Николай Лесков - Повести. Рассказы Страница 4

В рассказе-очерке «Продукт природы» (1893), в котором изображены страшные картины бедствий крестьян-переселенцев, писатель явно преувеличивает значение расового фактора.

Лескова-художника выводит на верную дорогу чутье реалиста, великолепного знатока жизни народа. Он поднимается и над позитивизмом и над филантропией, показывая, что народ «остается в своем прежнем, ужасном положении».

В 90-е годы в творчестве писателя усиливаются сатирические мотивы.

«Административная грация» (1893), увидевшая свет лишь в 1934 году, — это политический памфлет, разоблачающий омерзительные методы, используемые жандармерией и церковью.

Рассказ «Зимний день» (1894) злободневен, наполнен живым, современным писателю материалом. В нем поставлено много актуальных проблем, волновавших общество в то время. Оправдывая подзаголовок («пейзаж и жанр»), Лесков рисует колоритные жанровые сцены, обнаруживая при этом блестящее мастерство диалога.

Долгий зимний день в богатом доме, наполненном до краев ложью, лицемерием, стяжательством, невежеством, мрачен, как ночь. Эпиграф из Иова вполне соответствует содержанию: «Днем они сретают тьму и в полдень ходят ощупью, как ночью».

Светская пустота и глупость разговоров дам, интриги и сплетни, борьба за наследство, разврат — все это с беспощадной правдивостью и злой иронией обнажается Лесковым.

«Дамам из общества» противостоит племянница хозяйки Лидия Павловна и служанка Феодора.

Феодора из «непротивленок». «Из нее торчит граф Толстой», — говорит о ней хозяйка. Феодора бескорыстна, она не умеет лгать и уже поэтому обвиняется хозяевами в «узости» взглядов. Автор, сочувственно изображая Феодору, в то же время не идеализирует «толстовцев». Героиня рассказа Лидия Павловна замечает по поводу «толстовцев»: «…все говорят, говорят и говорят, а дела с воробьиный нос не делают».

В Лидии Павловне соединены черты «нигилистов» 60-х годов и современных Лескову народовольцев. Она образованна, умна, ведет себя независимо, лишена светских предрассудков.

Чем занимается Лидия Павловна, в рассказе не показано. «Ах, ее ученьям несть конца, — жалуется тетка, — и гимназия, и педагогия, и высшие курсы — все пройдено, и серьги из ушей вынуты, и корсет снят, и ходит девица во всей простоте».

Восприняв многое от толстовства, Лидия Павловна уже не удовлетворяется «непротивленством». Лесков не раскрывает сущности общественных интересов героини. Освоение наук и «малые дела» в народе — такой представляется практическая программа Лидии Павловны. Но это уже попытка дать образ «идущей в народ» героини. «Везде и во всем сквозит красная нитка», — характеризует ее одна из приятельниц хозяйки дома.

Хотя автор не показывает деятельности новой молодежи, однако противопоставляет ее дворянским либералам, «сопротивленцам», которые «ни на черта не годны, кроме как с тарелок подачки лизать».

Одно из последних значительных произведений Лескова — сатирическая повесть «Заячий ремиз» (1894) при жизни писателя так и не увидела свет.

Речевая форма украинского сказа делает повесть похожей на рассказы пасечника в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя.

«В повести, — говорит автор, — есть „деликатная материя“, но все, что щекотливо, очень тщательно маскировано и умышленно запутано. Колорит малороссийский и сумасшедший».[20]

Писатель употребляет запутанную форму изложения, чтобы смягчить сатирическую направленность повести.

«Писана эта штука манерою капризною, вроде повествований Гофмана или Стерна с отступлением и рикошетами. Сцена перенесена в Малороссию для того, что там особенно много было шутовства с „ловитвою потрясователей, або таких, що трон шатають“ и с малороссийским юмором дело идет как будто глаже и невиннее».[21]

Одержимость идеей выискивания «потрясователей основ» с целью получения ордена приводит пристава Оноприя Перегуда в сумасшедший дом. «Верноподданный болван» становится «лейб-вязальщиком» чулок для бедных.

За сатирической историей «верноподданного болвана» встает трагическая картина жизни народа, замордованного темными дельцами и ретивыми чиновниками.

Лескову так и не удалось выработать определенной системы социально-философских убеждений. Он испытывал влияние то Л. Толстого, то позитивистов, то революционных демократов.

К Лескову в значительной мере могут быть применены слова Н. Чернышевского о Писемском. У него тоже не было «рациональной теории о том, каким образом должна была устроиться жизнь людей».[22]

По словам Горького, Лесков был вооружен «не книжным, а подлинным знанием народной жизни. Он прекрасно чувствовал то неуловимое, что называется „душою народа“».[23]

Его творчество оказало заметное воздействие на развитие русского реализма второй половины XIX века.

Сам Н. С. Лесков скромно оценивал свое место в истории русской литературы: «Мне кажется, что я в литературе занимаю такое место, какое занимал когда-то актер Зубров в труппе. Я — некоторая пригодность, — и только».[24]

Время внесло свои коррективы в эту оценку. Такие произведения Лескова, как «Соборяне», «Леди Макбет Мценского уезда», «Левша», «Тупейный художник», «Запечатленный ангел», «Очарованный странник», выдержали проверку временем. Автор их занял достойное место среди классиков русской литературы.

Лесков подошел к изображению жизни русского народа с такой стороны, с какой не подходил ни один из художников. В его творениях запечатлена вся глубинная Русь с неподражаемым колоритом ее жизни и быта. Своих героев — «очарованных странников» и «воительниц», «несмертельных» народолюбцев и «праведников», великих мастеров своего дела, подобных «Левше», Лесков нашел в самой гуще народа. Это лишь одна из сторон жизни России, но Лесков изобразил ее ярко, широко и светло, как она представлялась ему самому, большому, неповторимому художнику.

Л. Крупчанов

Повести Рассказы

Леди Макбет Мценского уезда

Очерк

Первую песенку зардевшись спеть.

Глава первая

Иной раз в наших местах задаются такие характеры, что, как бы много лет ни прошло со встречи с ними, о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета. К числу таких характеров принадлежит купеческая жена Катерина Львовна Измайлова, разыгравшая некогда страшную драму, после которой наши дворяне, с чьего-то легкого слова, стали звать ее леди Макбет Мценского уезда.

Катерина Львовна не родилась красавицей, но была по наружности женщина очень приятная. Ей от роду шел всего двадцать четвертый год; росту она была невысокого, но стройная, шея точно из мрамора выточенная, плечи круглые, грудь крепкая, носик прямой, тоненький, глаза черные, живые, белый высокий лоб и черные, аж досиня черные волосы. Выдали ее замуж за нашего купца Измайлова с Тускари из Курской губернии, не по любви или какому влечению, а так, потому что Измайлов к ней присватался, а она была девушка бедная и перебирать женихами ей не приходилось. Дом Измайловых в нашем городе был не последний: торговали они крупчаткою, держали в уезде большую мельницу в аренде, имели доходный сад под городом и в городе дом хороший. Вообще купцы были зажиточные. Семья у них к тому же была совсем небольшая: свекор Борис Тимофеич Измайлов, человек уж лет под восемьдесят, давно вдовый; сын его Зиновий Борисыч, муж Катерины Львовны, человек тоже лет пятидесяти с лишком, да сама Катерина Львовна, и только всего. Детей у Катерины Львовны пятый год, как она вышла за Зиновия Борисыча, не было. У Зиновия Борисыча не было детей и от первой жены, с которою он прожил лет двадцать, прежде чем овдовел и женился на Катерине Львовне. Думал он и надеялся, что даст ему бог хоть от второго брака наследника купеческому имени и капиталу; но опять ему в этом и с Катериной Львовной не посчастливилось.

Бездетность эта очень много огорчала Зиновия Борисыча, и не то что одного Зиновия Борисыча, а и старика Бориса Тимофеича, да даже и самое Катерину Львовну это очень печалило. Раз, что скука непомерная в запертом купеческом терему с высоким забором и спущенными цепными собаками не раз наводила на молодую купчиху тоску, доходящую до одури, и она рада бы, бог весть как рада бы она была понянчиться с деточкой; а другое — и попреки ей надоели: «Чего шла да зачем шла замуж; зачем завязала человеку судьбу, неродица», словно и в самом деле она преступление какое сделала и перед мужем, и перед свекром, и перед всем их честным родом купеческим.

При всем довольстве и добре житье Катерины Львовны в свекровом доме было самое скучное. В гости она езжала мало, да и то если и поедет она с мужем по своему купечеству, так тоже не на радость. Народ все строгий: наблюдают, как она сядет, да как пройдет, как встанет; а у Катерины Львовны характер был пылкий, и, живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и свободе: пробежать бы с ведрами на реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою; а тут все иначе. Встанут свекор с мужем ранехонько, напьются в шесть часов утра чаю, да и по своим делам, а она одна слоняет слоны из комнаты в комнату. Везде чисто, везде тихо и пусто, лампады сияют перед образами, а нигде по дому ни звука живого, ни голоса человеческого.