Александр Хургин - Лишняя десятка (сборник рассказов) Страница 4

Тут можно читать бесплатно Александр Хургин - Лишняя десятка (сборник рассказов). Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Александр Хургин - Лишняя десятка (сборник рассказов)

Александр Хургин - Лишняя десятка (сборник рассказов) краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Александр Хургин - Лишняя десятка (сборник рассказов)» бесплатно полную версию:

Александр Хургин - Лишняя десятка (сборник рассказов) читать онлайн бесплатно

Александр Хургин - Лишняя десятка (сборник рассказов) - читать книгу онлайн бесплатно, автор Александр Хургин

- Это, - а мне б костюм купить импортный. Такой, чтоб по моде? Продавщицы заметили его и говорят:

- Все перед вами. Покупайте.

- А больше ничего, - Лобов опять у них спрашивает, - нету?

- Естественно, - они ему говорят, - нету.

- Ну, а рубашки? Такие, знаете, цветные сейчас бывают?

Продавщица, которая постарше, отошла к рубашкам и показывает одну Лобову.

- Нет, - Лобов ей объясняет. - Эта рубашка в цветочек, а мне надо цветную. Такую, ну... Вы ж знаете, сейчас носят. Синие и с белыми пятнами. У Димки Вилова такая есть.

Продавщица чего-то разозлилась и говорит:

- Ходят всякие дураки пьяные, работать не дают.

Лобов начал было говорить ей, что он не пьет и не курит, но видит бесполезно. Повернулся и пошел к двери, где "Выход" написано. Открыл ее, а за дверью тетка стоит.

- Эй, - говорит тетка, - мужчина!

Лобов дверь ногой придержал, чтоб не хлопнула, и спрашивает:

- Вы меня?

- Тебя, - тетка подтверждает. - Тебе что надо?

- Мне? - Лобов говорит. - Мне рубашку надо. Цветную. Или костюм.

Тетка засмеялась и удивляется:

- Ну, ты, мужчина, даешь! Разница все ж таки есть - рубашка или костюм.

Лобов молчит, а она вытаскивает из своей сумки - с ней рядом сумка стояла - прозрачный кулек.

- Такая, - спрашивает, - подойдет?

Лобов посмотрел, а в кульке ну точно, как у Димки Вилова рубашка лежит запакованная. Синяя, с пятнами и размер шеи - тридцать девять. Как раз на него.

- А сколько стоит? - Лобов у тетки спрашивает. А тетка говорит:

- Девяносто.

- Ого.

- А ты как думал? Зато ж вещь! Ты, - говорит, -рассмотри, - и вынимает рубашку из кулька, чтоб Лобов поближе ее увидел.

Приложил Лобов рубашку к плечам, материю на прочность проверил и говорит тетке:

- Где наша не пропадала, давай.

Полез он в карман, отнял от получки двадцать семь рублей. а остальные тетке отдал. Тетка деньги пересчитала.

- На, - говорит, - подержи их пока, а я тебе покупку сложу.

Сложила, в кулек аккуратно всунула, деньги опять у Лобова забрала и в сумку свою их положила. Нагнулась - сумка же ее на земле стояла - и спрятала деньги внутрь. А после этого рубашку Лобову отдала.

- Носи, - говорит, - на здоровье.

Взял Лобов эту рубашку и пошел. Идет и мечтает.

- Сейчас, - мечтает, - побреюсь, оденусь в новую рубашку и пойду в парк. Или еще куда-нибудь, в общественное место. Может, Верку увижу.

Пришел Лобов домой, перекусил немного, побрился электробритвой "Харьков-6" начисто, свою старую рубаху скинул, а эту, цветную, которую у тетки за девяносто рублей купил, на себя надел. И в штаны ее, под ремень, заправил. И складки за спину пальцами отогнал. Да, значит... Ну и к этому переобулся в выходные туфли. Коричневые у него есть, на каучуке. Щеткой по ним прошелся с гуталином и переобулся.

Хотел Лобов уже идти, но потом в зеркале свое изображение увидел, в рубашке. И не пошел ни в какой парк.

- Какая-то эта рубашка, - подумал, - клоунская. Синяя и еще с белыми пятнами. Тьфу!

ОСТРЫЙ ЖИВОТ

Саня попал в больницу. Случайно попал. Мужик он здоровый. Насморк только иногда бывает, а больше - ничего. А тут в больницу попал. Первый раз за тридцать лет. Его прямо с работы увезли. Он в стальцехе работает. На формовке. И все в норме было, а в буфет сходил, взял триста колбасы, сметаны стакан с коржиком, молока выпил пакет - и скрутило его. Наверно, колбаса несвежая была. Или сметана. Буфетчица перепугалась насмерть, "скорую" вызвала. Ну и отвезли его. Как был - в робе, - так в машину и запихнули. Сказали - "острый живот".

А в больнице фамилию и все такое прочее выяснили, раздели и мыть стали. Насильно. Он ни согнуться, ни разогнуться не может - боль адская, - а они внимания не обращают. Моют, как покойника. Помыли, спецовку какую-то больничную выдали, Саня хотел трусы натянуть, но не успел. Вырубился. Потом чувствует, воды хочется, осмотрелся - кругом ночь и никого нету. И башка квадратная. Попробовал встать - черта с два. До утра промаялся - пока ему кто-то губы лимонной коркой не намазал.

В общем так - сделали Сане операцию. У него язва была прободная. Сказали, еще б час- и песец котенку. Но Саня - ничего, через три дня уже в общей палате был. Большая палата. Восемнадцать человек лежит. И что особенно - все с язвой. Один только студент с поджелудочной - он на свадьбе гулял у друга, ну и не выдержала поджелудочная. А остальные - с язвой. Кстати, боксер лежал, полутяж Юра Лыков. И откуда она, эта язва, берется? Саня же вот тоже никогда на живот не жаловался. И пожалуйста - теперь, значит, больной. Врач сказал, что с формовки уходить надо. Нельзя, сказал, в ночь работать и физически - нельзя. Саня говорит:

- Там видно будет, что нельзя, что можно, вы, - говорит, - пока лечите меня, а то из меня гной все время вытекает.

- А это так и должно, - рач говорит, - не беспокойтесь. Саня сильно и не беспокоился, но очень ему здесь, в больнице, не нравилось. Во-первых, в палате восемнадцать мужиков, у всех желудки негодные. Попробуй, полежи там. А второе, кормили паршиво. Гадостью какой-то кормили, говорили - диета такая. Если б Ирка не носила из дому - засох бы от их диеты на корню. Ребята шутили: "Лечиться даром - даром лечиться", - все им смешно. Оно, когда восемнадцать мужиков валяются без дела, - им от скуки все смешно. Вон Саню второй раз резали - от гноя чистили - еле вычухался, хуже, чем после операции было, а они смеются:

- Подумаешь тоже, гной. У одного мужика, - говорят, - хирург нож в брюхе зашил. Кинулся следующего резать - нет ножа. Искал, искал - нету. А нож-то казенный был, денег стоил.

Так днями и лежат - ржут, кто может. А кто не может - те просто лежат. Стонут. А вечером на второй этаж ходят. Там телевизор есть. Не цветной, конечно, и звук не работает. А показывать - показывает. Изображение четкое. Если футбол или хоккей - можно смотреть, кино, конечно, не понятно без звука, а футбол - можно. А когда футбола нет, они после ужина лежа в "козла" стучат, правда, без замаха, а то врач дежурный сразу гандель поднимет - что тут, видите ли, больница у них, а не Монте-Карло какое-нибудь. Вроде бы они сами не знают, что тут у них.

Еще Ирка газеты приносила - под настроение можно читать. Оставлять только в палате нельзя. Саня раз оставил, пошел Ирке банки пустые вынести, а пришел - меньше четвертушки на тумбочке лежит. Уже, значит, попользовались. Другой же бумаги нет.

Саня недели две после операции еще как-то держался, терпел такую жизнь, а потом все ему опротивело - вонь эта, процедуры, анализы. Лежал, как колода, в потолок пялился. Вчера, правда, повеселились слегка. Когда иностранец в больницу приперся. Видно, по обмену опытом. Высоченный дядька, тощий. Из-под халата штаны видны вареные, а руки белые-белые. Ходил по больнице часа два - морщился. А за ним наших врачей - целое стадо. Впереди, значит, иностранец, рядом с ним - начальник какой-то из Москвы - тот, что иностранца этого привез, - а они всей оравой сзади. Начальник иностранцу улыбается сквозь очки ласково, на больных, что в коридор вылезли, показывает. И через каждое слово все - фо пуэ, фо бэгэ. фо пуэ, фо бэгэ.

Больные поглядели на это.

- Тьфу, - говорят. И разошлись. На койки легли в палате, лежат.

- А интересно бы знать,. что очкастый ему долбил? - кто-то из угла спрашивает. - Что по-ихнему, интересно, означает, это фо пуэ, фо бэгэ?'

Лежат мужики. Никто не знает. А студент койкой скрипит. Поскрипел он, поскрипел койкой этой своей и говорит:

- Травил он ему. Что эта больница для тех, кто работать не хочет и взносы в профсоюз не платит. Для бедных то есть больница и для нищих. Поэтому, значит, такой бардак.

Ну, тут все с коек начали вставать. Те, что совсем лежачие,-и то встали.

- Мы, - говорят, - в профсоюз не платим? Да мы ж всю жизнь... Мы по четыреста в месяц...

И пошли разбираться. В коридор вывалили опять, а делегация в это самое время уходить собирается. Вот мужики иностранца оттерли, а наших в угол загнали. Стоят, смотрят на них и молчат. А Юра Лыков - полутяж который взял главврача за душу и говорит:

- Выписывай нас всех, тварь, из своей богадельни, или мы тебе ноги из жопы вырвем, а спички вставим.

У главврача губы посинели. "Я ж, ничего, - говорит, - что ж это, говорит, - такое творится в присутствии представителя Минздрава СССР?"

А мужики стоят толпой - и ни с места.

- Выписывай, - говорят - кому сказано! В знак протеста! Главврач видит, деваться некуда, но уже успокоился.

- Ладно, - говорит, - завтра же всех выпишу. И нарушение режима отмечу, чтоб по больничному вам не заплатили.

Хотели ребята надавать ему и вообще - всем, а потом раздумали.

- Ну их, - сказали, - на фиг. Пускай живут.

СВЕТ В КУХНЕ

Финогенов жил плохо и несусветно. А если честно выразиться до конца то отвратительно. Но все же таки как-то он жил. Как все примерно люди, что его повседневно окружали на улицах и в местах общественного использования, а именно в универсаме N88 второго горпищеторга, в троллейбусе шестидесятого маршрута следования, а также еще во дворе дома 11/2 по улице Краснокирпичной, который был постройки конца девятнадцатого столетия или, может быть, в крайнем случае, самого начала двадцатого. Старого возраста, мягко говоря, дом был, дореволюционного. В прошлом еще когда-то здесь большое множество таких домов стояло в качестве доходных, а в наше уже бурное время великих надежд и свершений всего три их осталось, а другие все в постепенном порядке оказались бесследно поглощены колесом истории, и на обломках прежних эпох были отстроены современные микрорайоны из высотных девятиэтажек, оснащенных комфортабельными лифтами и мусоропроводами и всеми нужными для удобной человеческой жизни коммунальными удобствами и службами. А в доме 11/2, где с незапамятных довоенных времен культа личности товарища Сталина проживал после своего рождения Финогенов, и в двух точно таких же сохранившихся домах-близнецах-братьях, никаких аналогичного рода удобств никогда не существовало - была только одна вода холодная с хлоркой и газ природный в связи со всеобщей газификацией города и деревни. И больше ничего в этих домах не было. Уборных - и то не было внутренних, а имелась во дворе туалетного предназначения будка, а двор своим собственным геометрическим расположением образовывали те же самые дома, стоя втроем буквой "П" правильной конфигурации, и эта туалетная будка обслуживала одним своим посадочным местом все поголовно народонаселение трех этих домов как мужского пола, так и женского. И невзирая на возрастные отличия. И была она, будка то есть. туалетная, деревянная. Из досок. А вокруг везде двадцатый век на дворе - то есть стекло и бетон. Ну и кирпич тоже, конечно. И поэтому доски от будки, бывало, отрывали. Когда драка какая-нибудь молодежная случалась или, чтоб костер сложить для развеселения души и тела, допустим, на снегу под Новый год. И кончилось все это тем, что будка осталась без дверей как таковых вообще. И как хочешь - так ею и пользуйся. Ремонтировать же будку никто не обязан. У жэка досок не предусматривается планом капремонта и сметой для таких незначительных нужд населения - ну вот, выходит, и все. А Финогенов, он какой путь из положения изыскал и предложил на суд заинтересованных соседских жильцов - он говорит: а давайте мы прибьем к будке рейку подлиньше под названием флагшток и к ней флаг какой-либо поярче прицепим на веревке. Поднятый флаг - значит, занято, издалека видно, и нечего туда свой нос совать, а спущен флаг - пожалуйста, свободно. и можно посещать всем желающим и нуждающимся, милости просим, и все соседи эту простую идею одобрили и поддержали, сказали, ну, ты, дед, башка с ушами, юморист, и, не отходя, отодрали одну слабую доску от будки, и прибили ее гвоздями как возможно выше, и флаг к ней в соответствии с предложением Финогенова приспособили - тот, который по праздникам на доме вывешивали, и пользуются этой будкой с праздничной символикой и по сей сегодняшний день.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.