Игорь Голубев - Особняк Страница 41

Расселись.

- Семен Семеныч, вам слово, - попросили сразу несколько голосов.

Старик волновался. Водка плеснула через край рюмки, но главнокомандующий даже не заметил этого.

- Я позвонил Губерману и Канашкиным. Пусть сегодня их не было с нами и живут они теперь далеко, но это тоже наши люди, и мне хотелось, чтобы они порадовались вместе с нами. По всем нам, отдельно взятым, жизнь не раз прокатывалась паровым катком несправедливости. Я не случайно выделил "отдельно взятым", потому что в большинстве своем мы переживали напасти каждый в своей скорлупе. Но вот полтора месяца назад несправедливость обрушилась на всех нас. Мы забыли взаимные претензии и объединились. Говорят, если лиса загоняет зайца в угол, откуда ему уже нет выхода, он бросается на хищника и нередко спасает свою жизнь. Мы не зайцы. Я отдаю себе отчет в том, что наши добровольные помощники не могут постоянно дежурить около дома, защищая нас от громил. Этому мы должны научиться сами. Но мы ясно дали понять ловкачам фирмачам, что не одиноки... Наум Григорьевич сегодня сказал мне по телефону, что в нашем деле намечаются подвижки. Рад сообщить вам об этом. А сейчас давайте выпьем за тех, кто нас сегодня выручил.

- Толково... - похвалил нижний акробат, чья массивная фигура возвышалась над противоположным концом стола. - Мы на гастроли когда едем, Вячеслав?

- Через две недели, - ответила за мужа Елена. У нее с Вячеславом были специальные добавочные детские стульчики, так что они сидели вровень со всеми.

- Значит, будем вас навещать, - резюмировал гигант.

- Я тоже сторожу сутки через трое, - подал голос сторож автосервиса.

Зашумели. В благородном порыве начали пересчитывать календарные дни и не заметили как в дверях возник Губерман. Потрясенный Наум Григорьевич ничего не мог понять и только хлопал глазами. Он лихорадочно прикинул, какой день исполнился со дня смерти Тамары. Но нет, на поминки непохоже - слишком оживленно, а дни рождения не справляли всем домом уже лет пятьдесят.

Первой его увидела Софочка.

- Наум Григорьевич! - Она подвинулась, давая ему место рядом с собой, но Губерман направился прямиком к Краузе, который сидел во главе стола.

Ему сразу положили грибочков и предложили рюмку.

Адвокат благородным и хорошо рассчитанным театральным жестом отвел угощение.

- Я не знаю, по какому поводу праздник, Семен Семенович по телефону не посвятил, - наверное, повод достойный...

- Уж это точняк! - не удержался Леха, и Земфира дернула его за рукав. Скажешь, нет?

- Однако и мои походы в архивы принесли некоторые плоды.

Присутствующие перестали жевать.

- Постольку-поскольку выяснилось, что строение No 2 никак нельзя отнести к архитектурным памятникам, а сам переулок назван в честь домовладельца отставного поручика Калачкова, который, к сожалению, служил по интендантскому ведомству и участия в войне двенадцатого года не принимал, то претендовать на историческую ценность мы не можем. Но... В прошлый раз вспомнили старуху Скрыпник... - Адвокат выдержал театральную паузу. - Все мы не без оснований считали ее сумасшедшей. Так вот, должен вам сообщить, что Скрыпник сумасшедшей не была. Часть ее рассказов подтвердилась найденными документами, но думаю, что остальное тоже недалеко от правды. Семейство Скрыпник занимало два этажа нашего дома, снимая их у владельцев, коими являлись Воронцовы.

Все посмотрели на Дым Дымыча, и если раньше он порой искал всеобщего внимания, то теперь сжался в комочек, стараясь занимать как можно меньше места.

- Этого не может быть. Это однофамильцы. Я старый член партии. Этого просто не может быть... Из крестьян Тамбовской губернии, Темниковского уезда. Мы после пожара пришли...

- Ладно тебе, Дмитрий, - сказал Краузе. - Сейчас за это не сажают, сейчас этим гордятся.

- Я просмотрел регистрационные церковные книги - слава богу, хоть у них учет ведут как полагается, - крещены вы, Дмитрий сын Дмитриев, в церкви Спаса Зачатьевского монастыря. И папенька ваш. И сестры двоюродные, и куча родственников. Времени мало было, уж больно фамилия знаменитая, - в полной тишине сообщил Губерман.

- Что же мне делать? Как в глаза соратникам по движению смотреть? - Дым Дымыч убивался не на шутку.

- Я взял на себя смелость, - адвокат потряс перед собравшимися пачкой перетянутых лентой открыток, - и через Московскую коллегию адвокатов сделал запрос по адресам отправителей, а также заглянул в посольство и продублировал там. У нас, по-моему, есть люди, читающие по-французски? Софочка, Сашенька...

Старший Агеев проворным колобком скатился со своего стульчика и побежал за дочерью. Открытки поделили, и одна часть досталась Софочке, другая - юной Александре.

- Ну дела... - выдохнул Леха.

- Кстати о происхождении... Алексей Загубленный...

- Чего я-то? Тоже из бар вышел? - хохотнул Леха и на всякий случай пропустил лишнюю рюмку без команды.

- У вас, Алексей, история трагическая и романтическая одновременно. Зимой восемьсот семьдесят третьего года в Калачковском, он тогда правильно назывался Калачков, пьяный лихач задавил насмерть мужика. При мужике нашли ребенка. Ребенку повезло. Ни царапины. Барыня Воронцова распорядилась взять дитя в дом. Это, Алексей, ваш прадед был. Фамилии никто не знал, бумаг при мужике никаких, вот и прилепилось к нему - ребенок загубленного. Так и пошло.

- По этому поводу надо внедрить, - поднял Леха рюмку.

- Господи, да не губи ты себя! - воскликнула Вера Дмитриевна. - А ты чего рядом уселась и молчишь как рыба об лед?! - повернулась учительница к Земфире. - Взяла мужика в оборот, так доводи до ума.

- Выходит, мы с Дым Дымычем в некотором роде родственники? - удивился Леха и полез целоваться. Потрясенный член партии позволил. Краузе постучал вилкой о фужер.

- Давайте послушаем дам. Кто первый? Начинайте, Софочка, - предложил Семен Семенович. - Дима, это ничего? Это можно?

- Валяйте... - Дым Дымыч тоже хватанул лишнего не поймешь с чего - с горя ли, с радости.

- Дословно? - спросила Софа.

- Давай как умеешь, - загудели собравшиеся.

- В общем, это, по-моему, пишут сестра с мужем из Ниццы. Здесь есть и из других городов. Датировано тринадцатым и четырнадцатым годом. Справляются о здоровье, об общих знакомых. У Вадима, у мужа, наступило улучшение. Врачи говорят, что южное солнце ему на пользу. Муза, сестра, ведет переговоры со швейцарской клиникой, в следующем году планируют поехать туда... А вот еще... В июле успели перевести деньги в здешнее отделение банка. В Европе неспокойно. Все говорят о близкой войне. Беспокоятся о Мише. Как бы чего не начудил...

- У меня отец Дмитрий Михайлович... - ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Воронцов.

- Купили дом... Даже не дом - виллу. Назвали Прима.

- Как сигареты, - вставил сторож автосервиса.

На него зашикали.

- Вот, собственно, и все, - сказала Софа. Настал черед Александры. Стесняясь всеобщего внимания, Саша зарделась до пунцовости, и все вдруг увидели, как волнуется у нее грудь, и почему-то только сейчас заметили, что это уже не маленькая Сашенька, Сашок, а Александра, пятнадцатилетняя девушка-акселератка. Родителям было чем гордиться, и они гордились.

- У меня более поздние открытки. Вадим и Муза уже переехали в Швейцарию. Вадим два раза ходил аа лыжах, стал весел, но Муза очень боится, что это ремиссия, хотя доктора говорят - идет на поправку. Во Францию цока не поедут. Началась война. Встретили здесь кое-кого из старых знакомых. Спрашивают, как поживают девочки Скрыпник. По-прежнему ли собираются на втором этаже? Как новая пьеска Антона Павловича?.. И все...

- Я говорил, Скрыпник не так проста. И Чехова упоминала, и Куприна. А вы не верили... Надо Министерство культуры долбить, - убежденно сказал Ватсон. - А про нас ничего нет?

- А про вас чернил не хватило, - пошутил Леша.

- Так вы после семнадцатого появились, - заметил Краузе. - Откуда же вас знать могли? Ватсон потух.

- Подумаешь, большое горе. У нас с Севой в роду аристократов не было, так что теперь, помирать, что ли? - подала голос Галина Анатольевна. - Моего Севку в Америку приглашали, да я не пустила, что же нам, кричать об этом? У нас в доме все равны. Или не так?

- Перед Богом все равны, - тихо произнес Горохов. - Давайте вот здесь икону повесим? С Богом в душе ничего не страшно.

Горохов этим своим высказыванием словно ушат холодной воды вылил, напомнил, по какому поводу сели за стол, хотя битва пока еще не выиграна.

- Завтра мне сигнализацию принесут. Поставим - ни одна тварь не сунется без звонка. А можно еще ток подвести. Триста восемьдесят, а? - разошелся Леха.

- Он полдома в деревне продал из-за сигнализации, - пискнула Софочка, выдавая соседа.

- Ну и что? А на хрена он мне? Картошку выращивать?

- Леша, как ты мог? - встал Ватсон, - У тебя же там мама похоронена.

- Это правда? - сурово спросила Галина Анатольевна и посмотрела на Краузе.

Но вместо Семена Семеновича внезапно выступил молчавший до сих пор Ребров: