Жизнь с молотка - Анфиса Сабит Страница 4

полагающегося при встрече, присел на предложенное ему место, не подавая вида, что его несколько беспокоит судьба его белого костюма среди всей этой пыли. Марабуев чувствовал себя маленьким рядом с Хамутовым. Хамутов превосходил его не по росту, хотя, возможно, по росту тоже. Хамутов превосходил его по душевным качествам, по интеллекту. В этом Марабуев окончательно убедился, услышав рассказ о Хамутове из первых уст.

— Долгое время я работал на заводе инженером, — неспешно рассказывал Хамутов. — Это был полезный опыт, мои изобретения использовались для совершенствования производства. Потом я ушел с завода и получил патенты на несколько изобретений, один патент мне удалось даже удачно продать. Хотя… там тоже уж, обещали одну сумму, не доплатили. Этим должен был заниматься Расхаров, мой юрист, но так и не довел дело до конца, сейчас и не взыщешь, сроки прошли. А Расхаров сам отсудил у меня за свои услуги не один миллион… Ну, продал я им патент, потом еще учил их инженеров, как все это внедрять. В договоре было написано, что все налоги они заплатят сами. Да и я, дурак, поверил. И Расхарову этому доверился. Расхаров малый добрый, так долго вел дела мои. Дома у меня бывал… — Хамутов почувствовал себя виноватым, что постороннему человеку рассказал о Расхарове, и стал перебирать край белой шляпы.

Хамутов был поглощен своими мыслями. Что из себя представляет Расхаров, Марабуев уже успел узнать. За последние полгода он бывал в офисе Марабуева не меньше десяти раз.

— Ну и приходили ко мне требования из налоговой, то заплати, это заплати. Расхаров занимался этим. Он юрист. Я кто? Я инженер, технарь. Вызвали они меня к себе в налоговую. Я там к окошечку подошел в налоговой, спросить, как пройти в отдел-то по долгам моим, а там рядом девушка стоит, плачет. Ну, в общем, детей трое, одна воспитывает. А тут налоги какие-то не заплатила, накопились, уже больше ста тысяч, да и еще ползарплаты приставы удерживают. Я говорю: «Да что же это, ну пусть с меня ее долг удержат». Вот такая несправедливость. Хотя тогда ведь и помочь ей ничем не мог, уж сам в долгах. А душа болела долго… Объяснили мне в налоговой, что сам я виноват. Да деваться некуда. Деньги я потратил от продажи. То дом строил. Сыну квартиру купили, да потом ее и продать пришлось, это еще до банкротства… Ну, ты знаешь, патенты я могу продать. Пару месяцев. Я закрою долги. Я нашел уже покупателя на один патент, только они сами сейчас ждут инвестирования. Вот как только им деньги поступят, сразу договор подписываем, и мне заплатят…

— А что, Ваши патенты так дорого стоят? — в голове Марабуева включился калькулятор.

— Ну, как дорого. Вместе со мной они дорого, без меня ничего. Им уже почти по десять лет. За то время кто-то что-то похожее тоже изобрел. Но не каждый же может внедрить это, организовать производство.

Калькулятор в голове Марабуева выключился, не успев даже посчитать, сколько будет дважды два.

— Вы знаете, если найдете миллионов десять, можно будет попробовать предложить Вашим кредиторам заключить мировое соглашение. Я уже разговаривал и с Расхаровым, и с Тупиковым (Тупиков был московским приятелем Хамутова, некогда занявшим ему деньги и осудившим в пять раз больше)…Налоговая пока не соглашается, но я веду переговоры. Но в мировом соглашении должно быть заложено и мое вознаграждение, тем более что столько всего по Вам сделано, — Марабуев хотел подчеркнуть значимость своей фигуры в этом деле.

— Конечно, — поспешил согласиться Хамутов. — Конечно.

Хамутова утомляли всякие споры о деньгах, он не мог понять, почему он не может просто изобретать и внедрять, приносить свою толику пользы в техническое развитие общества. А те, кому положено считать деньги — считать. Он доверял своим партнерам и подписывал документы не читая. Ему казалось, что человек, который только что глядя в глаза, говорил, что все будет хорошо, не мог обмануть. Да и обманывали его сто раз, и друзья подводили. Но и в сто первый раз он подписывал все не читая.

Хамутов очень надеялся, что обойдется без продажи машины, которую так любила его жена. А самое главное без продажи земельного участка. Ведь так получилось, что дом стоял на двух участках. И он был готов занять еще у кого-то, только чтобы не начали продавать.

Хотя десять миллионов Хамутов и нашел, и Марабуев получил свои пятьсот тысяч, Марабуев так и не сумел договориться с налоговой о мировом соглашении, и все десять миллионов, которые Хамутов положил на свой расчетный счет, были распределены между кредиторами.

И опять речь шла о продаже машины, земли, а продажа земли, на котором частично стоял любимый дом, повлекла бы в дальнейшем и продажу дома.

ФАЛАЛЕЕВ

У Марабуева были приятели из разных сфер. При их выборе он руководствовался выгодой. Были те, кто что-то создавал, и делал это Марабуеву за бесценок, а были те, кто ничего не создавал, но при этом имели приличное количество денег, готовые вложиться в «проекты» Марабуева, не заботясь о моральной чистоте сделки. Одни из таких был Фалалеев.

Фалалеев зашел в бар отеля, где подрабатывал Марабуев, в один из мартовских вечеров. Постояльцем отеля он не был, поэтому зашел в дверь со стороны улицы и прошел вглубь. Небрежно оперевшись на барную стойку, Фалалеев оглядел маленькое затемненное помещение. Посетителей было немного. В одном из дальних углов сидел очкарик со смартфоном в одной руке и пил латте. По мнению Фалалеева, все подобные парни были гомосексуалистами и ничего, кроме презрения не заслуживали. Фалалеев подумал, что неплохо было бы втащить ему, тело Фалалеевва сделало легкое движение вперед, поскольку мысленно он все-таки втащил парню.

Фалалеев перевел взгляд на двух девушек, сидящих за столиком побольше. Несмотря на вечернее время, косметики на лице девушек не было. Одна была длинноволосая, в серой толстовке, джинсах и огромных кроссовках, вторая с короткой стрижкой, в очках и клетчатой рубашке и в несуразных грубых ботинках.

Было понятно: что «гомосексуал» и эти серые мышки, грызущие свои гренки, жили в отеле и забежали в бар перекусить и попить кофе.

Марабуев был наслышан, что в этом баре можно было познакомиться с девушками, но зашел впервые и жриц любви на горизонте не созерцал.

Со стороны отеля в бар зашел долговязый и сутулый парень и подошел к барной стойке. Он перекинулся парой фраз с барменом. Фалалеев понял, что парень работает в отеле. Этот долговязый был не кто иной, как Марабуев.