Ильяс Эфендиев - Кизиловый мост Страница 4

- Нет, не будет! - резко ответил Адиль. - Вы здесь такую волынку завели на пять месяцев хватит!

- Так что же, вы хотите сдавать заведомую халтуру, лишь бы в срок? спокойно спросил Гариб.

Адиль смерил его взглядом. По лицу у него пошли красные пятна. Медленно, стараясь сохранить спокойствие, Адиль сказал:

- Дорогой товарищ, на этом строительстве кроме вас еще сотни рабочих. И если каждый из них начнет вмешиваться в работу инженеров, дело с места не сдвинется. Итак, считаю, что разговор окончен. Предлагаю завтра же приступить к исполнению своих непосредственных обязанностей. Между прочим, за вашу работу отвечаю я.

Он повернулся и пошел.

- Ошибаетесь, товарищ начальник, - бросил ему вдогонку бульдозерист, каждый честный человек, работающий здесь, отвечает за строительство.

Адиль обернулся и сказал с иронической усмешкой:

- Ну, если вы такой сверхсознательный, можете выполнять эту работу. Только без вознаграждения. По смете на нее средств не отпущено, так же как и взрывчатки. Если вам угодно ковыряться здесь вручную и бесплатно - пожалуйста, я не возражаю.

Бульдозерист почему-то смотрел не на Адиля, а не меня. Я отвела глаза. Тогда он быстро взглянул на Адиля, хотел что-то сказать, но не сказал, только с сердцем вонзил в землю лопату и отошел.

- Товарищ начальник, - начал Керемхан, как всегда, шутливо, - наши деды говорили: "Руки пачкают деньги, а не деньги руки"...

- Брось, - потянул его за рубаху Солтан. - Не надо. Так вот, товарищ Джафарзаде, мы обязуемся расширить русло и в установленные сроки сдать мост. Наше слово твердое, можете не беспокоиться.

Я молчала. Никогда еще я не была в такой растерянности. Немыслимо было даже представить себе, что ребята плохо подумают об Адиле, моем Адиле! Но я ничего не могла сказать сейчас в его защиту, я тоже считала, что он не прав. Они с таким интересом говорили о будущем мосте, так дружно работали! И почему Адиль упрямится? Я хоть и не имела еще никакого опыта, но понимала, что мы не можем формально относиться к проекту, намеренно не замечать его ошибок! А мой муж, опытный инженер, - неужели он думает по-другому?

- Знаешь, Адиль, - сказала я мужу вечером, когда мы пили чай за столиком перед палаткой, - мне сегодня очень неловко было перед товарищами.

- Почему? - спросил он удивленно.

- Потому что, мне кажется, они правы.

- Это не так, Сария. Я сказал сегодня им и повторяю тебе: если каждый рабочий начнет вносить исправления в проект, составленный опытными, знающими инженерами и утвержденный сотней инстанций, мы никогда не закончим строительство. Существуют сроки. В точно определенное министерством время я должен завершить все работы и сдать эту дорогу приемной комиссии. Это же очень просто. Не понимаю, о чем тут говорить...

Да... Говорить больше было действительно не о чем. Да мне уже и не хотелось ни говорить, ни спорить, все стало вдруг безразлично. Я пошла в палатку и начала стелить постель.

- Ну, будем там, наверху, продолжать или начнем здесь ворочать? - спросил Солтан, когда мы утром собрались на стройплощадке.

- Чего ж воду в ступе толочь?! - сердито отозвался бульдозерист. - Решили ведь вчера!

Гариб не смотрел на меня. Конечно, они теперь будут думать, что я заодно с мужем!

- Ну тогда полезли наверх, - с несвойственной ему мрачностью отозвался Керемхан. - Ты как считаешь, Сария?

- Как решит бригада, - весело ответила я, довольная, что именно сейчас Керемхан вдруг обратился ко мне на "ты".

- А что, если вести работы параллельно? - с глубокомысленным видом предложил Солтан. - Как на Братской ГЭС. Полдня наверху, полдня внизу. По крайней мере, у начальника нервы будут в порядке.

- Что ж, это дело! - оживился Керемхан. - С утра, пока начальника нет, наверху, а после обеда - на мосту, и вкалывать, пока дневную норму не дадим!

Предложение было принято единогласно.

Так в несколько необычных условиях началась моя трудовая деятельность. Сначала мне даже нравилась эта таинственная обстановка, было весело и немножко походило на игру. Потом стало обидно.

Мост Адиль не забывал - раза два даже присылал нормировщиков замерять нашу выработку, но той работой, которую мы делали наверху, тяжелой, изнурительной и очень важной (он ведь хорошо это понимал!), Адиль совершенно не интересовался. Я прятала от мужа свои исцарапанные, до крови ободранные руки, - он не должен знать, что, несмотря на протесты мужчин, я вместе с ними долблю камни, корчую пни, таскаю цемент. А я так мечтала, когда ехала сюда, что буду делиться с мужем всеми новыми впечатлениями, всеми мыслями... Адиль ничего не спрашивал о моих товарищах, о том, как они ко мне относятся. Неужели ему неинтересно?.. Разве дело только в том, чтобы выполнить план и уложиться в сроки? Я все отчетливее ощущала, что начинаю жить двойной жизнью: работа, товарищи, наши общие интересы - это одна жизнь, трудная, увлекательная, полная новых впечатлений, но она кончалась с окончанием рабочего дня. Возвращаясь в палатку, я становилась только женой начальника строительства. Всем своим видом Адиль давал понять, что моя работа - пустяки и не стоит о ней говорить. Я молчала.

Даже когда расширение русла было закончено, Адиль сделал вид, что ничего не произошло, хотя техник, которого он прислал, симпатичный молодой парень, весело поздравивший нас с первой победой, конечно, докладывал об этом ему.

Строительство дороги шло быстрыми темпами. Нужно было закончить основные работы до осенних дождей. Мост, который строила наша бригада, был частью большого, важного дела. Мы хорошо понимали это, и нас не нужно было подгонять.

Закончив расчистку русла, мы крепко взялись за "малыша" (так мы называли наш мост) и сразу стали опережать график. Адиль действительно мог не беспокоиться. Я больше не чувствовала себя здесь новичком. Расширились мои "теоретические познания", а главное, я научилась неплохо орудовать ломом, подавать камни, готовить раствор, а при случае и сгрузить стройматериалы.

У меня уже почти не болела спина - в обед мы даже иногда играли в теннис, а вечером я занималась хозяйством: готовила, стирала, гладила...

Каждое воскресенье я отправлялась в район на базар.

- Может быть, и нам что-нибудь захватишь, Сария-ханум? - спросил как-то Солтан, подходя к машине.

- А что?

- Ну чего-нибудь... мяса, яиц, овощей, да что хочешь.

- Ясно, - усмехнулась я, включая мотор. - Будет сделано.

Так я сказала, хотя и сознавала очень хорошо, что Адилю это не понравится. Жена начальника строительства покупает продукты для рабочих, - а как же авторитет?

Поддерживать авторитет мужа вообще оказалось довольно мучительно. Когда я готовила ужин и вкусный запах жареного мяса разносился по лагерю, мне было не по себе. Ведь ничего не стоило сделать лишний десяток котлет, раз уж я все равно вожусь с мясорубкой, а ребята были бы сыты. Я стала хитрить: когда Адиля не было, быстренько готовила для них какое-нибудь нехитрое кушанье и относила в палатку.

Как-то зайдя туда, я увидела, что Гариб сидит в одних брюках, а майка и ковбойка висят на ветке.

- Сами стирали?

- Сам.її Заметно?ї Неї очень-то уї меняї получается. И в армии не научился.

- Н-да... Приносите, когда высохнет, хоть поглажу. У вас ведь нет утюга?

- Что вы, зачем? Это я просто не успел отнести в деревню, мне там стирает одна женщина.

- Ну, раз уж не успели, приносите.

Конечно, он ничего не принес. После работы я разогрела утюг, сама сняла рубашку с ветки и выгладила. Гладила я ее почему-то очень старательно, хотя знала, что в ней не на концерт идти. Я заметила, что Гариб никогда не застегивает ковбойку на все пуговицы, поэтому отвороты выгладила и изнутри. В общем, когда я сложила рубашку, она была словно из магазина. Я как раз любовалась делом своих рук, когда подъехал Адиль.

- Чья это рубашка? - спросил он, входя.

- Бульдозериста, Гариба.

- И что это ты вдруг решила на него стирать?

- Да он сам стирал, я только погладила, пуговицу вот пришила.

- Странно... Не понимаю, зачем тебе это нужно...

Он взял мыло и полотенце и пошел к реке. Когда он спустился вниз, я взяла ковбойку, побежала к палатке рабочих, быстро положила рубашку на койку Гариба, потом не спеша, степенно вернулась и стала накрывать на стол. Приготовила салат. Положила ножи, вилки. Разлила суп по тарелкам и разогрела жареное мясо. В маленький хрустальный графинчик, привезенный из Баку, налила ледяной речной воды. Рядом поставила стакан с тюльпанами, которые нарвала у подножия горы. Стол выглядел прямо празднично.

Адиль вернулся веселый, розовый от холодной воды. Мы с удовольствием принялись за еду - аппетита нам обоим не занимать.

С гор дул прохладный ветерок, несущий аромат цветущих диких яблонь, трава кругом была зеленая и много цветов. Хорошо!

Из палатки рабочих послышался смех и громкие голоса. Керемхан неожиданно высоким, звонким голосом запел веселую старинную песенку о дочери хаджи.