Камиль Зиганшин - Горбун Страница 4

По следам волки поняли, что кот повредил лапу. И действительно, когда они вдалеке увидели рысь, то она сильно хромала. Не воспользоваться таким шансом было глупо, и вожак с ближайшими приятелями пустились в погоню по склону крутого отрога. Спасаясь от неожиданных преследователей, кот побежал, заметно припадая на переднюю лапу. Уходил он с трудом, дважды неловко растянувшись на камнях. Вдохновленная доступностью жертвы, свора прибавила ходу и уже предвкушала скорую расправу, но, почти настигнутый, Лютый успел заскочить на узкую горную тропу и, скрылся за скалистым ребром, за которым поджидал Корней с дубиной. Он пропустил рысь, а затем по очереди молча сшиб в пропасть всех выродков, выбегавших из-за поворота.

Благодаря понятливости и бесстрашию Лютого, рискованный план удался на славу. Кот, довольный и гордый убедительным исполнением роли калеки, подошел к другу. На дне пропасти лежала груда окровавленных тел. Смерть выродков давала надежду на воцарение покоя и Божьей благодати во Впадине.

Но самое невероятное во всей этой истории было то, что сам Смельчак, повинуясь какому-то особому инстинкту, остался внизу, затаившись в кустах. Увидев улыбающегося Корнея, спускавшегося с совершенно здоровым Лютым, он понял, что предчувствие его не обмануло. Проводив "артистов" взглядом полным ненависти, Смельчак осторожно поднялся на скалу и увидел, что все его подельники погибли.

Утрата верной шайки была для Смельчака сильнейшим ударом. Оправившись от потрясения, он на следующий день догнал основную стаю. Волки дремали, лениво развалясь в самых немыслимых позах, в тени деревьев. Заметив Смельчака, они по привычке встали, но смотрели на него напряженно, даже враждебно. Во время его отсутствия в стае верховодил Широколобый и теперь он, увидев, что вожак один, без своей свиты, демонстративно игнорировал предводителя. Назревала схватка.

Смельчак понимал, что должен, во что бы то ни стало, осадить самозванца, но праздный образ жизни последних лет не прошел даром : он утратил былую силу и ловкость. Однако, даже понимая, что уступит Широколобому, вожак не мог смириться с добровольной сдачей полномочий, тем более, что уж кому-кому, а ему-то сразу припомнят все притеснения и обиды.

Склонив набок голову Широколобый зорко следил за каждым движением вожака. Чуть приоткрытая пасть придавала его морде выражение абсолютной уверенности в победе. Взбешенный Смельчак подскочил к нему. Двое соперников, ощерившись, встали друг против друга, демонстрируя свою мощь и решимость отстоять право на стаю.

Уже были показаны белые, как снег, клыки, поднята дыбом шерсть, наморщен нос, неоднократно прозвучало устрашающее рычание, а они все стояли, не двигаясь с места.

Вдруг Широколобый неуловимым боковым ударом сбил противника с ног и, нависнув над ним, принялся остервенело трепать загривок.

Смельчак вырвался, метнулся в чащу, ударился о дерево и, шатаясь, пошел прочь, опустив голову. На морде красноречиво отразилось безнадежное отчаяние: еще ни разу он не чувствовал себя столь униженным.

Никто, даже его волчица, не последовал за ним, чтобы выразить сочувствие. Власть Смельчака держалась на страхе и силе. Как только тиран лишился этих опор - она рухнула.

Уже давно заглохли последние верховые запахи стаи, а Смельчак все шел и шел, кипя от бессильной злобы. Наконец, он добрался до участка Северного хребта, где зияли темные лазы пещер. Эта окраина Впадины была богата зверьем, а следы пребывания людей вообще отсутствовали.

Постепенно, свыкнувшись с участью изгоя, Смельчак успокоился и стал жить бирюком. Иногда, правда, наваливалась невыносимая тоска, но, не желая выдавать себя, он воздерживался от исполнения заунывной песни о своей обиде на предавших его сородичей. Чтобы облегчить душу, он в такие минуты лишь уныло и жалобно скулил, уткнув морду в мох.

Как-то, стая Широколобого, перемещаясь по Впадине за оленями, случайно столкнулась со Смельчаком. Волки с полным безразличием прошли мимо свергнутого тирана-вожака. А бывшая подруга даже не скрывала своего предпочтения и преданности Широколобому. "Ты уж, Смельчак, не серчай, но твое время прошло", - говорили ее глаза.

От унижения и позора Смельчак так стиснул клыки, что на одном из них скололась эмаль. Смельчаку, всю жизнь одержимому стремлением к главенству, жаждой превзойти других, видеть такое демонстративное пренебрежение было невыносимой мукой, но приходилось терпеть. Невольно вспомнилась волчица Деда: та не отходила от смертельно раненного суженного ни на шаг, а, когда тот околел, еще долго тихо лежала, обняв лапами его остывающее тело.

Разучившись за время царствования скрадывать добычу и неутомимо гнать ее, волк вынужден был довольствоваться мелкой и, как правило, случайной поживой. Зато, хорошо разбираясь в мотивах голоса ворона- вещуна, Смельчак легко определял, когда тот находил падаль, ибо каркал ворон при этом особенным образом и волк, в таких случаях, не гнушался сбегать подкрепиться.

Однажды, переев чрезмерно протухшего мяса, Смельчак сам чуть не сдох. А после поправки уже не мог даже приближаться к падали - его тут же рвало. Будучи не в состоянии быстро бегать, он приноровился размеренно и упорно, с присущей волкам выносливостью ходить за добычей часами, а порой и сутками. Безостановочно шел и шел, не давая возможности намеченной жертве передохнуть, подкрепиться. Преследуемый, поначалу, бежал резво, метался с перепугу, напрасно тратил силы. Постепенно у него тяжелели ноги, клонилась к земле голова. Расстояние между ними медленно, но верно сокращалось. Страх близкой смерти парализовывал жертву и лишал ее последних сил. А у Смельчака же близость добычи наоборот их прибавляла. Наступал момент, когда вконец измотанный загнанный зверь, чуя неизбежную погибель, смирялся и останавливался равнодушный уже ко всему, и когда Смельчак подходил к нему, как правило, даже не пытался сопротивляться. Волк потихоньку восстанавливал былую форму.

К концу лета он налег на ягоды. Сначала вынужденно, но затем вошел во вкус и стал поедать их в огромных количествах, отдавая предпочтение голубике и бруснике.

В один из знойных полдней, дремавший на лесине Смельчак был разбужен хрустом гальки и плеском воды: кто-то переходил речку. Похватав налетные запахи, волк уловил аромат лосихи. Точно! Брюхатая корова осторожно брела по перекату прямо на него. Волк сглотнул слюну. От предвкушения возможности поесть свежей лосятины, в голову ударила кровь.

Когда будущая мать остановилась под обрывом, чтобы дать стечь воде, Смельчак выверенным прыжком оседлал ее, вонзив клыки в шею. Очумевшая от неожиданного нападения лосиха, оберегая бесценное содержимое живота, опрокинулась на спину и, задрав ноги, с ожесточением принялась кататься по волку. Тот, разжав челюсти, чуть живой, отполз к воде, а потрясенная мамаша поплелась в глубь леса.

Выполняя просьбу травозная-деда, Корней, после Тихонова дня, когда все растения наливаются полным соком и так стоят вплоть до Ивана Купалы, шел по высокому берегу речки в поисках травы, необходимой для приготовления лечебного снадобья для захворавшего Прокла. Наконец, обнаружив то, что искал, парнишка присел на корточки и стал с именем Христовым, да с именем Пресвятой Богородицы ту траву аккуратно, чтобы не повредить корни, срывать.

Неожиданно Корней ощутил на себе до боли знакомый взгляд. По голове и спине даже озноб пробежал. Неужели Смельчак? Он резко обернулся и внизу у воды увидел потрепанного зверя, но глаза, вернее, один незаплывший глаз, сразу выдал его. Точно, Смельчак!

-Вот так встреча! Так ты, старый вурдалак, оказывается жив!?

Волк вздрогнул, еще сильнее прижал к затылку уши и втиснул голову в речную гальку. Во взгляде засквозили испуг, тоска, чувство полной беспомощности: ему трудно было смириться с участью обреченной жертвы, но и реально предпринять что-либо он не мог - не было сил даже оскалить знаменитые когда-то клыки. Здоровый глаз заслезился: то ли от жалости к самому себе, то ли от бессилия.

А Корней глядел на старого, с обильной проседью в шерсти, зверя сочувственно, можно сказать с грустью. Смельчак отвел взгляд, тяжело вздохнул. Они поняли друг друга без слов, по выражению глаз. Со стороны это выглядело как разговор давних знакомых. В какой-то момент у Корнея, вместе с сочувствием, невольно мелькнула мстительная удовлетворенность.

-Нечего плакаться. Получил ты брат по заслугам, - сказал он ему взглядом.

Смельчак едва слышно заскулил. Очевидность его просьбы о пощаде была настолько открыто выраженной, что человек даже смутился. Корней спрыгнул с обрыва на прибрежную полосу гальки и направился к волку. Тот сжался, дернул грязным, как метелка, хвостом и всхлипнул от ужаса. Прикрыл лапой глаз, вздохнул, простонал раза два и умолк.

-Не бойся, лежачих не бьют, - Корней склонился над зверем и отпрянул, наткнувшись на потухающий взгляд ... Волк был мертв.