Григорий Свирский - Бензиновые короли (Русская мафия на Западе) Страница 4

И чтоб, господа-передвижники, никакого визга! Через четыре недели... запишите на своем календаре... отныне вам знакомый господин-товарищ Исаак, вот этот волосатый иудей (вы, поляки, всегда любили иудеев, не правда ли?) явится за остатком... Зарубите себе на носу, дорогой передвижник, наша специализированная юридическая контора "Экспорт-импорт", что на Тверской-Ямской, похороны клиентов не оплачивает.

. .Утро. Леонид потягивает кофе. Листает свежие газеты. В них под крупными заголовками, сообщение об аресте в канадском доме жены художника Вацлава К. банды русских рэкетиров. И фото - фото. На полстраницы. Целый взвод полицейских в широкополых шляпах королевских "конников" заталкивает в легковые машины русских мафиози. Вот их уже выгружают, сцепленных единой цепью, в старинном городе Кингстоне, бывшей канадской столице, у крепости-тюрьмы.

Леонид встретил сенсацию на редкость спокойно, только пальцы рук сцепил и хрустнул ими, как всегда в минуты неожиданных поворотов и решений. Но в голосе его не было тревоги:

- Фраера-передвижники... к мусорам за правдой? Будет вам правда. - И суровее, ни к кому не обращаясь: - Улыбнулась кучерява дикому фраеру... Ну-ну!

Но мелькнула в глазах и тревога: чужая страна-потемки...

Снял трубку. Заказал билет на самолет в Детройт. Положив трубку, произнес в раздумье:

- Хоть и троюродный, а все же родич. И здесь лет двадцать...

Родич жил в зеленом районе, почти в лесу. В собственном доме. Увидев Леонида, опешил. Затем бросился навстречу, раскинув руки для объятия.

- Ну, привет, Соломончик! - воскликнул Леня, и оба захохотали: Соломончику лет пятьдесят, грузен. Родичи выпили, повспоминали о школьных годах. Когда Леонид откровенно, по-родственному, поведал о своих первых шагах в Штатах, Соломон прервал его встревоженно;

- Куда тебя занесло, Ленчик? Четырнадцатый век. Хан Батый прошел по Руси. Обложил ее данью, ты тем же путем?.. В Америке это называется "эсторшен", рэкет, вымогательство... Ханом Батыем тут не проживешь... Впрочем, я тебе не советчик. Я давно "завязал", Леня. Здесь я инженер, простой инженер у Форда. Вкалываю по-черному. Но все есть, как видишь. Купил кондоминимум. Две машины... С Таськой, правда, не сладилось, ушла к художнику, который ее рисовал а ля натурель. Ну, да баба с возу...

Леонид помрачнел.

- Я не инженер, Соломон . Я - вор.

- В Штатах ты не вор, Ленчик, а вчерашний дым... Российские здесь сплошь дипломированное, физики-медики полупризнанные "белые воротнички", как их называют... Перестраивайся, врач без пяти минут... Хочешь, позвоню приятелю детских лет-бывшему доктору по проводной связи? Правда, женка у него почище моей. Шекспировская ведьма...

Дверь им открыл интеллигентного вида человек, обрадовался назвался запросто - Пашей, провел гостей к себе. Выпили, естественно.... Про Леню-Доктора он слышал еще в Одессе. "Как не слышать?!" Затем безбоязненно открыл комнату, которую гостям, видно, не показывают. На широко, по-летнему распахнутых окнах стояли машины, похожие на магнитофоны, только с высокими антеннами. Внизу, под окнами, на развилке главных улиц Детройта, слышались нервные гудки, не прекращалась автомобильная толчея. Водители, попавшие в затор, звонили домой мол, опаздывают... Таксисты справлялись по сотовым телефонам, куда подавать свои машины.

Пашины "магнитофоны" с антеннами автоматически записывали чужие телефонные номера.

- На какой ляд? - поинтересовался Леня-Доктор, и Паша и Соломон захохотали.

- Чужие номера затем продают желающим звонить "на халяву", пояснил Соломон в парадном, где они ждали Пашу, чтоб ехать в ресторан. - Цена от ста до тысячи долларов за штуку...

- Копейки, - Леня-Доктор взмахнул рукой почти брезгливо.

- Копейки, да женка добавляет, она советский врач, в Штатах экзамен не сдала, мухлюет медицинскими страховками... Детишкам на молочишко хватает. Дом купили... Какой дом? Вот этот... - И показал на огромный, этажей на двадцать пять, дом, из которого они только что вышли.

Деловой разговор начался еще до ресторана, в машине.

- Вижу, у вас серьезный бизнес, - признал Леня-Доктор. - А вам охрана не нужна? Профессиональная? У нас работают чемпионы по боксу, карате...

- Не откажемся, - Паша вздохнул, - райончик тут черный. Всякое бывает...

- Поделитесь излишками, будете жить не тужить... С кем делиться? ... А вот с ним... - Леня показал на Соломона, сидевшего рядом.

Соломон побагровел, мотнул головой: "Нет-нет!", но смолчал.

Однако когда проводили Пашу, сказал заплетающимся языком, но твердо:

- Леня, не впутывай меня в криминал, мне это не с руки!

- А почему бы тебе не стать миллионером, Соломон? От миллионеров жены не уходят...

- Н-не впутывай, говорю!

Вернувшись в Нью-Йорк, Леонид увидел в аэропорту знакомое лицо. После разговора с родичем остался неприятный осадок, а тут потеплело на душе. - О, француз, здорово!

- Я не француз, - ответил тот холодно.

- Как не француз?! - вскричал Леня-Доктор радостно

- Не у тебя ли вся французская революция в паспорте! Запамятовал, ты по имени Жорес, Марат или Дантон?

- Шарлотта Корде, -ответил тот, засмеявшись -Ну, Жорес, Жорес!

- А я что говорю! Куда летишь, Жорес.'

- Куда мне лететь? Родителей вызвал в Штаты. Вон они, -показал он на двух стариков у горы чемоданов.

- А чего не сразу взял? С собой...

- Решил, устроюсь, тогда уж...

- Ну, и как? Устроился?

Худющее измученное лицо Жореса потемнело, и Леонид больше ни о чем не спрашивал. Достал из портмоне свою нарядную, с виньетками визитную карочку.

- Жорес! Мы с тобой вместе рванули в Новый Свет. Значит, вроде как братья. Звони. Сука буду, если не помогу... Бывай, брат!

...Жорес отвез родителей в снятую для них квартиру, внес чемоданы, крикнул дочек, которые с визгом кинулись к бабушке. Пошел к дверям.

- Папаня, опаздываю на работу, - бросил он на ходу- Кем взяли?-поинтересовался папаня. экономистом?- И засмеялся: - Разрушили советскую экономику, теперь разрушите американскую?! Я привез тебе твой "рашен компьютер"-деревянные счеты. Говорят, здесь ценится "антик"...

- Будь здоров, старый иронист! - И бегом по замусоренной лестнице.

Пытается завести свой облезлый "стейшн-ваген". Рядом, на обтерханном сиденье, лежит книга на английском "WORDPERFEKT". В багажнике, за стеклом, ведро, малярная кисть. Сверху кабины лестница, укрепленная веревкой. Видно, никакой работой Жорес не пренебрегал.

Машина мчит сквозь зимний город, въезжает в железные ворота Нью-Иоркского порта.

Нью-Джерси. Терминал, в котором разгружаются танкеры со всего света.

- Сорри! - бросает он боссу, оглянувшемуся в его сторону. И садится за свой компьютер, работает споро, профессионально.

К нему подходит босс.

- Ты о кей, Жорес! Я тебе доверяю отчет для налогового управления. Вторичная проверка. Нужен свежий глаз.

Ночь. В доме все спят. В стекла барабанит дождь. Жорес сутулится за стареньким компьютером, листает учебники, постигает технику оформления грузов. Скрипят полы, Жорес, спрашивает, не оборачиваясь:

- Папаня, опять заскрипел?

- Гнилая весна в Нью-Йорке, ревматическая... Всего изломало... Достается, вижу, тебе, Жора. Вкалываешь, как на галерах.

- Это тебе, папаня, не социализм строить. На чужом горбу...

...Снова на терминале. Жорес заканчивает годовой отчет. Последние подсчеты. Выясняется: доход терминала за год - миллиард двести миллионов. Следовательно, налога придется заплатить шестьсот миллионов долларов. Жорес не верит самому себе, пересчитывает итоговые суммы снова. Откидывается на спинку стула.

- О, господи, шестьсот миллионов долларов! - У него такое цущение, будто его по голове бревном ударили. Открывает балконную дверь. Выходит на свежий океанский ветер. Вечереет.

С балкона весь порт как на ладони. Плещет вода с рыжими нефтяная пятнами. Гудки. Сирены. У одного из причалов швартуется гигантский танкер под флагом Арабских Эмиратов. У другого - идет перекачка горючего из танкера поменьше в бензовозы. Бензовозы один за другим исчезают в воротах. Зажигаются вечерние огни. Он смотрит, как завороженный, на эту картину, кажется, любуется ею. А губы его шепчут:

- Шестьсот миллионов?! Кошке под хвост?! За так! ..

Это же обсуждает группка приятелей Жореса, некогда встречавшая его в аэропорту. Они в русском клубе, в кафе. Жорес уединяется с ними, живо, отчаянно жестикулируя, спорит. До нас доносится стоном: - Шестьсот миллионов?!

Видно, ошеломила бывших советских людей эта немыслимая для них астрономическая цифра. Возникают различные предложения.

Вадя-"Интеллигент" страшноватый, с плоским дегенеративным лицом, повторяет:

- .Надо отломить от краюхи, положить на любой счет, до которого затем можно дотянуться.

Жорес восклицает:

- Ты что. Интеллигент?! Опять за свое? Ты же поклялся - "завязал"? За кого меня принимаешь?! Я за всю жизнь и чужой копейки не взял...

Старик Меир Гуревич, бывший подпольный "цеховик", произносит мечтательно-сладко, со стоном: