Алексей Никитин - Рука птицелова Страница 4

- Договорились.

- Могу я пойти в чайную? - вопрос прозвучал как утверждение, но Антон знал, что и тут все дело в акценте.

- Дежурный по части идет, товарищ сержант, - сообщил Антону Бучинский.

- Один?

- Нет, с капитанами.

В коридоре гауптвахты громко хлопнула входная дверь.

- Стой, кто идет! - не своим голосом закричал Бучинский.

- Идет начальник караула.

- Начальник караула ко мне, остальные - на месте. - Бучинский исполнял ритуальный танец "встpеча начальника" со всеми подробностями, тщательно выделяя каждое па. Антону нравился этот мальчишка. Он заметил его еще когда вез из Курска. Хотел взять к себе...

Загремел замок на двери первой камеры.

В ней сидел маленький армянин. Он пел по вечерам длинные песни, за что на него никто не обижался. Армянин ждал суда и вел подсчеты: десять тысяч два года, семь тысяч - три года, пять тысяч - четыре года. Ждал его срок лет в восемь-десять - оставил пост, дезертировал с оружием, пpи задержании кого-то ранил. Сидел он тут давно, примелькался, знакомых в части не имел, и начкары, быстро глянув на него, перешли в следующую камеру, соседнюю с Антоном.

Там пересиживал дурное настроение прокурора шофер из кунцевского стройбата. Обгоняя городской автобус, он превысил скорость, не заметил кучу асфальта и на этой куче опрокинул своего "козла". Уже падая, каким-то чудом увернулся от автобуса, но помял бок проезжавшему рядом такси. Таксист поворчал, но дело возбуждать отказался. И тогда встрял полковник Луженков Семен Петрович - военный прокурор филевского гарнизона. Оказалось, что у парня месяца за два до этого было уже одно превышение скорости и нынешнее полковник рассматривал как дерзкое неповиновение. В два года дисбата собирался оценить полковник Семен Петрович лишние километры на спидометре водилы. Впрочем, большинство знакомых с подробностями этой истории, независимо от глубины знаний в области юриспруденции, предполагали, что полковник Луженков охренел.

Странными личностями населял прокурор маленькую - всего на пять камер гауптвахту части. Он держал здесь подследственных, и набиралось их иногда столько, что солдаты учебки месяцами не могли отсидеть свои недолгие сутки, назначенные командирами рот. Так и уезжали в полки, не отбыв своего.

- Отделается штрафом, - заканчивал разговор дежурный по части, заходя к Антону в камеру, - штуки две положит, не больше. Так, а кого мы тут имеем? он посмотрел на Антона.

Дежурным заступил капитан Коралов. По трем причинам был он известен в учебке. Первой из этих причин стал его родственник, говорили - дядька, прямой начальник для всей части, служивший в штабе округа. Второй - изрядные размеры Коралова, размеры более приличные для боксера-тяжеловеса, чем для штабного чиновника. Третьей же и основной служило то, что капитан Коралов был стукачом, старательным и изощренным.

В учебке дослуживал Коралов последние дни - все знали, что у командира на столе лежит приказ о переводе капитана в Подольск. Будет там служить Коралов архивариусом в звании майора.

- В камере находится один арестованный, - тихо начал Антон, - младший сержант Байкалов. Арестован командиром части четырнадцатого декабря восемьдесят шестого года на пять суток за нарушение правил несения внутренней службы.

- Не по уставу докладываете, младший сержант. - Дежурный стоял, сложив за спиной руки и медленно раскачиваясь на носках сапог. - Что, опять спали во время дежурства?

Как-то в мае, между наборами, когда в роте оставалось человек десять-двенадцать: сержанты и несколько дневальных, Антон спал в наряде. Он устроился на кровати, снял сапоги и укрылся одеялом. Нахально повел себя, чего там. Разбудил его Коралов. Он тогда долго вещал об Афганистане, где у заснувшего таким образом дежурного перерезали роту, еще о чем-то грозном. Утром с гордостью доложил командиру. Чтоб знал: бдит дежурный по части. Антон был еще молод и непуган в те времена. Его и ругали-то не слишком. Теперь другое...

- Проводите досмотр, Мухин, - Коралов тяжело прошелся по камере. Начальник нового караула скривился, но спорить не стал - устав есть устав.

Когда-то Антон был курсантом у него во взводе и понимали они тогда друг друга неплохо. Именно Мухин, считая, что сержантами должны оставаться студенты, сумел отчасти убедить в этом и ротного.

- Ладно, Мухин, - якобы сказал ротный, соглашаясь, - попробуем. Оставим моего Царенко и твоего Байкалова. Пополам-на-пополам. Пусть уравновешивают друг друга. - Нынче Серега Царенко держал равновесие в соседней камере.

Мухин проводил досмотр быстро и почти профессионально. Карманы, шапка, сапоги.

- Почему шинель на батарее, Байкалов? - дежурный остановился, глядя, как Антон наматывает портянки.

- Сохнет, товарищ капитан, - тут влажность высокая.

- Шинель наденьте, а если условия содержания вас не устраивают, пишите жалобу.

Антон взял шинель. Коралов стремительно, словно могут его опередить, присел у батареи и стал что-то искать за ней в пыли и мелкой паутине. Верно, он решил, что там у Антона тайник, накрытый шинелью.

У двери нетерпеливо звякнул ключами выводной. Мухин направился к выходу. Отряхивая руки, пошел за ним и Коралов.

- Когда к прокурору-то, младший сержант? - обернулся он в дверях. Антон пожал плечами.

Не дождавшись ответа, Коралов грохнул дверью.

Надевая шинель, Антон почувствовал, насколько сильно он замерз. Надо же было такое выдумать: "влажность высокая", когда мороз на дворе градусов под двадцать. Еще он вспомнил огромного Коралова, роющегося в пыли, нащупал в кармане книжку Хлебникова и вдруг задохнулся в нервном смехе.

Я не мог узнать того места, на которое вывела меня улица, хоть был здесь всегда. Я не мог узнать самой улицы, оглядываясь в поиске недавних своих следов.

Черные окна гибнущих зданий. Серые тела кариатид, стынущие в бесплодном напряжении. Редкие деревья, ломаным пунктиром хpупких ветвей выводящие ночной пейзаж за грань реального.

Я где-то сбился. Я не тот, кто вышел и не тот, кто должен был прийти. И ждали здесь не меня.

Хоронясь в выстуженных склепах домов, глядят их обитатели мне в спину, опасаясь посмотреть в лицо; отводят взгляд, когда я поднимаю свой навстречу. Я пришел к ним случайно и стал здесь чужим. Не я виноват в этом, но и их вины тут нет - я стал бы чужим всюду, где бы ни появился.

IX

Голоса за стеной стали громче и в них различил Антон интонации Царенко.

- Бучинский, - тихо позвал он часового. - Что там такое?

- Сигареты нашли у сержанта.

- А почему так громко?

- Отдавать не хочет.

"Узнаю Серегу", - подумал Антон.

Сергей Царенко в роте считался классным сержантом. Войска его боялись, да, кстати сказать, опасались и офицеры. Ему прощалось многое и ротным, и старшиной - знали, вернется сторицей. И возвращалось.

Как-то понадобился старшине кирпич. Немного - полтонны. Но срочно. Очень срочно был нужен кирпич старшине и в разговоре он об этом обмолвился младшему сержанту Царенко. Ночью тот поднял два взвода - свой и Антона. Одел в подменку и вывел через дыру в заборе на ближайшую стройку. Той же дырой могли они вернуться, и никто бы в части не узнал о ночном походе.

Возвращались строем через ворота, неся по пять-шесть кирпичей каждый, да еще тележку, со стройки прихваченную, с верхом загрузили.

- С хозработ, - небрежно бросил Царенко в заспанные глаза дежурного по КПП. Но и это было еще не все. На подходе к казарме встретился им ответственный офицер - зам. командира по тылу подполковник Штадт.

- Взвод, смирр-а, - рявкнул Царенко на всю часть, - равнение направо, и два взвода в восторге перешли на строевой, самозабвенно вслушиваясь в множащееся между стенами двух казарм ночное эхо. Тележка невинно поскрипывала плохо смазанными колесами.

Наутро Штадт встретил ротного на КПП.

- Борисыч, - спросил он, улыбаясь солнцезащитными очками и пожимая тому руку, - тебе уже доложили?

- О чем? - ротный почувствовал неладное, но в тоне Штадта не находил он ни опасности, ни угрозы.

- О групповом самоходе твоих подчиненных.

Майор Бобров, командир второй роты, поставил портфель на свежевыметенный асфальт центральной аллеи и попытался разглядеть в зеркальных стеклах очков ласкового визави свое ближайшее будущее. Однако, отражался там лишь невысокий плотный человек с апоплексическим румянцем и плохо скрытой тревогой в глазах.

- Командир знает? - Бобров начал с главного.

- Знает подполковник Штадт, и этого достаточно, товарищ майор.

- Понял, товарищ полковник, - ротный решил толковать услышанное в худшем для себя смысле. - Кто ходил? Кого поймали?

- Никого не поймали. А ходило человек пятьдесят, - тут Штадт сделал паузу, ожидая, покуда майорский румянец приобретет оттенок свежеочищенной свеклы и лишь насладившись сочным темно-красным колером, продолжил.-Принесли кирпич. Килограммов восемьсот-девятьсот, думаю. А то и всю тонну.