Татьяна Толстая - Двое (рассказы, эссе, интервью) Страница 40

Дж.Ф.Гарнер, автор "Политически корректных сказок", пересказал классические, всем известные сказки на феминистско-экологический манер. Получилось, по-моему, не очень смешно, хотя и познавательно. Гарнеру, мне кажется, не хватило смелости и артистизма, чтобы создать полноценную сатиру на Пи-Си. Он остановился на полпути, словно бы боясь возмущенной реакции задетых. Если так, то напрасно: идти, так идти до конца, все равно он уже заклеймен. Либеральная жандармерия, политический РАПП лучше знает, на три метра под землей видит.

Тем не менее это полезное чтение. Желающие посмеяться посмеются, желающие обратиться в феминистскую веру найдут для себя полезные указания, в каком направлении двигаться. Надеюсь, что и мои скромный труд тоже не пропадет даром: желающие перечесть русскую литературу с подозрением, вызванным вновь вскрывшимися обстоятельствами, теперь знают, как пользоваться политически корректной, вечнозеленой идеологической метлой. С Новым 1948-м или 1984-м годом, дорогие товарищи.*

______________

* В своей статье для американского журнала я как-то

процитировала строку Пушкина: "Потомок негров безобразный". Мне

позвонил редактор: "Вы что, с ума сошли? Я не могу напечатать эти

слова".- "Но Пушкин это сказал о себе".- "Этого не может быть".

"Может".- Молчание.- "Снимите строку".- "Не сниму".- "Тогда давайте

напечатаем вашу статью под другой фамилией".- "Тогда я вообще снимаю

свою статью и напечатаю ее в другом месте, сославшись на вашу

цензуру".- "Это тоже невозможно. Слушайте, ваш Пушкин что, расист?"

"Наш Пушкин - эфиоп".- Долгое молчание.- "Слушайте, без этой строки

ваша статья только улучшится. Поверьте мне, старому редактору". Долгий

визг с моей стороны о том, что я это уже семьдесят лет слышу, и что

советская власть, и тоталитарный режим, и Главлит, и Николай Первый, и

кишиневская ссылка, и понятно что. И что я от бабушки ушел, и от

дедушки ушел, а от тебя, политическая правильность, и подавно уйду.

Визг не помогает. Тогда я меняю тактику и холодно, злобно, раздельно:

"Так. Мало того, что черных вы, белые, держали в рабстве в течение

трехсот лет. Теперь вы затыкаете рот единственному русскому черному

поэту, томившемуся в неволе среди берез тоталитарного строя. Вот он,

расизм. Вот она, сегрегация. Генерал Ли сдался, а вы - нет. Мы что, в

Алабаме?.." Пушкина напечатали.

Татьяна Никитична Толстая

90-60-90

А мне, Онегин, пышность эта...

Мы хотим похудеть. А зачем нам, собственно, худеть? Ведь во многих культурах худоба не ценится, воспринимается как признак болезни. В русском языке "худой" - синоним "плохого"; в прошлом веке во всех слоях общества, кроме аристократического, любили "пухленьких", "полненьких", "лямпампончиков", восторгались "округлостями", в купчихах ценились "дородность" и "стати". "Богатое тело: хоть сейчас в анатомический театр",говаривал тургеневский Базаров, скрывая эротическое восхищение под грубостью прозектора. На юге избыточный вес не вызывает возражений; московские толстухи всегда возвращались с курортов приятно удивленными: на Украине, смотрите-ка, любят необъятность, на Кавказе полагают, что "женьчин должен быть толстый и черный; если очень толстый - можьно белый". Венера Милосская - приятная полноватая дама, "Три грации" тоже в теле. О женщинах Рубенса что и говорить. Неолитические же "Венеры" затмевают и их.

С другой стороны, культуры высшие, стремящиеся ко все большей утонченности (слово "утонченность" говорит само за себя), ценят в женщине худобу, бледность, воздушность, стройность, узкобедрость, плоскогрудость, устремленность ввысь, всяческую бестелесность. Крестьянин уважает в бабе краснощекость, уездные же барышни пьют уксус, чтобы приобрести аристократическую бледность. Не женитесь на курсистках, они толсты как сосиски. Современная массовая культура тоже ориентирована на долговязость. Супермодель Кейт Мосс с пропорциями демонстрационного врачебного скелета кажется нам изящнее кустодиевских купчих. Пышность отталкивает, и если бы мы могли выбирать, мы отдали бы всех розовых, с ямочками, Венер перед всеми зеркалами за современный идеал красоты: журавлиные ноги, увенчанные стиральной доской.

Красота, безусловно, спасет мир

Существует множество теорий,- научных, шарлатанских и комбинированных, пытающихся объяснить механизмы привлекательности. Из самых безумных вульгарно-марксистско-феминистские. Их можно придумывать не выходя из дому. Одна такая теория, например, гласит, что понятие "красоты" выдумано в XVIII веке мужчинами, а именно нарождающейся буржуазией, в целях конкуренции, то есть с тем, чтобы отвлечь женщин от борьбы за рабочие места. Мужчина тряс перед женским носом кружевами и рюшками, заманивая их, как осла морковкой, в сторону, прочь от насущных проблем, подбрасывая им гнилую идейку о их женской якобы привлекательности. Казалось бы, это так нестерпимо глупо, что не стоит разговора, но в Америке несколько лет назад эта теория имела бурный успех. Для страны с культурной амнезией XVIII век - это такая же глубокая древность, как для нас - эпоха опаринского бульона или же выползания кистеперой рыбы на сушу, если таковое и правда имело место. (Не говорю: динозавров, так как в среднем американском сознании парадоксальным образом динозавры, не без помощи Спилберга, существуют в настоящем или далее будущем времени.)

К самым разумным теориям относятся те, что используют социобиологический подход. С точки зрения социобиологии, то, что воспринимается нами как "красота", есть система ухищрений, с помощью которых "природа" (что бы это ни значило) заставляет нас продолжать свой род, то есть постоянно воспроизводить жизнь. Цель жизни - жить, цель мира - быть (если существует и высшая цель или же жизнь после смерти, то это знание - за рамками социобиологии и по другому ведомству). Так что красота - это именно и буквально то, что спасет мир, заставив все живое соединяться и размножаться.

Может быть, он некрасивый,- может быть!

Подслеповатый материалист Чернышевский полагал, что жаба - вершина безобразия, глубже его эстетическая мысль не шла. Жабино личико, на человеческий взгляд, и вправду сильно уступает мордочке Клаудии Шиффер, но только на человеческий. Зверь бородавочник (вроде кабана, но весь в бородавках) нравится другому бородавочнику. Впрочем, внешность как таковая вряд ли имеет для них значение, скорее всего они ориентируются на обоняние: им кажется, что они пахнут как "Палома Пикассо". Но вот случай чистой эстетики: где-то в Австралии живет птичка, невидная собой, серенькая. В брачный период самец этой птички строит из голубых материалов арку. В ход идет все: перышки других птиц, цветы, бумажки,- лишь бы они были голубого цвета. Арка получается приличной высоты: в несколько раз выше птичьего роста, толщиной же едва ли не с человеческую руку. Закончив работу, самец разыскивает подходящую самку и, заманив ее на полянку, подталкивает к арке, приглашая полюбоваться работой. Любопытной самочке арка, по-видимому, кажется красивой (человеку - тоже). Если ей сооружение нравится, то она проходит под аркой и тем самым дает согласие на свои лапку и сердце, если же ей не нравится - она не пройдет ни за что, а повернется и улетит. Роскошная голубая дута совершенно неутилитарна: она никак не используется в дальнейшей семейной жизни пары; строительство и украшательство нужны птичке только для статусных целей, для поднятия своего престижа в глазах невесты. А невеста нужна для размножения, а не для того, чтобы с ней чаи распивать.

То же и так же, с точки зрения социобиологии, и у человека. То, что в других системах отсчета кажется аморальным, в социобиологическом свете представляется необходимым. Например, тот печальный, в глазах моралистов, факт, что многие женщины предпочитают богатых женихов бедным, выбирают деньги, а не "бескорыстную любовь", объясняется все тем же жизненным импульсом: грубо говоря, богатый скорее прокормит совместно нажитых детей. Тот факт, что женщина при этом иногда детей иметь не хочет, неважен: глубинный импульс сильнее.

Социобиологический подход может и не быть истиной в последней инстанции, но он верифицируем и внутренне логичен, то есть отвечает научным требованиям. До известного момента он не противоречит и другим культурологическим методам и дисциплинам.

Талия в свете науки

Предположительно, заметный и приятный глазу перепад между талией и бедрами у женщины посылает мужчине сигнал (воспринимаемый бессознательно) о том, что данная женщина, во-первых, обладает достаточным размером таза, чтобы выносить ребенка, а во-вторых, не беременна (пузо не торчит), а стало быть, свободна и является отличным кандидатом для продолжения рода. Точно также большой размер груди посылает сигнал о том, что потомство будет благополучно выкормлено и не помрет с голоду. Некоторых неразвитая грудь отталкивает "эстетически": эта шифровка сообщает самцу на социобиологическом жаргоне, что данная особь женского пола наплодит дистрофиков, не стоит тратить на нее семя. С другой стороны, те, кому нравится грудь именно маленькая, социобиологически могут считать себя более разборчивыми: им подавай особь молодую, отборную, еще не рожавшую от других самцов. Это вполне совпадает с эстетическими критериями высших классов, выбирающих "худобу" и "бледность": недостаток естественного вскармливания они, как традиционно более богатые, восполнят, недостающее (то есть грудь с молоком, едой) купят: наймут, например, кормилицу.