Бабушка, которая хотела стать деревом - Маша Трауб Страница 4

– У вас есть дети? – спросила я вдруг у Гелены Ивановны.

– И дети, и внуки, – улыбнулась она.

– Это хорошо, – сказала я.

– И у тебя будут и дети, и внуки.

– Обещаете? – рассмеялась я.

– Обещаю, – ответила ласково врач.

И я ей поверила. Сразу. Наверное, потому, что мне понравилась ее седина. Мне захотелось стареть так же – чтобы была такая же красивая белая проседь, такие же невероятно красивые морщины и непременно работать, пока есть силы. Дарить счастье, которое совершенно невозможно измерить ни по какой шкале, вычислить математически. Знать, что у твоего ребенка все хорошо, – это счастье абсолютное. Мгновение, за которое можно отдать целую жизнь.

В роддоме перед выпиской я под диктовку медсестры писала расписку: «Получила одну живую девочку. Дата. Подпись». Писала и вспоминала маму, теперь дважды бабушку. А моя девочка, как будто в подтверждение того, что она живая, орала на весь роддом.

Жизнь в аренду

Как же я хотела домой. Последние дни были совсем невыносимы, до слез. Казалось бы, ну что плохого? Вокруг красота, виды, все удобства. Живи и радуйся. Но вдруг организм дает понять, что подушка – не твоя и на ней лежало бог знает сколько голов. Кондиционер установлен так, что дует прямо в шею, отчего та болит уже неделю. Продуло. Выключишь кондиционер – вообще не уснешь. Жарко, влажно, душно.

О, нашла на что жаловаться! Кондиционер ее не устраивает. Ну поставь вентилятор. Поставила. Гудит, тарахтит. Не сон, а кошмары из детства. В моем детстве, когда слова «кондиционер» никто не слышал, гудели вентиляторы. Маленькие, бессмысленные, на массивной подставке, отчаянно ревущие, как машина с барахлящим глушителем. Или чудо из чудес – вентилятор на потолке, часть люстры – огромной, массивной. Лопасти большие, как и плафоны. У кого какие фобии, а я всегда боялась, что эта люстра однажды упадет мне на голову, потому что ее не выдержит потолок. Люстра с вентилятором подразумевала высокие потолки, с лепниной, что-то фундаментальное, а не хлипкие конструкции панельной пятиэтажки. Чтобы включить вентилятор, надо дернуть за шнур. Дергать аккуратно, нежно, столько раз уже обрывали! Шнур, в отличие от люстры, так себе – шнурок с пластмассовой пимпочкой на конце. Совсем непрезентабельный. Будто фантазия дизайнеров закончилась на плафонах в виде цветов ужасающих размеров, а шнурок приделали абы как. Если шнур рвался в середине, его аккуратно связывали и дергали непременно над узлом. Нижняя часть становилась декоративной, как и пимпочка, не пойми зачем нужная. Находились хозяйки-умелицы, которые шнур не связывали, а сшивали, чтобы было незаметно. Но все равно на всякий случай дергали выше шва. Иногда, точнее очень часто, эти люстры вышибали пробки. Но пробки поменять проще, чем люстру, доставшуюся за огромные деньги и благодаря знакомству с директором магазина.

Потолочный вентилятор тоже гудит. Лопасти крутятся вяло, нехотя, будто делая одолжение. На этой же люстре висит липкая лента от мух, которую давно стоило бы сменить. Заснуть опять не получается – лежишь и смотришь на медленно вращающиеся лопасти и трупы насекомых, густо прилепленных к ленте. И ведь можно встать, сорвать ленту, выключить вентилятор, дернув сильно, чтобы непременно сорвать шнур, открыть окно, но сил нет, да и желания тоже. От жары чувствуешь вялость, одурь, которую даже холодный душ смывает лишь на короткое время. Жара отупляет, ничего не хочется, становишься безвольным. Любое действие, движение требует усилий и договоренностей с самим собой. Проще не начинать – внутренний голос молчит, как и здравый смысл и инстинкт выживания. Вставать не хочется, снимать мокрую ночнушку тоже – ведь в недрах шкафа придется искать чистую, свежую. Какой смысл, если все равно надевать на мокрое от пота тело? Опять же, завтра стирать две ночнушки, а не одну. И не в стиральной машине, а на руках хозяйственным мылом. Надо, кстати, купить новое. Лучше доспать уже в этой, мокрой. Приготовить поесть? От одной мысли становится нехорошо – стоять у плиты в такую жару. Лучше не есть, да и не хочется. Попить воды? Опять нет сил. Надо дойти до кухни. Несколько шагов, которые кажутся невыносимыми. Заставить себя, пойти взять стакан, поставить на тумбочку… Нет, лучше дождаться утренней прохлады.

Уже утром, в пять часов, выскочить из ночной одури в прилипшей к телу ночнушке, уже почти высохшей, с пересохшим ртом побежать на кухню, чтобы наконец напиться. Потом долго лежать без сна и провалиться в дремоту ближе к семи утра. А в восемь в окно начинает бить солнце. От него не скроешься ни за какими занавесками, так что приходится вставать, вяло тащиться на кухню, пить вчерашний кефир или жарить яйцо. Побыстрее, не дожидаясь, когда прожарится, потому что сил нет никаких. И так каждый день. Вечером, вместе с вечерней прохладой, наступает эйфория – хочется жить, есть, пить, гулять. Но не хватает ума поставить стакан воды на тумбочку, занавесить окна, набросив на карниз одеяло, выключить вентилятор, открыть форточки во всей квартире, протереть полы мокрой тряпкой, дав им высохнуть. Наконец, намочить простыни и развесить мокрыми в спальне – чтобы появилось хоть подобие влажности. И очередная ночь становится кошмаром с приступами удушья, часами бессонницы.

Считается, что дети, устав от жары, дневной беготни, засыпают как убитые. Я в детстве спала урывками, по несколько часов. Приткнувшись днем на диване на кухне, где вдруг ветер начал сдувать занавеску. Или засыпала ближе к утру, когда на некоторое время тягучая духота сменялась прохладой. Или вечером на раскладушке, стоявшей на улице, под деревом, что всегда плохо для меня кончалось – я просыпалась от жуткого зуда по всему телу, покусанная комарами. Фумигаторы, кремы от зуда? Никаких фумигаторов тогда не было. Послюнявь палец и помажь место укуса – великий рецепт моего детства. А еще в памяти осталась присказка, мол, комары любят кусать детей, потому что у тех кровь сладкая и чистая. Взрослых кому хочется кусать? К счастью, про вампиров тогда дети не знали, но комары вполне заменяли этих персонажей в кошмарных снах.

До сих пор, хотя мне уже под пятьдесят, я сплю под одеялом или простыней даже в самую жару. Никогда не знаешь, когда станет вдруг невыносимо холодно под утро или не будет спасу от зудящих над ухом насекомых.

Съемные углы, дома, квартиры. Их было слишком много в