Виль Липатов - Сказание о директоре Прончатове Страница 40

Прошел май с его грозами и мягким солнцем, наступил июнь, сразу поразивший сушью и длинными звездами, зеленой водой рек и густой синевой неба. В окно спальни Капитолины Алексеевны вечерами забрасывала лапы цветущая черемуха, облетающие лепести падали на пол, и почему-то ей казалось, что они пахнут песней "Позарастали стежки-дорожки...". Дни в июне были длинные и жаркие, облака в небе висели серебряные, на плечи Капитолины Алексеевны ложился здоровый, молодой загар, хотя лицо оставалось бледным.

В середине июня Капитолина Алексеевна решила больше не принимать у себя бухгалтера Александра Прокопьевича. Два дня она готовила слова, которыми собиралась все объяснить ему, построила три вежливые, но твердые фразы и немножечко успокоилась. В таком состоянии она и была тогда, когда, возвращаясь из школы домой, встретила на улице директора Прончатова. Заметив ее, он еще издали разулыбался, прибавил шагу, а догнав, остановил.

- Здорово, Капа! -сказал Прончатов. - Помолодела, посвежела, смотришь весело...

Прончатов обращался с Капитолиной Алексеевной свободно потому, что с ее покойным мужем учился в одной школе, а с ней когда-то, тоже в школе, дружил. На молодую Капу Олег Прончатов иногда поглядывал с интересом, но отчего-то никогда не пытался за ней ухаживать.

- Здравствуй, Олег! -ответила Капитолина Алексеевна. - Ты тоже не стареешь, дружок!

Она смотрела на него с невольным восхищением. И львиная грива каштановых волос, и гордый подбородок с раздвоенной ямочкой, и смелые глаза, и вознесенная вверх стройная фигура... Да, это был такой мужчина, который бы не побоялся ни сыновей, ни будущей семьи, ни черта, ни дьявола.

- Хороша, хороша, - повторил Прончатов. - Стою и думаю: уж не влюбиться ли в тебя? Она весело засмеялась:

- Попробуй!

Им вдруг сделалось хорошо - то ли ласковые ветры провеяли вдоль улицы, то ли действительно по-молодому пахла черемуха, то ли вспомнилось, как по этой же улице гуляли толпой, когда десятиклассник Олег уходил на фронт... Они несколько минут задумчиво молчали, потом Прончатов осторожно положил пальцы на локоть Капитолины Алекееевны, смешливо прищурился, но сказал серьезно:

- Он неплохой мужик, Капа! Говори как на духу: влюбилась?

- Наверное, так, Олежка! -просто ответила она. - Парни выросли, а я одна. Неужто вековать в пустом доме с Варварой!

Он все еще держал пальцы на ее локте, потом тихонько убрал их, прищурившись, сунул руки в карманы. Олег Олегович наигранно тяжело вздохнул, опустив голову, задумался. Она смотрела на него и с предчувствием чего-то необычного, неожиданного, странного и радостного видела, как меняется лицо Олега Олеговича - на нем с каждой секундой появлялось все более легкомысленное выражение, губы капризно оттопыривались, глаза сделались наглыми, фатоватыми. Потом он рассмеялся и насмешливо сказал:

- А вот ты не знаешь, Капитолина, что непротивление злу насилиемгнилая философия. Одним словом, прощай, прощай!

Прончатов поднял правую руку, вяло помотал кистью и пошел себе своей дорогой, а Капитолина Алексеевна осталась стоять в удивлении на высоком деревянном тротуаре- полуоткрыв пухлые губы, она тяжко дышала и ничегошеньки не могла понять. Что все это значило? Голова шла кругом, виски ломило от такой прончатовской загадочности... Было около двух часов дня, солнце старалось на совесть, черемухи в палисадниках густо пахли, и спина Прончатова из отдаления казалась похожей на спину редкого жука: такой на нем был блестящий костюм.

Продолжая улыбаться уголками губ, Прончатов проследовал по главной тагарской улице в контору, ровно в два часа вошел в гулкий и прохладный коридор, прислушиваясь к гулу кабинетов, вошел в приемную.

- Главного бухгалтера!

Пока секретарша Людмила Яковлевна искала бухгалтера, Прончатов сел за стол, положив руки на стекло, принял такую позу, в какой, наверное, сидит следователь перед первым допросом опасного преступника, когда надо быть и осторожным, и ласковым, и тактичным, и хитрым, и жестоким.

- Главный бухгалтер Свиридов вызван! -доложила с порога Людмила Яковлевна. - Пригласить?

- Просите!

Бухгалтер Александр Прокопьевич Свиридов в кабинет главного инженера вошел довольно свободно, но на длинно-тягучем ковре да под испытующим взглядом Прончатова, естественно, немного стушевался. Поэтому в предложенное ему кресло Александр Прокопьевич сел осторожно, руки положил на колени и вопросительно поглядел на Прончатова сквозь сильные очки. Он все-таки был очень прост, незатейлив, этот бухгалтер Свиридов. Лицо у него было круглое и гладкое, как бильярдный шар, щеки и кончик носа круглые тоже, подбородок был кругл до геометрической точности, а уши, наоборот, квадратные. Однако у бухгалтера были добрые губы, неглупое выражение глаз, во всей крепкой, здоровой фигуре чувствовалась та основательность, тот покой, какие дают человеку уверенность в завтрашнем дне и благополучие на службе. Одним словом, это был как раз тот человек, какой был нужен сейчас Домажевой.

- Нуте-с! - неожиданно громко произнес Прончатов. - Погода-то что делает, а? Это ведь с ума сойти, а! -Олег Олегович по-птичьи склонил голову набок, поглядев на бухгалтера, как на пустое место, и себе под нос досадливо продолжал: -Позор, позор, позор!.. Какой источник разума угас, какое сердце биться перестало!

Ничего, конечно, не поняв, донельзя пораженный бухгалтер притих, часто-часто замигал белесыми ресницами и вдруг болезненно закашлял.

- Вы о чем, Олег Олегович? -спросил он. - Что такое?

- О бухгалтерском учете, - со вздохом ответил Прончатов. - С одной точки зрения, он хороший, с другой- никуда не годится! -Олег Олегович до ребячливости повеселел и растянул красногубый рот до ушей. - Тьфу ты, черт, какая несообразность! А еще статьи в областную газету пишет, об иррациональности мира рассуждает, в преферанс мизер без записи ловит... Тьфу ты, черт! -После этого Прончатов сделал длиннейшую паузу, достав из кармана пачку "Казбека", удивился: - Что это с вами, Александр Прокопьевич? На вас лица нет!

Бухгалтер на самом деле был чрезвычайно растерян. Намек на его корреспондентскую деятельность, упоминание о преферансе, когда Свиридов в пух и в прах обыграл директора Прончатова, насмешка над склонностью к философствованию- что все это значит? Голова раскалывалась, виски ломило... Бухгалтер сроду не курил, но от растерянности взял у Прончатова толстую папиросу. Боже, что это все значит?!

- Как могло случиться, Александр Прокопьевич, - внезапно спросил Прончатов, - что на Пиковской нефтебазе образовались излишки горючего? Вот что я хотел бы знать, товарищ Свиридов!

Нужно было видеть, как обрадовался бухгалтер! О, как он облегченно вздохнул, как свободно откинулся в кресле, как возликовал, когда оказалось, что речь идет о простых, понятных вещах. Свиридов даже нетерпеливо ерзанул на сиденье и тоненько ойкнул.

- О горючем я вам уже докладывал! - торопливо ответил бухгалтер. Видите ли, в чем тут дело, Олег Олегович...

Однако договорить ему Прончатов не дал: вдруг поднялся пружинисто с кресла, крупным шагом подошел к окну и уперся лбом в прохладное стекло. Он всегда так делал, когда не знал, о чем говорить с посетителем. И вот Олег Олегович рассеянно глядел на солнечную улицу, видел мальчишку, который нес буханку хлеба, и огорошенно думал о том, что не может придраться к Александру Прокопьевичу. Чудес не бывает, но главный бухгалтер был таким отличным работником, что Прончатов так и не придумал, как, придравшись к свиридовской ошибке, доказать бухгалтеру отрицательное влияние на производственные дела холостяцкого образца жизни. "Черт, Капа! - восхищенно подумал Прончатов. - Хорошего мужика выбрала!"

- ...Вот и все, Олег Олегович! -закончил главный бухгалтер. - Таким образом, излишки горючего получили отражение в февральской накладной. Абсолютно законная операция!

После этого Прончатову надо было захохотать, вернуться на место и поблагодарить бухгалтера, но он не мог сделать это, так как видел несчастные глаза Капитолины Алексеевны, вспоминал выражение надежды, вдруг вспыхнувшее в них, а на бухгалтере была плохо выглаженная сорочка, да и весь он был все-таки необихоженным, грустновато-одиноким. Поэтому Олег Олегович еще пуще прежнего нахмурился, заложил руку за борт пиджака и трагической походкой прошел по кабинету.

- Так-то это так, - задумчиво сказал он, - но излишки все-таки излишки... Не туманьте мне голову, Александр Прокопьевич, не туманьте! А вот лучше скажите-ка мне, не мешает ли вам что-нибудь в работе? Спите, может быть, плохо, а может быть, у вас трудные квартирные условия?

По сплавконторским делам Прончатов дважды был под судом и следствием, имел, таким образом, дело с милицейской породой людей и сейчас явно подражал какому-то следователю - прищуривался, загадочно улыбался, глядел на бухгалтера такими глазами, словно знал о нем всю подноготную.