Борис Фальков - Тарантелла Страница 42

- Но... оставим это. Что мы с вами оба, Адамо, точно уже знаем: у меня своя тема, и все другие меня не интересуют. Говорите, мне нагрело головку и я сдурела? Великодушная снисходительность... к барышне. Но ваше великодушное, оно же лукавое, объяснение всего происходящего, начиная с Каина и Авеля, воздействием жары - не срабатывает именно в вашем случае: ведь вы на солнце не выходите, сами сказали, а всё же несёте полупонятную чепуху. Почему? А потому что и вы, солнцем вовсе не перегретый, тоже обезумели от страха, как и все ваши перегретые. Да если б вы и впрямь верили в свою жару, то душ-то уж - в первую очередь починили! А вы...

- Скажите спасибо за такой, в других домах и такого нет.

- Кому спасибо - вашему папочке? Хорошо, допустим, я вам верю. У ваших... латифундистов есть основания для сопротивления мне. Но вы-то чего боитесь, что вскроется ваша нелегальная медицинская практика? Так, между прочим, утверждает цирюльник. Он что - прав? А если нет, так отчего бы вам не продать ему эту убыточную гостиницу, как он вам предлагал? Вот, вы всё подчёркиваете разницу между вами, даже вражду. Ну, продали бы и уехали, в чём проблема? Но нет, вы продолжаете тут сидеть, не имея никаких видимых оснований. Так как же мне, например, не решить, что у вас есть и невидимые, скрываемые вами? То есть, что всё это: гостиница, вражда такая, что вы и на улицу предпочитаете не выходить, и прочее, всё это только маска, ваша легенда. А если вспомнить, что вы наверняка подучили всех малых каинов мира сего, как себя со мной вести, то и сомнений не остаётся, что вы - не просто первый парень вашей деревни, каким представляли себя с самого начала, а главный здешний Каин. И что всю вашу явно фальшивую праисторию вы сейчас подстраиваете себе задним числом, специально под меня. И тогда ваши обвинительные речи в адрес враждебных сограждан, если вслушаться, оказываются ловкими речами защитника, лишь притворяющегося обвинителем. А сограждане, если всмотреться, превращаются из врагов - в ваших друзей, близких родственников. Ещё точнее, и соответственно вашей лексике, в рабов. Так ведь получается, если вы босс - пардон, padre - padrino мафиозной латифундии и, стало быть, рабовладелец? Вот-вот, это и есть ваша нелегальная практика, которую вы все ханжески называете медицинской... И потому они вам все так близки. Конечно же ближе, чем я. Я-то ведь вам не рабыня. И не нестандартный ваш товар. Кстати, нетрудно догадаться, что он такое. Единственное, что сегодня производят ваши латифундисты из угробленной ими плодородной земли, это глиняные черепки с барельефом, изображающим мадонну. И мерзкие наклейки... Должна вам сказать, что нет лучшего вещественного доказательства вашего соучастия в этом деле, а точнее - руководства, чем эти изображения. Труп на коленях у той женщины - вылитый вы, Адамо.

Это была чистая правда, хотя осознала она её только сейчас. После того, как сформулировала её.

- Нет у меня никакой практики. Наглец-брадобрей врёт, как всегда, прогудел он. Обиделся, наконец? Отлично. - Его предложение продать дом? О, то действительно было предложение. Всеобъемлющее: и давление, и шантаж, и прямая угроза... И организация бойкота... Достаточно самой такой формы предложения, чтобы честный человек не принял его. Не важно, с каким оно содержанием. Однако, в одном вы правы. Нет, не потому, но несмотря на это они действительно мне ближе, чем вы. Уж вы-то, с вашим характером, должны такое понимать.

- Какая гармония в вашем прелестном раю! Цирюльник отвечает вам полной взаимностью, он вас тоже не переносит. Странно, вы все, местная, так сказать, знать, готовы перекусать друг друга. Те пауки... я хотела сказать, те члены кооператива, или рабы латифундии, кто тут разберётся, в общем, люди попроще выглядят пристойней вашего, они по меньшей мере едины. Вы сами это сказали. А я добавлю, что они и здоровей вашего, и душой, и телом: ни капли завонявшегося между страницами ветхих книжонок душевного жира, ни там - ни там.

- Ну вот, теперь и вы их защищаете... как их padrina.

- Хорошо, допустим, они в страхе, и это держит их в форме, согласна. Не до жиру... Допустим также, что никакой практики у вас нет. Но ведь и с вашей гостиницей вам бояться нечего, никаких правых переворотов: вы и есть тот класс, для которого такие перевороты и который такие перевороты устраивает. Мелкий лавочник-полуинтеллигент. Да для вас, если ультраправые, допустим, придут к власти, только облегчат налоги. Тут уж я знаю, что говорю!

- А с чего вы взяли, что наш переворот справа? Совсем наоборот. То, что сегодня выглядит как правый переворот, лишь начальная фаза. Они делают совместно одно дело, раскачивают лодку. Вы-то и впрямь знаете, как это делается, это и ваши приёмы: сначала правый борт чуть кверху... А потом ух! со всей силой его же и вниз. И готово, в зените левый борт. Можно чалить намертво. Или начинать по-новой, оно и полегче теперь: не совсем уже с ноля.

- Всё равно, вам и тут бояться нечего. Если левые придут к власти и устроят чистку, они вас тоже облегчат, в этом случае от убыточной собственности, от обузы. И уже не частично, а полностью освободят. Всё равно из вас и без всяких левых не вышло хозяина. Но вы, я вижу, против любых чисток? Значит, вы считаете, что, какой бы режим это ни делал, воров сажать вовсе не надо, не надо ставить на место проворовавшихся правителей людей честных? Наверное, надо бы делать из них национальных героев, а то и богов? Ещё одна римская традиция, в их пантеоне на почётном месте - бог воров. Конечно, только так и должен рассуждать управляющий латифундией. Кстати, я всё-таки предпочитаю более принятое выражение: camorra. Ну да, Гарибальди ведь тоже опирался на мафию, чего уж нам стесняться.

- Именно так я и считаю, стесняться нечего. И хотя я не управляющий, что было бы вовсе не плохо, ему я действительно ближе, чем вам. Несмотря на все трения между нами. Всё же он родственник, пусть и далёкий, а я пусть и урод в семье, но семье нельзя без урода. Вот вы всё ма-афия, камор-ра... Ну да, дрянь людишки, наглые иногда скоты. Ну и что? Лучше воры, чем радикалы, при ворах можно выжить. Смотрите: я жив. А достаточно было появиться вам - начались опасные для моей жизни сложности. Что ж было бы, если б вам дать власть? Если вы на этот счёт другого мнения, тогда вам не следует утверждать, что мы с вами люди одного типа. Но вы и есть другого мнения, вы, собственно, и есть такой радикал. Была б ваша воля, то есть, произойди уже ваш переворот, вот уж схватили бы вы меня сходу, как вошли, за глотку, не стали бы и заводить все эти разговоры! А в чём я перед вами провинился?

- Да ни в чём, - отмахнулась она.

- То есть, во всём. Верно. Вот в вас даже моя книга вызывает раздражение. Да не спорьте, это ведь видно! Как только вы вошли сюда - я это сразу увидел, этот ваш хищный прищур...

- Близорукости! Да, близорукости, не вы ли только что именно так интерпретировали этот...

Она помахала ладонью с растопыренными пальцами перед своими глазами.

- Очки мне просто не идут. Нос становится как... пипочка.

- Как па-апочкин, - передразнил он.

- А чёрные, вроде, ничего...

- Так ведь есть и чёрные с диоптриями. И контактные линзы.

- Мне казалось, что так далеко дело ещё не зашло. Только тут, у вас, выяснилось...

- Ну да, и поэтому вы таким ястребиным глазом зыркали на меня, и особенно на мою книжку. Смогли бы - испепелили. Вы даже не поинтересовались по-человечески - что это за книга! Это бы вам тоже не пошло, конечно. Вместо этого в угадайку играли, в допрос. Была б, опять же, полная ваша власть, вырвали бы у меня из рук и сожгли, не впервой вам... с вашими согражданами. Хотя и никакой это не Аристотель, и не еврейский проповедник, совсем даже наоборот. А моим согражданам, между прочим, и на Аристотеля, как и на все книги мира, кроме амбарной, абсолютно начхать.

- Ну, и что это у вас за книга?

- Не лгите уж, поздно! Если б вам было интересно - надели бы очки, и прочли. Я же знаю, что в конечном счёте и вам на то плевать. Но по наружному её виду вы сходу поняли, что книга серьёзная. С подобными вам и самой часто приходится иметь дело. Но то вы, утончённая дисциплиной интеллектуальной работы женщина, тяжёлой, но нужной работы. А какое право на то имеет тупой мужик, хозяин постоялого двора! Как он смеет, лавочник-полуинтеллигент! Лезет в сапогах вонючих в вашу серьёзную конфессию, и для чего? Не для работы, а для развлечения. Таким, как я, положено для развлечения комиксы разглядывать, правда? В крайнем случае биржевые сводки. И вот вы раздражены, потому что разочарованы: выработанная вами картинка мира, где всё было так чисто и ясно, где у стола за книжкой сидите непорочная вы с нимбом над головой, стала вдруг мутной, совершенно преобразилась. И от какого ведь пустяка! Ведь всё ваше разочарование стоит на пустяке: это просто другая - неизвестная, и неинтересная лично вам книга, однако, подчёркиваю это, всё же книга. Да что я так говорю - мелочь, будто мелочь - это нечто несущественное... Да именно потому, что разница между нами ничтожна, вы так разъярены. Мелкие укусы раздражительней больших, больше зудят. От больших больно, но это ведь и не раздражает... На них ястребиной ярости не взрастишь, только слёзы. И теперь скажите, почему ж других не может раздражать ваш чуждый, оскорбительно этнографический интерес к ним, словно они обезьяны с Борнео? К тому, что для них жизнь, и интимная? Вы лезете в их конфессию без спросу - так примите же и то, что и они имеют право зыркать глазом и кусаться без вашего разрешения. И кусаться больно, правда? Ведь вы вон не столько раздражены, как я вижу, а чуть не плачете от их укусов.