Дан Маркович - Последний дом Страница 4

И стройка замерла.

Я думаю, навсегда. Гена сомневался, надо ждать нового приступа, говорит.

Но годы шли, и стало ясно, что дело продолжения иметь не может. Природные явления стройку подточили, частично смыли и засыпали. Теперь только все заново - выкорчевать, перепахать, насыпать новой земли... Но планов таких пока не родилось. Думаю, еще может жизнь наладиться, очнется земля... Я надеюсь на нее, столбы ей не выкорчевать, но засыпать и спрятать может. Со временем управится, сгладит картину великих начинаний. Лучше не трогать ничего, и все само собой получится. Я вижу, пустырь постепенно зарастает кустами, высоченной травой...

Планы и усилия развеются по ветру, забудется ужас перемен.

А пока еще столбы, как гвозди незабитые, и глубокие ямы вокруг да около... Опасно ходить, особенно зимой. Снежная равнина, ветер наш постоянный метет и метет... и белые столбы из белого снега торчат.

Теперь я редко хожу сюда, без Феликса скучно стало.

Но мы недолго стояли с ним здесь, отдохнем - и дальше.

***

Спуск замедляется, хотя, в общем, идем вниз. Выходим на крутой обрыв, метров десять, если со стороны реки. Это Остров, наше кладбище. Здесь мой старый друг похоронен, Вася-пес... Сверху видна река, до нее еще далеко. Постоим у Васи, возвращаемся, выходим на дорожку, что ведет вниз, к реке. Но дальше не спускаемся, берег заболочен, завален мертвыми стволами, принесенными весенней водой.

И мы по дорожке поднимаемся к дому, это и есть наш малый круг.

Под ногами асфальт, разорванный временем и растениями... Справа чужое поле, здание общежития, двор, в нем тоже мусорные баки. Феликс бывает там, но это уже набег, и я тогда лишний. Когда я с ним, он даже не поворачивает головы направо, идет наверх, наверх... Проходим мимо Детского Сада, с другой стороны, где вход... мимо Доктора с Негритенком в кустах... Снова переходим, чертыхаясь, дорогу... Вот и наш дом. Приближаемся со стороны подъезда. Здесь трава вытоптана, земля плотно утрамбована, ничто не вырастет больше никогда! Поэтому входить-выходить здесь не люблю, сделал себе на балконе дверцу, через нее хожу. Генка издевался:

- Какой же ты хозяин, не можешь порядок навести!..

Он прав, не могу. Сотня квартир, жизнь в начале бурлила, всех не убедишь... Я говорю ему:

- Возьмись и ты, все-таки вдвоем...

Он машет рукой:

- Я всегда за тебя. Но куда ты лезешь, они так хотят жить!..

Знаю, народ упорный у нас, будет жить, как хочет. Одно помогает - людей все меньше становится.

Значит, проходим побыстрей мимо входа, огибаем дом с юга, и оказываемся на лужайке, с которой начали путь. Еще немного, и вот наш балкон. Феликс прыгает через прутья, устраивается в северном углу, а в южном у нас никого. Кот ложится на подстилку, старое меховое пальто, а я ухожу по делам, встретимся к обеду.

Но это не вся наша земля. В большой круг входит и другая половина, бывшая территория Пушка: южная часть оврага, два дома, девятый и восьмой, лужайки перед домами... Давайте, в другой раз пойдем! Реже стал наведываться туда, это все восьмой дом, отрезанный ломоть... Успеем еще о нем. Сначала об овраге, он важная персона на моей земле.

- Для тебя все одинаковы - звери и люди, живые и неживые... - Гена этого понять не мог.

Для меня все друзья живы, неживых нет.

*** Если по ширине, то овраг - половина моей земли. Оттого я и спрашивал себя, мой он или не мой... Оказалось, никому, кроме меня, не нужен, так что считаю своим. У нас полно зверей, деревьев, и людей тоже, которые никому не нужны, не отказываться же от них...

Овраг, может, и ничей, но может заставить с собой считаться. Даже тех, кто его перегородил. У нас всегда так, или заставил с собой считаться, или погибай.

Я подхожу к оврагу по густой траве, спрашиваю - можно?.. Кто его знает, хочет ли он разговаривать со мной... Вижу, вроде бы настроен внимательно, дорожка, что ведет к нему, не сыра, не скользка, как в неприветливые дни... Но это для общения он тяжел, а вообще у него не бывает плохих дней.

По узенькой тропинке иду между упавшими деревьями, их много здесь. На них стадами грибы-тонконожки, опята. Иногда я беру немного, для супа... Дальше тропинка поворачивает на юг. На север я и не хочу, упрусь в откос... Новая дорога!.. И я с удовольствием иду на юг. Подхожу к краю оврага. Глубина... Я там бывал несколько раз, кое-как выбирался. Сейчас там сухо, а весной можно плыть. Дна не видно, сплошные заросли кустов. Птицы поют.

Когда я приехал, тут пели соловьи. Народу мало, город только начинался. Потом народу слишком много стало, соловьи замолкли... Прошли годы, город уполз от нас в сторону, зачах, и людей опять немного. Снова спокойней для птиц - и распелись соловьи. Они свирепо заливаются, с восторгом и надрывом. Крохотные птички, а такая звука сила!..

Я иду, иду, и дохожу до лиственниц, это край моей земли.

Ну, вот, думал много слов скажу...

Оказывается почти нечего сказать.

Еще пару слов о двух других домах, девятом и восьмом, они сами по себе живут.

*** Девятый люблю дом, раньше часто ходил к нему. Самый удобный и тихий из домов, новая дорога не коснулась его. Подвал всегда заперт, в нем тепло, чисто, за домом жасмин и сирень. И все почему?.. Здесь старухи живут, смотрители порядка. Их трое - головастая, пополам согнутая, и еще одна, в валенках зимой и летом. Пока они живы, мне там делать нечего. Когда умрут, начнется, как везде, разброд и разбой, придется руки приложить, иначе девятый пропадет. Но пока они здесь, и лучше меня служат - всегда дома, у окна или на балконе, наблюдают за местностью, во все стороны глядят. И дом хорошо стоит, и жильцы как на подбор, как въехали, так и сидят, тихую жизнь ведут. Перед подъездом большое бревно, в теплое время на нем отдыхают. Алкаши и бандиты обходят дом, боятся старух.

Я завидовал девятому, и месту, и тишине среди населения квартир...

На первом этаже старуха с огромной головой. Голос у нее особенный, скажет слово, вся земля слышит, от края и до края, через овраг эхо перекатывается. Она всегда на балконе сидит, даже зимой, закутается, и на табуреточке... с улицы только голова видна. Сидит, за всеми наблюдает. Если б не она, что бы тут было... Деревья, уж точно, погубили бы... Они и так поломаны, но все-таки живы, ее заслуга. Валентиной зовут, а мать, покойная, Тимофеевна, у той еще громче голос был, и голова такая же, и живот, и все остальное... квадратный ящик... У Валентины муж объелся груш... маленький, головка кургузая, лысенькая, он всегда пьяный дома спит. Как он успевает выйти, рысцой пробежаться и напиться, Валентина не знает. Доковыляет она до мусора, а супруга тем временем и след простыл. Пока она обратно доберется, с пустым ведром, с соседкой остановится... Тимошка налакается самогону, в доме, что через старую дорогу, на место вернется, и лежит, как был, только спокойный и счастливый... И снова спит.

Правей девятого дома, самый дальний - восьмой, пропащий он. Был нормальный, а лет десять тому назад обнаружили трещину в северной стене, и записали в аварийный. Надо жильцов выселять. Вот им повезло! Обрадовались, и за пару месяцев в доме никого!.. Дали им жилье на другой окраине, там пустырь, ничто не растет вокруг. Зато квартиры получше наших, и все довольны остались. А потом настали новые времена, жилья бесплатно не дают, так что этим людям жизнь улыбнулась.

Но вот постоял восьмой, отдохнул, и начали в нем ремонт. Трещину заделали, остальное подлатали, и оказалось - жить-то можно! В один момент заселили. И все равно пропащий дом. Новые жильцы странные, больше полугода не задерживаются. Тут же получают квартиры в центре, а на их место опять новые приходят... Странная текучка. Генка говорил, восьмой куда доходней нашего... Не знаю, но подходить к нему больше не хочу, скучно. Вычеркнул из своей земли. Звери, что остались от первых хозяев, перекочевали в девятый, и ко мне, в десятый.

В темноте восьмой мимо нас плывет, от крыши до первых этажей пылает свет... музыка, громкие голоса... А мы рано ложимся, тихо живем.

Между оврагом и восьмым домом чудная поляна с густой травой, место отдыха моих друзей. На ней кусты шиповника, сиреневый куст и несколько рябинок, в этом году красным-красны. Мы с Генкой каждый год собирали, и настоечку... Он любил, а я за компанию с ним.

А теперь не собираю, не пью один.

*** Если б у нас проводили перепись населения, я бы отличился. Перепись, конечно, всего живого. Кроме людей, пусть их кто-нибудь другой переписывает.

Но я не стану докучать вам своим занудством, расскажу только о главных друзьях.

Про Феликса и Пушка говорил?.. Простите, память... Когда все время сам с собой, уже не знаешь, подумал или сказал...

У Феликса была замечательная кошка Алиса, тихая умница, красавица, только хвостик коротковат, прищемили дверью. Тоже долго жила, родила многих котят, они почти все или погибли, или разбрелись по чужим землям, а остались, жили с нами три кота, Макс, Стив и Крис, и кошка Люська, самая очаровательная дочь, это второе поколение.