Очаровательное массовое самоубийство - Арто Паасилинна Страница 40

надо запретить во всем мире, ведь она стоит дороже, чем оружие, а народу истребляет гораздо больше. По этому показателю Финляндия заняла бы первое место. Полковник Кемпайнен и проректор Пуусари отправились обедать в старый город, в ресторанчик «Аффелькаммери», где подавали традиционные блюда. «В свое время здесь выпивал маршал Маннергейм по дороге в Цюрих», – рассказал хозяин, услышав, что парочка приехала из Финляндии. Маннергейм, оказывается, был разбитной парень. Выпивши, любил показать свою мощь – подпрыгнув, повисал на самой высокой балке. Но это было еще не все: потом он протискивался между балкой и крышей, в зазор каких-то полметра шириной, и спускался вниз с другой стороны. Редкий швейцарец мог повторить этот трюк – сил не хватало и живот застревал. Полковник выпил несколько кружек отличного швейцарского пива «Фельдшлоссен» и, окрыленный, решил испытать свои силы на балке Маннергейма. Это и вправду оказалось серьезной «проверкой на вшивость», к тому же форма стесняла движения. Кемпайнен приложил все силы, чтобы протиснуться в щель Маннергейма. Помогло упрямство. Вернувшись к столу под общие аплодисменты, полковник испытывал чувство глубокого мужского счастья с примесью солдатской гордости. Хозяин «Аффелькаммери» преподнес герою кружку пива за счет заведения. В семь вечера самоубийцы снова были в сборе. Стали думать, где бы переночевать. Все отели и ночлежки в округе захватили картофелеводы, поэтому решили просто поставить палатку в парке Плацпроменад, где сходятся реки Лиммат и Зиль – в самом центре, за вокзалом и национальным музеем. Полковник предварительно поинтересовался у полицейского, можно ли поставить в парке палатку. Тот ответил, что не имеет ничего против, если только сами финны осмелятся войти в парк ночью. Это место практически захватили сотни местных наркоманов, которые приходят туда после обеда и бесчинствуют всю ночь. Полицейский посоветовал полковнику подыскать другое место для ночлега. Поскольку других вариантов все же не нашлось, палатку, белье и трофейные дрова из Вальсроде потащили через мост в Плацпроменад, в его северную часть, где реки, сливаясь, образуют широкое устье. Там и разбили лагерь. Перед палаткой развели маленький костер. К импровизированному лагерю тут же подтянулось человек сто мужчин и женщин – жалких, нетвердо стоящих на ногах наркоманов. Они кричали, что никто из простых смертных не имеет права ступать на их территорию, и грозились всех поубивать. Обещали, что трупы непрошеных гостей утром уберет полиция и ассенизаторы, вместе с трупами не дотянувших до утра наркоманов. Финны ответили, что проехали всю Европу, от самой северной точки, и не собираются ночевать на улице, тем более что в парке полно места. Они дали слово не беспокоить наркоманов, но те уже не способны были внимать разумным доводам. Тогда полковник и его друзья разозлились и сказали, что все они родом из Финляндии. После этого толпа наркоманов заметно поредела, а остальным пришлось еще раз подумать, не уйти ли по-хорошему после рассказа о массовом избиении в Вальсроде. Для пущей убедительности Уула Лисманки раздал мужчинам дрова с пятнами крови.

Это заставило наркоманских главарей сменить угрозы на извинения, финнам позволили ночевать здесь столько, сколько им заблагорассудится. Жертвы наркотиков объяснили свое враждебное поведение тем, что привыкли силой добывать деньги на «дурь», да и терять им уже нечего. Они обречены на смерть, у них нет будущего, одно лишь жалкое настоящее. Финны в ответ сообщили, что и у них дела обстоят не лучше. У них тоже нет будущего, поэтому они и решили совершить массовое самоубийство в Швейцарских Альпах. Так что наркоманы зря рассказывали им жалостливые истории о смерти. Они, финны, разбираются в этом лучше, чем кто-либо. В результате переговоров посреди Плацпроменада провели демаркационную линию, по одну ее сторону отступили жертвы наркотиков, по другую – тридцать три финских анонимных смертника. Наркоманы пообещали не покидать южную часть парка, но полковник все-таки выставил караул. Вахту по собственному желанию принял оленевод Уула Лисманки и сухопутный капитан Микко Хейкинен, который на ночь специально припас пару бутылочек белого вина. Уула, чтобы убить время, вытащил колоду карт и соленую корюшку – вдруг проголодается. Ночью с реки поднялся влажный туман; его клочья, красиво кружа, таяли в свете фонарей и костра. По ту сторону демаркационной линии стоял гул, но на территорию финского лагеря никто ступить не решался. Уула Лисманки и Микко Хейкинен затеяли игру в покер и секу. Вначале играли на деньги. Когда сухопутный капитан просадил все наличные, он предложил поднять ставки. Микко как всегда был пьян, да и Уула не то чтобы трезв, так что оба жаждали «продолжения банкета». Хейкинен хотел поставить на кон всю компанию, похрапывавшую в палатке, или по крайней мере наименее ценных членов группы. Игра перестала быть невинной забавой.

– Сыграем на их души!

Решили, что сухопутный капитан возьмет себе тех, кто родился южнее Ийсалми. Северяне принадлежали Ууле. Всю ночь сухопутный капитан и оленевод бились в карты у костра, окутанного дымкой. Они, словно два черта, сидели на краю черной реки, а их глаза горели дьявольским огнем. Из палатки доносился храп ничего не подозревавших заложников. Издалека, со стороны национального музея, слышались отголоски драки, рев несчастных, погруженных во власть видений, и предсмертные стоны. Но игра продолжалась. Уула Лисманки проиграл сухопутному капитану сначала душу рабочей с фабрики Хаукипудаса, потом – душу пограничника Ряясейккойнена из Кемиярви и, наконец, – автоторговца Лямся и еще нескольких северян. Под утро счастье все-таки улыбнулось ему, и сухопутному капитану пришлось выкладывать одну душу за другой. Среди них был кузнец Лааманен из Париккалы, фельдфебель в отставке Корванен, преподаватель домоводства Таавитсайнен и инженер на пенсии Хаутала. Хейкинен вынудил противника поставить на кон Хауталу, но через час хитрый оленевод отыграл «свои» души. Однако в последний момент Хейкинену все-таки повезло, он выложил подряд шестерку, восьмерку, девятку… и поставил на кон Релонена. А когда Уула выкинул на стол душу Лямся и ранее выигранной Ауликки Грандштедт, Хейкинен, подняв ставки, бросил в огонь душу самого полковника Кемпайнена. Ууле время от времени везло – десять пар и один туз. Раздали предпоследние карты.

– Ты со мной не блефуй, кастратель оленей [15], – злился сухопутный капитан, в мерцающем ночном свете вытаскивая решающую карту. Это была шестерка пик – то, что нужно! Хейкинен поставил на кон самую дорогую душу, проректора Пуусари, и с видом победителя уставился на противника. Уула Лисманки тут же побил проректора Пуусари Релоненом и Тенхо Утриайненом, Тайсто Ряясейккойненом и парой южанок – их души он выиграл уже после полуночи. У капитана души закончились, но он был уверен в победе и спросил Уулу, можно