Алексей Смирнов - Сонное царство Страница 4

Тут можно читать бесплатно Алексей Смирнов - Сонное царство. Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Алексей Смирнов - Сонное царство

Алексей Смирнов - Сонное царство краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Алексей Смирнов - Сонное царство» бесплатно полную версию:

Алексей Смирнов - Сонное царство читать онлайн бесплатно

Алексей Смирнов - Сонное царство - читать книгу онлайн бесплатно, автор Алексей Смирнов

- В общем, мы на другой планете, - сонно резюмировал Виктор Бориков.

- Пункт шестой, - Яшин оставил резюме без ответа, - все , что я назвал, имеет всеобщий характер и очевидно многим. Но - удивительное дело - должной ответной реакции нет. Лично я в настоящий момент чувствую себя гораздо спокойнее и увереннее, чем утром, а проблем тем временем прибавилось.

- Хватит туфту гнать, - с презрением плюнул Конечный. - Меньше надо пить. Давайте баиньки. Тонкие натуры! Поэты...

- А я, пожалуй, подчинюсь, - заявил Яшин после непродолжительных размышлений. - Действительно - дьявольски хочется спать.

Тут начал солировать засыпающий Бориков. В минуты вдохновения он располагался к сочинительству, писал рассказы и стихи, оставляя за собой право нести любую чушь, сколько вздумается. Бормотал он приблизительно так:

- На сон грядущий все же подумаем... молча, каждый про себя. Вспомним свои ощущения, мысли, сны, наконец... Сны - не последнее дело... Ремизов их просто собирал для души, для забавы - как и зверушек... Ему без снов бывало скучно... А Фрейд выделял первооснову... первоэлемент... и все образы вылепливал из этого первоэлемента... Одного не учел - почему первоэлементом не может быть уже готовый образ? картина? событие? что ж все из примитивного похабства выводить... Человек заслуживает большего... Как же иначе стихи сочиняют во сне? Что стихи - романы... Вот я как-то раз...

Но его никто не собирался слушать. Вполне бодрствовал один Конечный, но, далекий от творческих настроений, он не вникал в дремотный лепет Борикова. Внутри, глубоко в дрожащих от страха нитях солнечного сплетения, алкоголь поначалу сумел приглушить тревожные сигналы, да только вот - они уже звучали снова. "Cны! - злобно, затравленно подумал Конечный. - Щенки..."

Истоки тревоги были очевидны. Правда, они не имели никакого отношения к тем переменам, о которых вел речь Яшин, хотя и последние не укрылись от судачьих глаз Конечного. Его страшили вещи иного сорта.

Это случилось не так давно: он маялся в дурдоме, куда залег сбить дозу, достигшую к тому моменту опасных величин. Хочешь не хочешь, пришлось пройти через кое-что не слишком приятное и радостное. После длительных тяжких страданий он начал взывать к Богу, но делал это с такой неприязнью к объекту своих обращений, с упреками и проклятьями такой силы, что Создатель счел за благо повременить с помощью. Конечный извивался в несносимых ломочных корчах, ища хоть какую-то опору вовне, но пальцы, сведенные судорогой, лишь мяли мокрые от пота простыни и хватали нагретую воздушную пустоту. Безответные призывы ко Всевышнему запали в память Конечному. Обычно способный на компромисс, существовавший под девизом "живи сам и дай другим", серьезных обид он никогда не забывал и не прощал. Несоизмеримость весовых категорий его мало волновала. Когда ломки пошли на убыль, он взял себе в привычку ночами подолгу лежать с открытым взором и требовать защиты у более сговорчивого покровителя. "Ладно, Бога не видать - хрен с этим, - думал Конечный. - Но хоть кто-то - покажись! Мне начхать, кем ты окажешься, лишь бы избавил от этой заразы". Так прошла не одна ночь. Попытки прихватить за бочок метафизику оказывались тщетными. Бог безмолвствовал, дьявол не показывался. Понемногу Конечный уверился в отсутствии обоих. Большого облегчения это не принесло, но и расстроился он не особенно. Он изобрел новую забаву: нет-нет, да и подтрунивал над рогатым, - Бога же, презрения к Нему полон, в мыслях больше не держал. Однажды, развлекаясь на такой манер, он вдруг поразительно ясно услышал, как чей-то голос звонко и мелодично изрек слово: "Черт! "Голос шел откуда-то из самого Конечного. Облившись холодным потом, Конечный продолжал лежать неподвижно, не в силах шевельнуться. Голос оказался нигде ранее не слыханным, женским, и одновременно совершенно нечеловеческим. Человек, пусть и самый бесстрастный, всегда сообщит словам какой-нибудь оттенок, как не сможет до конца обойтись и без интонаций. Здесь же, в черепе, некто абсолютно чуждый, космически посторонний, громко, четко, бесцеремонно оповестил о наличии в языке именно этого слова и сам же упился этим известием в недоступном смертному восторге. Конечный, немного оправившись, расценил дурное знамение как галлюцинацию. Их у него прежде не бывало, но надо же когда-то начинать. "Височные доли мозга, скорее всего", - сказал себе Конечный, нахватавшийся с целью обычного выживания кой-каких медицинских понятий. Подождав еще чуть-чуть и не услышав ничего новенького, он рискнул опустить веки и вынырнуть на свой астрал - так он именовал пустое место, которое виделось ему при попытках углубиться в себя. "Ну, где ты? - осведомился Конечный с трусливой наглостью. - Покажись, не ссы". "Голову поверни", - донеслось в ответ. Конечный внутренним взором взглянул направо, но не смог выискать ровным счетом ничего, кроме каких-то плававших в белесой мгле точек и червячков. "Да не туда. Ты  н а л е в о взгляни! "- шепнул в башке некто сильный и снисходительный.

Дальнейшее вместилось в единственное мгновение, впечатавшееся в душу и отравившее ее навсегда. Слева, в той же пустоте, но уже залитой мертвым светом, явилось нечто похожее на темно-синее застывшее море. Под небольшим наклоном из этого моря, не оставляя ни ряби, ни кругов, вздымалась гладкая глыба. Она была серо-стальная и в то же время, бесспорно, живая. Ничто в исполинской глыбе не указывало на жизнь, и все же ее одушевленность чувствовалась безошибочно. Живой, гладкий, уходящий в бездонную высь айсберг серой стали каждым квадратным микроном своей плоти излучал невозможную злобу. Ненависть, которой лучилась глыба, была всеобъемлющей, беспредметной и абсолютной. А угол наклона - совсем небольшой - не то что грозил вырасти, но никакого сомнения не оставалось в том, что глыба сию секунду обрушится и расплющит. Видение предстало столь убедительным в своем слепящем кошмаре, что Конечный крикнул. Оно тут же исчезло, а он остался - один на белом свете, со знанием неотвратимости конца, с навеки высеченной в мозгу картиной полного, окончательного бедствия.

Она, та глыба, никуда не делась. Она нависала под тем же углом, намереваясь упасть. Миг - пустяк для глыбы. Она будет падать всегда - вчера, завтра. Сейчас вот упадет.

Конечного передернуло. С остановившимся взором он сидел, далекий от затихавшей, погружавшейся в сонные грезы стоянки.

А Яшин, засыпая, думал про проклятый ноябрь.

Г л а в а  3.  ПРОКЛЯТЫЙ НОЯБРЬ

Фернандо цыгойя!

Что означали эти слова - одному Богу известно; быть может, и ничего вовсе - так, полная бессмыслица, а может, и вправду являлись они самым страшным, самым оскорбительным для цыган ругательством - у кого спросишь? ну да, ну на какой-то пьянке услышал он эти слова впервые, и было ему сказано, что переводятся они всего-то как "грязный цыган", но сами цыгане якобы не знают проклятья ужаснее, чем это - при первом рассмотрении относительно невинное. И он, конечно, забыл те слова напрочь, но мы никогда ничего не забываем навсегда, и они схоронились в мозговых тайниках с их химической неразберихой и электрической чехардой. А на память пришли когда не надо вернее, когда надо, но только не ему, а кому-то другому, о котором он знал, что тот есть, но кого никогда не видел, не слышал и не слишком пытался понять. Слова всплыли солнечным днем в начале ноября на серой, грязной площади близ вокзала, когда здорово хотелось навестить места, где родился и вырос. Все откладывал, все пережевывал до потери вкуса свою ностальгию, все ублажал дешевую сентиментальность - и вот, как только надумал, так тут же и подвалила к нему наглая, с хнычущим рваным кульком в руках, в заношенных одеждах, которые каким-то чудом сохранили пестроту под чудовищным слоем грязи, - наглая смуглая морда, с видом: "Ну ладно, парень, давай к делу, не тяни, сколько можно ждать". Она подошла и потребовала разрешить ей гадать, а ее сородичи галдели неподалеку. Их котомки и сетки распирало от батонов и комьев нестиранного белья, их чумазые голоногие дьяволята пищали и оценивающе озирались по сторонам, чуя в себе племенную хватку, но по малолетству неспособные покамест развернуться во всей удали. Цыганка не отставала - "дай деньгу, дай! "; он же в конце концов был загипнотизирован ее неподвижным взором, отдал трехкопеечный медяк и позволил приступить к ворожбе. Цыганка наплела с три короба обычных небылиц про дальнюю дорогу да казенный дом, и он хотел было убраться прочь, но та не пустила, запричитала: "Погоди, человек, на-ка вот, забери свою деньгу", и он сдуру протянул руку взять грош, но цыганка отдернула немытую ладошку с монетой и велела "достать из кармана другую деньгу, желтую, бумажную, и взять медную деньгу бумажной желтой деньгой". Дьявольщина! автоматически он извлек рубль, и, едва только купюра коснулась цыганских пальцев, тут же исчезла вместе с медной деньгой. А исчезнув, возникла магическим образом снова, на той же ладошке, и цыганка, скороговоркой уверяя его в своих честности и бескорыстии, приказала достать из внутреннего уже кармана большую, красную деньгу и красной деньгой взять желтую и медную, ибо ей, цыганке, деньги, разумеется, вообще не нужны. Ах ты, деньга-таньга, будь ты проклята! он совсем обалдел, стоял чурбан чурбаном, пока наконец не лишился красной деньги, а заодно и фиолетовой. Цыганка, учуяв как-то, что денег больше нет, быстро развернулась и пошла к билетным кассам, возле которых копошился остальной табор. Тогда он, пораженный простотой и наглостью обмана, крикнул ей в спину злополучное "фернандо цыгойя!", от чего цыганка резко затормозила, обернулась, взглянула на него и, чуть помедлив, прокричала что-то на своем наречии. Ему, не знакомому с языком цыган, стало, однако, сразу ясно, что его проклинают каким-то мощным проклятьем, не подлежащим снятию - и, верь не верь, но тут же потянуло ветром, закружилась столбом площадная пыль, холод пропитал одежду, обжег лицо - и прежде дул ветер, и прежде кружилась пыль, но все это оставалось незамеченным, не переживалось так, как пережилось в ту секунду и продолжало переживаться много позже.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.