Сергей Кузнецов - Житейские истории (Сборник рассказов) Страница 4

Я мертвой хваткой держал свою добычу. Я обнимал ее так крепко, что к утру ее нежная кожа покрылась красными пятнами, а я снова и снова терзал ее губами и языком. Я целовал ее с таким варварским неистовством, что на рассвете казалось, что ее губы пылают. На рассвете я терся щетиной, выросшей за ночь на моем подбородке, об ее плечо и чувствовал себя победителем.

В эту ночь я потерял голову. Потерял навсегда. Мне открылся мир первозданных чувств, чуждый рациональности и здравому смыслу. Я вернулся туда, откуда пришел. Эта ночь стала временем моего перерождения. Слова потеряли смысл. Чтобы передать свои чувства, мне уже были не нужны слова. Разве что только междометия "ах", "ох", длиннющие "о" и стоны, стоны, стоны. Боли и радости. Страдания и счастья. Она была моей.

А наутро, в грязной кухоньке своей тесной квартирки, сидя за не вытертым столом с чашкой мерзкого растворимого кофе, перебивающего солоноватый вкус ее губ, я вдруг понял, какой я гад. Да-да, я мерзавец, - я сделал ее женщиной. Я негодяй, столкнул это невинное создание с небес на землю. По моей вине эта чистая девушка, умевшая летать и ходить по воде, теперь ограничит себя земным предназначением женщин - любить мужчин и рожать детей. Но разве не об этом она мечтала в своих снах?

Если бы я знал, что будет дальше, я бы убил ее и себя в ту же ночь, в ночь ее падения и моего полета. А что же было дальше? Лучше и не вспоминать! Мы встречались три-четыре раза в неделю в моей квартирке и занимались сексом. Мне было ужасно мало этого времени, ибо я хотел видеть и ощущать ее каждую минуту. Я был большущим эгоистом и не мог лишить себя наслаждения, которое могла дать мне только она. Но она не могла приходить чаще. Мешали родители.

Я был неплохим любовником, но со временем стал замечать, что беспокоюсь о том, как бы еще более разнообразить наши отношения, чтобы лишить их будничности. Я стал бояться не удовлетворить ее, а она с каждым разом становилась все более ненасытной. Это было ужасно. Я снова начинал думать. Я был на грани нервного срыва. Я снова начал сомневаться в себе.

Да, друзья, в голову снова лезли дурацкие мысли. Ну что я мог дать ей, кроме секса? Я, поэт, не написавший ни единой строки, художник, не создавший ни одной картины, музыкант, не исполнивший ни одной ноты, да кто я, черт побери, для нее такой? Я не дурак, чтобы считать, что могу безраздельно обладать такой женщиной, не имея ни гроша за душой. Я уже не верил ей, когда слышал слова, ставшие такими привычными. Я стал подозревать ее в обмане и говорить нарочито много о том, что ревность - это чувство идиотов, оспаривающих право на вещь, а сам в это время мучился от кошмарных видений. Это была пытка, добровольная пытка.

Летом, когда город изнывал от жары, она приходила ко мне без нижнего белья. Едва переступив порог, она стягивала через голову короткое красное платье и я, как разъяренный бык, бросался на нее, возбужденный отсутствием трусиков. Я чувствовал, что становлюсь сексуальным маньяком, потому что думаю только о ней. Мне кружила голову кощунственная мысль, что она могла бы быть мне дочерью, ведь я был старше больше чем в два раза.

Когда она поступала в институт, ее визиты ко мне стали крайне редкими. И вот, однажды, когда я был готов лезть на стены от невыносимого ожидания, вспоминая ее молодое свежее тело, мне попалась какая-то газета. Не помню, как она называлась, да это и не важно, но она была отпечатана на совершенно желтой бумаге. Ее содержание соответствовало внешнему виду. Это была откровенно бульварная газетенка с похабным юмором и зазывными объявлениями.

Как она оказалась в моем доме, я не представляю, но когда я ее нашел, я обрадовался. Лишь бы избавиться от нестерпимого желания, лишь бы представить, что это она снова пришла ко мне и хочет меня со страшной силой, лишь бы еще хоть один-единственный раз испытать самозабвенный миг оргазма, когда, поднявшись на самую вершину чувств, обрушиваешься в бездну покоя.

Я выбрал "Афродиту", ибо она тоже когда-то вышла из пены морской, и, несмотря ни на что, оставалась прекрасной богиней, требующей любви и поклонения. Я был недоволен собой, у меня было мало денег, едва ли их хватит на то, чтобы оплатить такой "дорогой" труд, но выбора не было. Возбуждение было столь велико, что палец не попадал на нужную цифру, набирая номер той чистой и непорочной.

Через двенадцать минут у подъезда зашумела машина. Хлопнули дверцы. Послышались шаги по лестнице. Сначала тяжелые, затем легкие. Легкие и тяжелые. Тяжелые и легкие. У моей двери - шарканье ног и заминка. Горячо! Не дожидаясь звонка, я рванулся в прихожую и распахнул дверь...

Тот мир, многогранностью и сложностью которого я поражался, завертелся в вихревом потоке вокруг невидимого центра, когда я увидел ее. Она была в шикарной белой блузке с кружевами и в черной мини-юбке - такой вызывающе-красивой я не видел ее никогда. Светлые волосы падали на плечи и лицо сияло осознанием собственного величия. Она обожгла меня своим звездным взглядом. Сначала я заметил в нем искорки смятения и страха, но затем увидел знакомый свет вожделения. Она хотела меня, а я - ее. Еще горячее!

Она готова была броситься в мои объятия, когда слух рубанули чужие слова: "Сначала бабки, потом товар!" Рядом с ней стоял здоровый мужчина в сером костюме со внешностью медведя гризли. "Товар - деньги - товар" - закружилась в моей голове бредовая формула, которая определяла, определяет и будет определять нашу жизнь. Нашу хреновую жизнь.

Я должен был что-то делать... Но я не знал, что... Я не привык к такому... И я шагнул к ней. Я протянул руки вперед, точно слепой. Я приблизился к огню почти вплотную. А этот чужой человек встал между нами. Он хотел заслонить мое солнце... "Не надо, Миша!"- резко закричала она, и я только успел отметить, что ее крик прозвучал слишком уж фальшиво театрально, как вихревое облако со свистом сжалось в кулак, стремительно перемещавшийся в межзвездном пространстве и нацеленный в мою переносицу... Совсем горячо!

Меня ослепила ярчайшая вспышка света. Видимо, я оказался в эпицентре взрыва, потому что был такой ужасный грохот, что у меня полопались барабанные перепонки. Я кое-что знаю из астрофизики, поэтому скажу с полной уверенностью - я присутствовал при рождении Вселенной. В этом мне крупно повезло. Они скрывают от меня рентгеновские изображения, полученные спутником, но я-то знаю.

Скорее всего, расширяющаяся газовая оболочка подхватила меня и унесла в мир галактик. Я чувствовал, как меня уносила взрывная волна... Я преодолел миллиарды световых лет, и вот я снова здесь... Я вернулся... Я летел... Как в ту ночь... Я был счастлив! Я был!..

А сейчас? Похоже, я немного пострадал. Но самое главное я остался жив. Остаток взрыва - объект Х, пульсар, вспыхивающий в моем мозгу через разные промежутки времени и излучающий в окружающее пространство огромную энергию. Энергию любви

А пока я прихожу в себя, наши отношения продолжают развиваться. Таков закон жизни - движение. Вчера я видел ее. Она была в белом халате и с белым колпаком на голове. Она заметно постарела. Видимо, я все еще плох, а она переживает, и, между прочим, совсем зря, ведь в этом нет ее вины.

А сегодня я видел ее снова. Она была в черном халате и со шваброй в руке. Она совсем не изменилась и по-прежнему любит черные и белые цвета. Я обожаю ее. Она постарела еще больше, у нее уже седые волосы, но я ее хочу...

Хозяева жизни.

Серега Бескрылов был славным малым, но если бы ему сказали об этом, он бы сильно удивился. По его представлению, все классные ребята открывают ногами двери ресторанов, просаживают бешеные бабки в ночных казино, а под утро укатывают с породистыми кисками на "мерседесах" и "вольвах". А он был всего-навсего ущербным студентиком непрестижного железнодорожного института и страдал от хронического отсутствия денег. Именно безденежье и вынудило его пойти работать ночным реализатором в коммерческий киоск в центре города.

И сегодня ночью он сидел один в тесном вонючем ларьке и прикалывался над самим собой: "Эх, мне бы воздуха!" Воздуха - в тот сезон значило "денег"... Он вышел на работу в первый раз, но со слов сменщицы, Наташки - клевой телки ( жаль, замужней ), уже знал, что если не косорезить, много не заработаешь. Но вечер был неудачный, - покупали мало, он никого не обсчитал и никто не дал лишнего, поэтому пребывал в унынии. А тут еще по радио долбила назойливая реклама: "Настоящие мужчины курят только "Кэмел"... После двухчасового колебания он распечатал пачку и закурил. "А ведь я не курю",- с сожалением подумал настоящий мужчина, но тут же оправдал себя: "Ничего! При таком расстройстве можно..."

В два часа ночи, когда выключили фонари, бдительный Аргус вылез из будки, осмотрелся вокруг и, съежившись от густого Аквилона, по инструкции хозяина, краснорожего бычары, закрыл ставни, оставив одну - центральную. Вырубив свет, он растянулся на прожженной кушетке ( ее прожег ночник-наркоман, который работал до него ). Около часа он лежал и слушал пьяный базар воров и блядей. Место было бойкое - пятачок возле кинотеатра "Ровесник". Не спалось. Он начал считать белых медведей. Досчитал до семисот тридцати пяти, и уже когда возбужденный мозг начал заволакиваться сном, на витрину ларька упал яркий свет, выхватив из мрака батареи бутылок всевозможных водок, бренди, ликеров, вин и пирамиды из пачек сигарет. Это красный "порше" лихо рассеял темень ночи противотуманными фарами.