Илья Эренбург - Оттепель Страница 40

Письмо от директора института - это насчет Кости. Счет за электричество, непонятно, как он сюда попал, можно выкинуть.

"Спасибо Вам, глубокоуважаемый Андрей Иванович, за то участие, которое Вы приняли в моей судьбе. Если мне удалось доказать мою невиновность, то только благодаря Вашему энергичному вмешательству"... Подписано: "Ветников" или "Веншиков", - нет, "Вешняков, 1929 год". Не помню я, чтобы Андрюша мне о нем рассказывал. Да он за всех вступался, если бы все ему писали, это целый том..

Футляр для очков - это я ему привезла из Москвы, он говорил, что чересчур хороший, редко брал с собой.

Фотография отца Андрюши. По-моему, Андрюша не похож на отца. Может быть, только глаза... Андрюша говорил, что отец у него был добрый, но робкий, служил у какого-то мукомола. "Фотография М. И. Колесникова, город Орел". Там Андрюша кончил гимназию. Я ему предлагала съездить в Орел, но он говорил, что никого у него там не осталось. А когда в газетах было, что Орел очень разрушен, взволновался...

В конверте фотография, трудно даже разобрать, совсем выцвела... Да ведь это Балашов снимал, когда белых гнали от Ростова. Вот Андрюша. А это я. В шинели... Он мне говорил, что я была похожа на мальчика - стриженая... Замухрышка... Как тогда все необычайно было, страшно вспомнить, и счастье, такое счастье, молодость!.. Андрюша, наверно, забыл, что засунул фотографию в конверт, он как-то искал, все перерыл и не нашел.

Поздравительная телеграмма от бывших сослуживцев из Актарска: "В день Вашего славного пятидесятилетия"... Я предлагала отпраздновать шестидесятипятилетие - за три месяца до конца... Но он не хотел. Все-таки многие поздравили, - в правом ящике я собрала все письма и телеграммы...

Фотография Сонечки - в Аткарске, ей здесь четыре года. А характер уже виден - упрямая, всегда хочет поставить на своем. Она сама от этого страдает. Вот умру - и останется одна-одинешенька. Двадцать шесть лет. Все ее подруги давно повыходили замуж... После похорон Андрюши она сказала Савченко: "Хорошо, что ты пришел", просила его навещать меня, держалась, как с близким. Савченко - хороший человек, прямой. Когда Соня уехала, он приходил к нам чуть ли не каждый вечер, Андрюша любил с ним разговаривать... Не клеится у них. Осенью Савченко говорил, что возьмет отпуск и поедет в Пензу, а не поехал. Приходит грустный, спрашивает, что Соня пишет. Мне Соню жалко...

Вот эту карточку я искала: Андрюша, когда мы только познакомились. Он перед этим вернулся с фронта. Студент. В косоворотке. Восемнадцатый год... Ему здесь двадцать восемь лет. Волосы у него были смешные, непослушные, он говорил, что ему не щетка нужна, а трамбовочная машина. Как это давно было! Андрюша, конечно, изменился, но выражение лица то же. Для меня он всегда оставался таким... Он ведь был удивительно молод. До самой смерти... Мне все кажется, что он сейчас войдет, начнет рассказывать, как с Костей или Сережей...

И вот все, что от него осталось... Даже статьи не дописал. Хоронить пришли многие. А кто сейчас помнит?.. Ужасно, что человек исчезает! Все как было, а от человека даже следа нет...

Она отвернулась, чтобы слезы не попали на дорогие ей реликвии.

Позвонили. Она поспешно вытерла глаза. Кто же это может быть?.. В дверях стоял рыженький Сережа. Он был растерян, сказал, что пришел не вовремя, ничего у него нет спешного. Надежда Егоровна заставила его войти: ведь это любимец Андрюши...

Сережа волновался, снял очки, заморгал добрыми серыми глазами, что-то лопотал, не знал, с чего начать, наконец сказал:

- Надежда Егоровна, это очень старое чувство. Андрей Иванович говорил, что нужно проверить - неважное забывается. Я вас уверяю, что мы проверили. Три года - это ведь очень много...

Надежда Егоровна невольно улыбнулась:

- Сереженька, сколько же тебе лет?

- Девятнадцать.

- А Ниночке?

- Будет девятнадцать через четыре месяца... Надежда Егоровна, мы готовы ждать - год, даже два. Но вы поймите: отец запретил ей со мной встречаться. Это трагедия, уверяю вас! Я вас очень прошу - поговорите с Климовым. Георгий Степанович вас послушает. Нина рассказывала, что у них дома всегда ставят вашу семью в пример. Андрей Иванович говорил, что испытания придают силу, это верно, я себя чувствую куда сильнее прежнего, но вчера я встретил в библиотеке Нину, она очень мучается. А у нее тоже экзамены. Я за нее боюсь. Надежда Егоровна!.

- Я Ниночку знаю - серьезная девушка и училась всегда хорошо... Завтра пойду к Георгию Степановичу. Наверно, он решил, что Ниночка попала в дурную компанию... Сережа, ты смотри не провались. Когда у тебя первый экзамен?

Сережа засиял. Конечно, экзамен он выдержит, Нина тоже. Когда он окончит институт, они вместе уедут на Урал, или в Туркмению, или еще куда-нибудь. Он рассказывал о разных заводах, о далеких краях, откуда приехали его товарищи, и видно было, что у него голова кружится от радости - большая страна и большая, очень большая жизнь.

Он отвлек Надежду Егоровну от грустных мыслей; после того как он ушел, она долго еще улыбалась: говорил, что сильный, а губы дрожали, чуть было не расплакался. Хороший мальчик... Костя тоже приходит, и Санников, и Павлик. Понятно: Андрюша их приручил. А мне с ними как-то легче. Соня далеко. Володя ходит как в воду опущенный. Он ведь слова не скажет. Всегда такой был. Когда он из Москвы приезжал, я ему раз сказала: "Ты кто - сын или квартирант?" Он засмеялся, ответил, что в общем он блудный сын, только великовозрастный, так что должен меня опекать... Завтра обязательно пойду к Климову. Андрюша хорошо отзывался о Сереже. Да и видно - мальчик серьезный. Нельзя так - "первая любовь... Смешной у него вид - огромные очки, а веснушек - я столько никогда не видала .. Ниночка - умница, что не погналась за красотой...

Вечером пришел Савченко. Надежда Егоровна ему обрадовалась - сидела одна: Володя последнее время редко бывал дома Она достала последнее письмо Сони, некоторые фразы читала, а другое пересказывала:

- Вот она пишет: "Работой я довольна, и вообще настроение у меня чудесное. Я тебе уже писала про Суханова"... - Надежда Егоровна стала поспешно объяснять: - Это ее начальник, он ей помогал на первых порах, кажется, человек немолодой .. Вот она еще пишет про завод: "Ты никогда не отгадаешь, кого я вдруг увидела у нас в цехе. Журавлева! Я своим глазам не поверила - ведь Володя уверял, что его направили в какую-то артель, я не подумала, что он, по своему обыкновению, острит. Оказалось, что у него действительно были неприятности, он просидел в Москве восемь месяцев, а потом послали к нам начальником производства. Он здесь уже третий месяц, я давно хотела тебе написать и все забывала. Савченко рассказывал о нем всяческие ужасы, я испугалась, что он начнет изводить. Но или Савченко преувеличивал, или Журавлев изменился, не знаю, только ничего плохого я не могу о нем сказать. Он со всеми вежлив, выслушивает претензии, старается помочь. Савченко говорил, что он на все отвечал: "Это бесспорно", а мне он два раза сказал: "Возможно, я ошибаюсь". Сильно похудел и совсем не похож на портрет Володи..." Дальше это про меня - волнуется, бедненькая, как мое здоровье. Про брата спрашивает, почему он ей никогда не напишет. А Володя не любит писать... Я-то ей часто пишу, она недовольна, что письма короткие, а я не знаю, что писать. Вот приедет, тогда наговоримся... Про вас спрашивает, кланяется...

Надежда Егоровна спрятала письмо и вздохнула: опять ей стало жалко Соню. Да и Савченко жалко: по-моему, он ее не забыл...

Савченко встал. Она не стала его удерживать: когда Андрюша был жив, он подолгу сидел, а о чем ему со мной разговаривать?..

- Надежда Егоровна, я не знал, можно ли к вам сегодня зайти. Ведь сегодня ровно год...

Она едва сдержала слезы: вспомнил!

- Андрюша вас любил...

- Андрей Иванович мне очень много дал. Конечно, не только мне. Мы все у него учились...

Надежда Егоровна усадила Савченко, принесла чайник, стала резать сыр, колбасу.

- Вам крепкий, Григорий Евдокимович? - Она улыбнулась. - Я уж лучше буду вас звать Гришей, как ваша мама..

Савченко смущенно ответил:

- Мать меня звала Григулей.

Он рассказал, что его мать умерла в Ленинграде во время блокады. Потом тетка взяла его с собой, они эвакуировались в Томск. Савченко два раза убегал на фронт, один раз добрался до Минска, но его вернули - ему было пятнадцать лет, он говорил, что семнадцать. Дядю убили возле Кенигсберга. Тетя теперь одна. Он ее звал к себе, не хочет: "Ленинградка, - отвечает, - умру в родном городе".

Надежда Егоровна расспрашивала, что нового на заводе: давно не приходил Егоров.

Яша Брайнин забежал вчера. Посылают его в Караганду, отец огорчается, а Яша говорит, что очень доволен. Так вот, он мне сказал, будто на Соколовского опять напустились. По-моему, выдумки. Журавлева теперь нет, а о Голованове все хорошо отзываются...

Савченко объяснил, что Соколовский погорячился. Проект он представил замечательный. Андреев его защищал, хорошо говорил... Надо признаться, что подошли формально. Человек он немолодой...