Виктория Токарева - Рассказы и повести Страница 42

Ирина вскочила с постели, побежала в прихожую, распахнула дверь на лестницу и... Так бывает только в детстве, когда прибежишь домой из школы, войдешь в комнату - а в углу елка. Или бредешь по лесу по утоптанной тропинке, и вдруг - белый гриб.

Никаких следов не было. Ни следов. Ни известки. Ни ремонта. Ремонт окончился, и рано утром тетя Маша чисто вымыла лестницу. Шашечки на полу были ярко-рыжие и по цвету совпадали с плинтусами. Плинтуса - рыжие, стены нежно-зеленые, потолки - голубовато-белые.

Лестница была праздничная, как елка, неожиданная, как белый гриб. И казалось: так будет всегда и никогда не будет по-другому.

НАХАЛ

До Нового года оставалось семь минут. Надо было успеть проводить старый.

Все подняли рюмки, и в этот момент раздался звонок в дверь.

- Это Эдик и Рудик, - сообщил гостям хозяин дома Алик и посмотрел на рюмку, как бы решая для себя проблему очередности: сначала выпить, потом встретить гостей либо сначала пустить их в дом, а уж потом сесть и спокойно выпить.

Гости выжидающе смотрели на хозяина дома Алика, готовые принять любую предложенную им программу.

- Одну секундочку... - извинился Алик.

Он решил проблему очередности в пользу гостей и помчался в прихожую.

Скоро он вернулся с Эдиком, но без Рудика.

Алик и Эдик стояли в дверях растерянные и смотрели на собравшихся с таким видом, будто они перепутали квартиру и видят всех в первый раз.

- Рудик под машину попал... - сказал Алик.

Все шумно вздохнули со звуком "а" и остановили дыхание. Лица у всех тоже остановились, глаза чуть вытаращились, рот чуть приоткрылся. Так продолжалось минуту или две. А может, пять.

Первым очнулся малознакомый гость.

- А кто это - Рудик? - шепотом спросил он у хозяйки дома, поскольку она сидела рядом.

- Это знакомый Эдика, - шепотом пояснила хозяйка.

- Эдик - школьный товарищ Алика, а Алик - мой муж.

Малознакомый гость мелко покивал головой, как бы выражая, что он все понял и теперь может отдаться скорби более полно и осмысленно.

Пауза была расколота, посыпались вопросы:

- Насмерть?

- Не совсем.

- Что значит - не совсем: жив или мертв?

- Полуживой.

- Полуживой или полумертвый?

- Разве это не одно и то же?

- Полуживой - это оттуда сюда, а полумертвый - отсюда туда...

- А ты его когда видел?

- Я его не видел, - сказал Эдик.

- А откуда же ты знаешь, что он попал под машину?

- Мне Игнатьевы позвонили.

- А где он сейчас?

- Кто?

- Рудик, кто же еще...

- В Склифосовского, где же ему еще быть? - удивился Эдик.

- Мы должны туда поехать, - сказала хозяйка дома и первая встала из-за стола.

Гости задвигали стульями и тоже поднялись из-за стола.

Последовала минута молчания.

- И я тоже должен ехать в Склифосовского? - спросил малознакомый гость.

Он обратился в никуда, и ему не ответили. Никто точно не знал, что он должен, а что - нет. Каждый мог отвечать только за себя.

- Надо вызвать машину, - предложила красивая подруга хозяйки.

- Зачем? - с осуждением спросила некрасивая подруга, так как любая конкретность в этой ситуации выглядела неуместной.

- Ну не пешком же мы пойдем в Склифосовского?

- С Новым годом! - поздравила с телеэкрана нарядная дикторша.

Гости новогоднего "Огонька" сдвинули разом тяжелые фужеры с шампанским. Раздался нежный хрустальный звон, записанный, видимо, отдельно, потому что шампанское съедает звук и наполненные фужеры звучат глухо и коротко.

- А между прочим, с Новым годом! - как бы извиняясь, сказал пятидесятилетний легкомысленный Шурка Петров, всеобщий любимец. Он был в полтора раза старше остальных, но не замечал этого. А может, не знал, и ему не сказали.

- С Новым годом, - согласились остальные и, продолжая стоять, открыли шампанское.

Пробка не взлетела в потолок, как бы понимая неуместность высоких траекторий, а отделилась скромно с сухим щелчком.

Все не торопясь выпили шампанское и вернули фужеры на скатерть.

На скатерти был расставлен старинный сервиз, на котором синим по белому были изображены картинки из прежней жизни: женщины - в кринолинах, мужчины - в париках с косичкой.

В центре стояла ваза с салатом. Если внимательно вглядеться, то можно разобрать, из чего салат составлен: картошка, морковка, зеленый горошек, крутое яйцо, отварное мясо, свежий огурец, соленый огурец, грецкий орех, яблоки, зеленая петрушка, и все это вяло утопало в майонезе.

Рядом на блюде лежала бледная осетрина с желтыми нежными прожилками и даже на вид была пресной.

Запеченная баранья нога выглядела красновато-коричневой. Гусь - оранжево-желтым. Белые грибы были маленькие, замаринованные вместе с ножками.

- Поехали! - напомнила хозяйка дома.

- А куда? - спросил глуповатый дальний родственник.

- К Рудику. В Склифосовского, - терпеливо объяснила хозяйка.

- В Склифосовского, но не к Рудику, - поправил дальний родственник. К Рудику вас никто не пустит.

- Не пустят, - компетентно подтвердил Эдик, как будто побывал в больнице и знает внутренние распорядки.

- Ну, в приемной посидим, - сказала некрасивая подруга.

- Можно, конечно, и на улице постоять. Но какая Рудику от этого польза? - спросил дальний родственник. - Какая ему разница, где мы будем стоять: там или тут?

- Но должны же мы проявить... - Алик запнулся, подыскивая нужное слово, - солидарность...

- Ты можешь из солидарности выйти на улицу и броситься под машину, сказала красивая подруга. - Но Рудику от этого легче не будет.

- Что ты предлагаешь? - спросила хозяйка.

- Врача. Ему нужна не ваша солидарность, а хороший специалист.

- У нас есть лучший специалист! - закричала жена легкомысленного Шурки. - Он профессор, академик, членкорреспондент. Член восемнадцати королевских обществ.

- А разве на земле есть восемнадцать королевств? - спросил малознакомый гость.

Он снова спросил в никуда, и ему снова не ответили.

Шурка Петров кинулся к телефону и стал звонить лучшему специалисту. Все с надеждой смотрели на его лицо. Шурка был похож на добродушного сатану.

- Занято, - сказал Шурка. - Поздравляют, наверное. Со всего мира звонят.

- А между прочим, неудобно, - сказала вдруг Шуркина жена. - Звонить старому человеку среди ночи и отсылать его на другой конец Москвы. Не так уж мы его хорошо знаем, и не такие уж у нас отношения.

- Но если от этого зависит жизнь человека, - возразил хозяин, как бы оказывая на Шурку давление.

- Между прочим, в Склифосовского свои специалисты, - сказала Шуркина жена, - и, посылая своего, мы как бы оказываем недоверие им. Это даже неэтично.

- Но если внутренние специалисты будут знать, что Рудик не с улицы, они совершенно иначе к нему будут относиться, - сказала некрасивая подруга. - Это человеческая психология.

- Так все с улицы. Отделение дорожных травм, - компетентно заявил Эдик.

- У врачей своя психология, - заметил дальний родственник. - Они во всех случаях сделают все, что от них зависит.

- Но что же делать? - в отчаянье спросила хозяйка.

- Мы ведь не можем ничего не делать!

- Надо позвонить в Склифосовского, навести справки.

- Звони! - приказали Шурке, поскольку он сидел возле телефона.

- А куда звонить?

- Узнай по ноль девять.

- Что - по ноль девять?

- Ну, спроси сначала институт Склифосовского. Потом спроси отделение травматологии, - руководил Эдик. - А потом позвони туда и узнай конкретно про Рудика.

Шурка стал звонить ноль девять.

- Занято, - сказал он. - Поздравляют, наверное.

- В справочном не поздравляют.

- Почему? Что там, не люди?

По телевизору объявили Аркадия Райкина.

Все отвернулись от Шурки и стали смотреть на экран.

- Иди в другую комнату, - попросила его жена. - Ты нам мешаешь и отвлекаешься сам.

Шурка взял аппарат и, волоча за собой шнур, поплелся в другую комнату.

- Давайте ешьте! - распорядилась хозяйка. - Баранину можно есть, только пока она горячая. А то потом жир стекленеет.

Все подвезли свои стулья к столу и во мгновение растащили баранью ногу по тарелкам.

Какое-то время было тихо.

- Как ты делаешь ногу? - спросила Шуркина жена.

- Я ее вымачиваю в лимоне.

- А я в уксусе.

- Уксус это не то. Уксус - химия.

- Я понимаю диких зверей, - сказал Эдик, обгладывая кость. - Я иногда жалею, что у меня язык не такой, как у волка.

- А какой язык у волка?

- Вроде напильника. Вы когда-нибудь видели, как он полирует кости?

Все отвлеклись от тарелок и попробовали представить себе то, о чем говорил Эдик.

- А у Рудика есть семья? - спросила некрасивая подруга.

- Жена.

- Бедная...

- Бедный Рудик.

- Ему уже все равно.

- Давайте выпьем.

Все выпили и потянулись к грибам, и семь вилок встретились на одной ограниченной территории.

Красивый певец в телевизионном экране пел песню о неудачной любви. Певец ассоциировался с героем песни, и всем казалось, что он поет про себя.