Ольга Морозова - Только теннис Страница 40

Уимблдон полностью проверяет игрока. Здесь надо иметь сильную подачу, хорошо играть с лета и обладать прекрасным приемом мяча. Великие теннисисты те, кто побеждал на всех покрытиях.

Тому, кто любим на Уимблдоне прессой, обеспечена и любовь трибун. Игрок должен понравиться - это очень важно. Некоторые этого достигают легко и просто, другие думают, как это сделать? Мне кажется, молодые игроки, их психологи и тренеры высчитывают заранее первые шаги на долгой дороге теннисной карьеры. По вполне понятным причинам советские игроки шли по естественному пути. Наташа Зверева после матча в одной восьмой Уимблдона с Габриэлой Сабатини так провела свою пресс-конференцию, что она закончилась овацией. Обычно аплодисменты получают только победители Уимблдона. Наташа держала себя свободно, говорила искренне и очень простодушно. Тогда ей только исполнилось шестнадцать, много было наивного, впрочем, от Наташи еще долго ходили без ума все английские корреспонденты, и, как бы она ни играла, ничего плохого они о ней не писали.

Мне кажется, что и Маккинрой специально взял для своего ребенка английскую няньку, чтобы навести какой-то мост с английской прессой. Маккинрой выдающийся игрок, но с тяжелым характером, пресса его не жаловала. А это давит на психику, как бы ты ни был равнодушен к газетам. Крис Эверт любимица журналистов, Мартину Навратилову они просто обожали. А вот у Кинг всегда возникали проблемы с прессой.

Забеги центрального корта Уимблдона огромнейшие, трибуны так далеко, что зрителей совершенно не видно, но ты ощущаешь их дыхание. Настоящий игрок не может быть безразличен к реакции публики. Неправда, когда говорят об отключении от внешнего мира во время игры. Любой актер чувствует зал. Я, например, играла без зрителей хуже. Для чего тогда пять часов в день изматывать себя? Чтобы никто не видел результатов твоего труда? Я ждала и радовалась аплодисментам. Я не верю спортсменам, которые утверждают, что им все равно, как отреагирует публика на их игру. Другое дело, что волнения бывают разные.

Зритель Уимблдона необходим теннисисту так же, как артисту балета зритель Большого театра. Зрители здесь эрудированные, хорошо разбирающиеся во всех тонкостях и перипетиях игры. Обмануть английскую публику невозможно. Джо Дюри выиграла в 1987 году микст, но оставалась 85-й в мире: в конце первой сотни мира и первая в Англии - для британцев это, наверное, звучало ужасно.

Популярность Уимблдона все растет и растет. Уимблдон любит своих героев. На 100-летие турнира в 1977 году провели парад его победителей, участвовали Лакост, Баратра, Перри и другие. Рекордсменом по чемпионскому стажу тогда была Элизабет Райян, выигравшая девятнадцатый, и свой последний Уимблдон в 1934 году.

ОТКРЫТОЕ ПЕРВЕНСТВО США

"Ю.С. опен" - открытое первенство США - мое первое соревнование в Америке. В 1970 году меня взяли в команду, которая вновь после долгого перерыва участвовала в этом турнире. В те годы он проходил в Форест-Хилл - я уже об этом писала - и играли его на траве.

Турнир имел свои традиции, и американцы хотели если уж не обойти Уимблдон, то хотя бы сравняться с ним. Кое в чем они Уимблдон превзошли, став рекордсменами призового фонда. Если в то время на Уимблдоне он составлял миллион долларов, то на Форест-Хилле (или позже на Флешинг-Медоу) - полтора.

Наша команда была одной из немногих советских делегаций, что приезжали в те годы в США, поэтому к нам относились с определенным интересом, старались устроить нас получше. В дни предварительного турнира, накануне первенства, нас поселили в частных домах. Бассейн, кондиционер в доме - это еще можно было выдержать, но вентиляторы в саду!.. Самое невероятное, что владельцы дома от самого факта расселения советских спортсменов по их спальням были в восторге.

Хотя мы с Метревели и были партнерами, но иногда во мне поднималось возмущение вечной несправедливостью: "Ну почему Метревели опять все самое лучшее?" Перед поездкой в США Алик добился (как ему в те времена удалось, никто не знает), чтобы на турнир с ним поехала его жена. Американская федерация, которая нас пригласила на "Ю.С. опен", оплачивала нам не только жилье, но и дорогу, и питание. Дома каждого из нас на всю поездку снабдили семнадцатью с половиной долларами (!). Как-то Алика спросили журналисты, которые там все знают, что он будет делать, когда захочет пойти в кино с женой или выпить кока-колу. Алик прямо ответил, что в кино пойти не захочет, тем более пить кока-колу. Но в этой поездке я взяла маленький реванш.

Нас везли из аэропорта на трех машинах. Сперва мы подъехали к какому-то дому с колоннами. Выясняется, что здесь будет жить Метревели с женой. "А меня сейчас запихнут черт знает куда!" - подумала я с завистью. Подъезжаем к "нашему" дому. "Конечно, Алику всегда везет. У меня дом всего в один этаж и нет колонн". Входим - наш руководитель А.М.Пегов, Володя Коротков и мы с Мариной - и оказываемся сразу на третьем этаже. Дом стоит над обрывом. А когда я вошла в гостиную, то поняла, что нам повезло больше, - через окно я увидела пруд, а в нем плавали лебеди.

Нас пригласили на завтрак и спросили, что мы хотим? Я, к тому времени уже неплохо зная английский и выпендриваясь перед командой, которая скромно просила "милк", заказала "блюберри". И мне выложили в миску чернику огромных размеров, чуть ли не в сливу. Володя Коротков спросил: "Морозова, тебе не кажется, что для тебя это многовато?" Столовая, где нас кормили, оказалась метров в шестьдесят, да еще с окном во всю стену. Все, начиная с салфеток и кончая рисунком на обоях, было выдержано в одних, видимо, любимых тонах хозяйки. Перед столовой устроен плавательный бассейн с подсветкой. Бассейн у Алика отсутствовал, он приезжал поплавать к нам.

Если бы мы с Мариной забыли все свои вещи в Москве, то в нашей комнате, затянутой в розовое, нашли бы все необходимое. Рубашки, носочки, купальники, шампуни, духи. Правда, от страха мы ничего не трогали. Нет, не зря нам подсунули такую роскошь, думала я, организаторы, должно быть, старались вызвать у нас моральный шок.

Сам стадион Форест-Хилл не оказался для меня большой неожиданностью. Я давно изучила его по картинкам в теннисных журналах и книжках. Когда я впервые на него попала и увидела небольшой деревянный домик с высокой черепичной крышей, с чашей трибун вдалеке, у меня возникло ощущение, что я здесь уже была. Позже, играя на центральном корте Форест-Хилл, я не ощущала того уюта, что существовал на Уимблдоне. На кортах росла плохая трава, над ними все время пролетали самолеты. Чаша трибун подкова, внутри нее три корта, их использовали поочередно. Форест-Хилл - единственный стадион, где на разминку отводили всего лишь пятнадцать-двадцать минут перед матчем. Тренировались в разных клубах под Нью-Йорком, где была трава, только не на стадионе. Вся прелесть Форест-Хилл для меня сводилась к старинному домику под черепицей - "Клаб-хаус". Хозяйки клуба заботливые женщины, делали вкусный чай, приносили пирожки и пирожные.

В 1971 году наш матч с Крис Эверт был признан лучшим на первенстве США. Тогда впервые ввели буллиты при совершенно сумасшедших правилах: принимающий указывал, в какой квадрат бить подачу, победить можно было и с разницей в одно очко. Крис выиграла у меня по буллитам 5:3. Тогда ей было восемнадцать лет, мне двадцать два. Именно в тот год великая Буэно предложила мне играть с ней пару.

Надо сказать, что тогда уровень "Ю.С. опен" по квалификации игроков был ниже уровня Уимблдона. Связано это прежде всего с тем, что слишком далекая дорога и не все сильнейшие приезжали на турнир. Оттого и первые два круга на "Ю.С. опен" обычно давались легко. Приезжало много австралийцев, которые любили траву, и мало европейцев, которые траву не любили. Я выступала на первенстве США всегда довольно удачно, но играть там тяжело. Влажность в Нью-Йорке большая, жара какая-то липкая, дышать трудно. Турнир проходит в последнюю неделю августа и первую неделю сентября. Всегда раздражала дорога на стадион с непредсказуемыми пробками и самолеты, летающие над головой. Позже первенство США тоже проходило не в суперусловиях, но все же по-другому.

Что же произошло с Форест-Хилл? Трава на нем с каждым годом все ухудшалась и ухудшалась. Потом появилась Крис Эверт, которая предпочитала играть на земле, возможно ради нее американцы решили стадион переделать. Они оставили совсем немного травяных кортов, а остальные заменили на земляные площадки с синтетической крошкой. Корты получились хорошие, но американцы-мужчины ничего не могли и на них выиграть. Как-то испанец Орантес просто "разорвал" Коннорса в финале. Правда, Эверт выходила победительницей, но престиж любой страны в теннисе определяется по игре мужчин.

После того как Коннорс еще пару раз проиграл, американцы начали строить новый стадион для "Ю.С. опен", тем более что претензии к Форест-Хилл росли все больше и больше. Американская теннисная федерация купила землю и возвела огромный стадион - национальный центр тенниса рядом с бывшей всемирной выставкой. На кортах национального центра в течение целого года играли обычные любители, за исключением тех двух недель, когда здесь проводилось открытое первенство США.