Михаил Салтыков-Щедрин - Губернские очерки Страница 42

Князь Чебылкин (Разбитному). Qu'est-ce qu'elle dit donc, qu'est-ce qu'elle dit? est-ce que e'est une femme perdue, par exemple?[82]

Разбитной. Она говорит, что ее обижают, князь, что она погибнет, если вы ее не защитите. (К Хоробиткиной.) Извольте объяснить ваше дело просто, ясно, без околичностей.

Князь Чебылкин. Ну-с, сударыня?

Хоробиткина. Муж мой, канцелярский чиновник Хоробиткин, имеющий счастье служить под высоким начальством вашего сиятельства, поступает со мной… (Останавливается.)

Живновский (тихо Забиякину). Каково баба-то режет! а! хоть бы нашему брату так объясниться!

Князь Чебылкин. Уховерткин! я что-то такого не помню. Продолжайте, сударыня.

Хоробиткина (потупляя глаза). Позвольте, князь, просить у вас секретного разговора-с…

Князь Чебылкин (Разбитному). Qu'est-ce qu'elle a donc, cette femme?

Разбитной. Elle vous demande un entretien particulier.[83]

Князь Чебылкин. Зачем же, душенька, нам секретничать? У меня, душенька, секретов нет с просителями… и я, наконец, не вижу никакой надобности… и зачем вы, душенька, так оделись? вам, должно быть, холодно?

Хоробиткина. Ваше сиятельство! я не могу! я не могу изъявить перед целым светом мой стыд… потому что я опозорена, ваше сиятельство, я несчастнейшая из женщин!

Князь Чебылкин. В чем же дело, сударыня?

Хоробиткина. Ваше сиятельство! довольно, если я вам осмелюсь доложить, что муж мой… но нет-с, я не могу это выговорить-с.

Живновский (вполголоса Забиякину). А! понимаю! стало быть… (Шепчет Забиякину на ухо.)

Пафнутьев, прислушивавшийся к их разговору, неожиданно фыркает; князь обращает взоры в ту сторону.

Князь Чебылкин. Кажется, кто-то из вас, господа, забывает, что просителю следует вести себя скромно. (К Хоробиткиной.) Что ж такое делает муж ваш, сударыня?

Пафнутьев опять фыркает.

Господа, я должен буду приказать вывести нарушителей тишины!.. Продолжайте, сударыня.

Хоробиткина. Нет, князь, вы защитите меня! вы позвольте мне объясниться перед вами секретно.

Князь Чебылкин. Извольте, сударыня, извольте. Снисходя на вашу просьбу, я согласен вас выслушать. Я не могу потакать злоупотреблениям, даже супружеским, я люблю правду… (Усилив голос.) Я вас выслушаю, сударыня, приходите завтра утром. (Хоробиткина приседает. Князь обращается к вдове Шумиловой.) Ну-с, а вы, сударыня?

Шумилова (внезапно заливается целым потоком слез; прерывающимся голосом). Вдова, батюшка, ваше сиятельство, вдова, коллежская секретарша Шумилова… защитите вы нас, бедных сирот…

Князь Чебылкин (Разбитному). Je crois que c'est du ressort de la princesse?[84]

Разбитной. Вы о пособии, что ли, просите?

Шумилова. Ой, батюшка, ваше благородие…

Разбитной. Обращайтесь к князю, сударыня.

Шумилова. Батюшка, ваше сиятельство! хорошо, кабы пособие-то… да нет уж моей моченьки, ваше сиятельство! Сироты больно одолели… Моченьки-то моей нет!

Князь Чебылкин. Что ж вам угодно, сударыня?

Шумилова. Да я насчет дому-то… домишко, ваше сиятельство, старый… так, развалящий от покойника остался. Ну, вот только приходят вчерась землемеры… (Заливается.) Тут, говорит, какую-то линию вести надо… ой, батюшки!

Князь Чебылкин. Землемеры, сударыня… это следует по закону… (Разбитному.) Expliquez-lui.[85]

Разбитной. Ваш дом, верно, не на месте стоит, сударыня?

Шумилова. Как не на месте! На месте, ваше сиятельство, на земле стоит… и дедушки и прадедушки наши так владели… как не на месте!

Разбитной. То есть, я хотел сказать, что ваш дом не на плановом месте выстроен?

Шумилова. Помилуйте, ваше благородие…

Разбитной. Обращайтесь к князю, вам говорят.

Шумилова. Помилуйте, ваше сиятельство, ведь еще наши дедушки дом-от строили… как не на месте?

Разбитной. Стало быть, не на месте, если землемеры говорят, что через него линию вести надобно.

Шумилова. Помилуйте, ваше благ… ваше сиятельство, да как же это возможно, чтоб через живого человека линию вести… просто зубоскалят они… два рублика серебром просят… (Заливается.)

Разбитной. Она ничего не понимает, ваше сиятельство.

Князь Чебылкин (строго). Не хорошо, сударыня, не хорошо! Прежде нежели решаться утруждать начальство, надо вникнуть в предмет… не хорошо-с… (Переходит мимо купцов и крестьян на другую сторону зала, где стоят благородные просители. Купцы и крестьяне вздыхают.)

Шумилова (плача). Господи! что ж это такое с нами будет!

Живновский (не переводя духа и без знаков препинания). Ваше сиятельство! наслышавшись столько о необыкновенных качествах души вашего сиятельства и имея твердое намерение по мере моих сил и способностей быть полезным престол-отечеству я не смел бы утруждать ваше сиятельство моею покорнейшею просьбой если б не имел полной надежды оправдать лестное ваше для меня доверие. (Переводя дух.) Проходя службу два года и три месяца в Белобородовском гусарском полку в чине корнета уволен из оного по домашним обстоятельствам и смерти единственной родительницы в чине подпоручика и скитаясь после того как птица небесная где день где ночь возымел желание отдохнуть в трудах служебных… (Выставляет ногу вперед и начинает декламировать.) Ваше сиятельство! благородной душе вашей будет понятна жажда деятельности, согревающая душу благородного дворянина! Вы сами дворянин, ваше сиятельство! вы, следовательно, сами изволите понять, сколь великие обязанности возложены самою природою на это сословие! Будучи дворянином, нельзя не служить! Скажу более: не служить, будучи дворянином, – это величайшая, постыднейшая неблагодарность против престол-отечества.

Князь Чебылкин (Разбитному). Mais il nest pas bête cet homme![86] (Живновскому.) Отчего же вы так долго собирались вступить на службу?

Живновский. Ваше сиятельство! заблудшая овца, и в писании сказано, дороже…

Князь Чебылкин. То есть кающаяся, хотите вы сказать?

Живновский. Точно так, ваше сиятельство!

Князь Чебылкин. Очень рад, очень рад, мне люди нужны, я ищу людей…

Живновский. Ради стараться, ваше сиятельство!

Князь Чебылкин. Очень рад, очень рад. Подайте просьбу.

Живновский (вынимая сложенную бумагу, торчавшую между расстегнутых пуговиц сюртука). Позвольте вручить, ваше сиятельство!

Князь берет и хочет удалиться.

Разбитной (смотря проницательно на Живновского). Позвольте, ваше сиятельство! Господин Живновский, вы бывали под судом?

Живновский (смущаясь). Как под судом?

Разбитной. Ну да, под судом, под уголовным судом, обыкновенно какой суд бывает!

Живновский. Был-с.

Разбитной. Бывших под судом дозволяется определять только под личною ответственностью, князь.

Князь Чебылкин (Живновскому). Как же вы, любезный друг, идете просить места? Ведь вы знаете закон? Нет, вы мне скажите, знаете ли вы закон?

Живновский. Помилуйте, ваше сиятельство, если б вам известно было, за какие дела я под судом находился – самые пустяки-с! Можно сказать, вследствие благородства своих чувств, как не могу стерпеть, чтоб мне кто-нибудь на ногу наступил…

Князь Чебылкин. Вот видите, любезный друг, стало быть, в вас строптивость есть, а в службе первое дело дисциплина! Очень жаль, очень жаль, мой любезный, а вы мне по наружности понравились…

Живновский. Да помилуйте же, ваше сиятельство!

Князь Чебылкин. Нельзя, любезный друг, нельзя. (Подходит к Забиякину. Сухо.) Ну, вы с чем еще?

Живновский (в сторону). Не вывезла кривая! (Задумывается и, опустивши голову, начинает кусать усы.)

Забиякин. Я, ваше сиятельство, о личной обиде.

Разбитной. На это полицеймейстер есть, князь.

Князь Чебылкин. Ну да, полицеймейстер… обратитесь к нему, он вас разберет. (Хочет удалиться.)

Забиякин. Князь, позвольте! князь! и без того я угнетен уже судьбою! и без того я, так сказать, уподобился червю, которого может всякая хищная птица клевать… конечно, против обстоятельств спорить нельзя, потому что и Даниил был ввержен в ров львиный, но ведь я погибаю, князь, я погибаю!