

— Что, крошка, нравится тебе все это? — послышался знакомый голос за нею, и Мария Александровна, успевшая уже переодеться во что-то чрезвычайно легкое, белое и изящное, протянула дочери обе руки.

Лика с жаром приникла к ним губами, целуя их.

— Я не знаю, как отблагодарить вас, мама! — горячо вырвалось у нее, — за все, что вы сделали мне.

— Очень рада, что, тебе нравится все это. Будуар отделан по моему вкусу. У княжны Столпиной точно также. Я хотела отделать так твое гнездышко в Петербурге, на городской квартире, но побоялась, что моя девочка почувствует себя неуютно на даче. Все это в город всегда можно перевезти. А здесь, по крайней мере, на первых порах тебе понравится твой уголок и ты почувствуешь себя хорошо и приятно в домашней обстановка.

— Ах, мама! Как вы можете так думать! Я и без этого… так ужасно счастлива вернуться домой и увидеть вас, мама, и всех наших!

— Милая девочка! — нежно пригладив выбившуюся прядь волос на голове Лики, произнесла Марья Александровна. — Однако, тебе следует переодеться, Лика. Я позвоню Фешу, она поможет нам.

Молодая, очень расторопная с виду горничная в ослепительно белом переднике и чепце появилась на пороге.

— Вы будете служить младшей барышне, Феша! — деловым тоном произнесла хозяйка дома.

— Слушаюсь, барыня! — почтительно отвечала девушка, в то же время бойким взглядом окинув фигуру Лики, как бы желая удостовериться сразу, какова будет ее молоденькая госпожа.

— Ах, ведь я и забыла. Мои вещи отправлены на городскую квартиру, — спохватилась вдруг Лика, — и мне не во что переодеться сейчас.

Мария Александровна чуть заметно улыбнулась с лукавым видом.

— Об этом мы здесь уже позаботились с Фешей, детка, без тебя, — успокоила она дочь, — я в письме к тете Зине осведомилась о мерке для твоих платьев и, получив ее, тотчас же заказала тебе заочно несколько костюмов на первое время, по крайней мере.

И, приказав горничной сейчас же принести все наряды, Мария Александровна нежно обняла бросившуюся ей на грудь Лику.

— Мамочка! Мамочка! Чем я заслужила все это? Господи! — восторженно лепетала та, осыпая шею, лицо и руки матери градом исступленных поцелуев, — подумайте только, я — точно скромная Сандрильона, которую добрая волшебница превращает в нарядную принцессу, по мановению волшебного жезла! Точно в сказке! Чем мне отблагодарить вас за все ваши заботы обо мне, мама? Скажите, чем?