Якуб Колас - На росстанях Страница 43

- Кого же вы, Тамара Алексеевна, в языческую веру приводить будете? спросила хозяйка.

Гости засмеялись, зашумели, а Тамара Алексеевна, крадучись как кошка, направилась к Садовичу. Тот стоял в недоумении и не знал, что будет дальше и как вести себя. А учительница подошла к нему совсем близко и, взяв за ухо, повела его вокруг стола, под громкий смех присутствующих. На полдороге Садович ловко подхватил ее под руку и освободил свое ухо. Потом вдвоем они подошли к Лобановичу. Как только Тамара Алексеевна протянула руку, чтобы и его взять за ухо, он отскочил в сторону.

- Эге! - послышались голоса. - Полешук не дается.

И началась беготня. Лобанович выкручивался всякий раз, когда Тамара Алексеевна, казалось, вот-вот схватит его за ухо. Она гонялась за ним по классу, по школьным партам. То один, то другой из гостей старались помочь учительнице поймать за ухо непокорного, но он выскальзывал, убегал и поддразнивал:

- Руки коротки!

Тогда сам Тарас Иванович пришел ей на помощь. Не надеясь догнать изворотливого полешука, он подкрался сзади, навалился всем своим семипудовым телом на Лобановича и сжал его железными руками. Рванулся бедный парень, но вырваться не смог. Тамара Алексеевна с растрепанными волосами подбежала и хотела уже как следует взять его за уши. Но у Лобановича руки наполовину были свободны, и он схватил молодую учительницу за руки. Вырываясь, Тамара Алексеевна разорвала батистовый рукав.

- Гадкий вы! - сказала она и побежала к Ольге Степановне зашивать блузку.

В то время когда совершался обряд "языческой веры", люди серьезные и солидные, такие, как Скоромный, старшина и дьячок Помахайлик, приводили в порядок принесенные Еселем карты, отбрасывали ненужные, начиная с двоек и кончая шестерками, и проверяли, все ли карты в колодах. Когда шум затих, они вылезли из-за ученических парт, за которыми сидели, и подошли к столу.

- Ну, - сказал Помахайлик, - приступим к богослужению.

- Кто закладывает банк? - спросил сиделец.

Никто первым не назвался. Таков уж был обычай в Панямони. Сначала немного торговались, делали вид, что никому играть в карты не хочется, а кое-кто прямо говорил, что денег нет. Кончали же тем, что тянули карты. У кого оказывалась старшая масть, тот и становился банкометом.

Держать банк выпало Базылю Трайчанскому. Медленно сел он на самое удобное место за столом, обвел взглядом всю компанию, кивнув головой направо и налево, положил на стол два рубля "банка" и начал сдавать карты, спрашивая, сколько кто берет карт. Потом взял другую колоду, долго тасовал ее на все стороны и всеми способами и дал одному из партнеров снять. Снимать нужно было осторожненько, чтобы, сохрани боже, кто-нибудь не подсмотрел карту. С торжественным видом Базыль выложил на стол две карты первого ряда. Они не оплачивались и заменялись другими. Затем банкомет потребовал от партнеров плату. Платили, кто сколько назначал: пятнадцать, двадцать, десять, сорок копеек, в зависимости от величины банка. Банкомет должен выложить пять рядов карт; в четырех рядах было по две карты, а в пятом одна. Кто брал во втором ряду, тот получал из банка вдвое больше своей ставки, в третьем - втрое и т. д. В девятом ряду выкладывалась только одна карта, и если чья-нибудь карта брала в этом ряду, тот получал в девять раз больше своей ставки. Эта игра называлась тефталем, или девятым валом, и была в почете среди панямонских интеллигентов.

Когда на столе зазвенели гривенники, пятиалтынные, двугривенные и полтинники, Садович тихо сказал Лобановичу:

- Давай, брат, попробуем. А ну!

Лобанович впервые видел такую торжественную, такую важную игру. Соблазнительно было выиграть, да и самый процесс игры был интересен, в особенности когда кто-нибудь из игроков брал "девятый вал".

- Черт его знает. - В тоне ответа Лобановича чувствовалось желание попытать счастья.

Лобановичу вспомнилось Полесье, Тельшино. Как бы из мрака глянули на него глаза Ядвиси, и острая боль кольнула сердце. Печаль, обида отозвались в нем. Где-то в подсознании предостерегающий голос, казалось, говорил, как неразумно, как гадко тратить свое время на такие забавы. А лица партнеров, искаженные жадностью, усиливали тяжелое чувство.

Садович подошел к столу, взял у банкомета три карты и вынул из кармана свой тощенький кошелек. А Лобанович некоторое время стоял в сторонке, отдавшись своим мыслям о том, что так сильно жило еще в его сердце.

Банкомет только что намеревался выложить платный ряд, как в комнату вошла Тамара Алексеевна. Она уже зашила рукав и привела в порядок прическу. На губах у нее по-прежнему цвела очаровательная улыбка.

- Тамара Алексеевна, не угодно ли вам карточку? - спросил банкомет.

Тамара Алексеевна издалека протянула руку.

- Пару!

Ей тотчас же дали место за столом, и она уселась возле счастливого Садовича. Заплатила деньги, закурила папиросу. Лобанович хотел подойти к ней и попросить прощения. Но она даже не подняла на него глаз, тихонько переговаривалась с Садовичем и порой смеялась коротким смехом.

Не играл в карты и Зязульский. Он сначала сидел поодаль и пыхтел цигаркой, скрученной из махорки. А чтобы махорочный дым не бил в интеллигентские носы, он разгонял его рукой, так как обладатели этих носов обычно заявляли протест. Вот и теперь Тарас Иванович, фыркнув, проговорил, глядя в сторону Зязульского:

- Эй ты, папаша-двустволка! Опять зачадил!

Зязульский швырнул свою соску-цигарку. Она упала в углу на парту и, как ракета, брызнула искрами.

- Ты школу спалишь! - снова набросился на него Широкий.

Зязульский затоптал окурок, подошел и столу и остановился за спинами игроков. Когда банкомет начал класть карты в ряды, на мгновение стало тихо как в могиле.

Во втором ряду не вышла ничья карта.

- Мост кладет! [Класть мост - не дать платной карты] - сказал, Найдус и глянул на неверную Тамару Алексеевну.

- Для банка это недобрый знак, - отозвался Базыль.

- Есть! - крикнул Коренчик и выбросил на стол червонного валета.

- Вернул свою ставку, - отозвался Садович и также выбросил карту.

Банкомет приготовился выкладывать четвертый ряд. Напряжение игроков увеличилось.

- Моя! - сказала Тамара Алексеевна и засмеялась.

Банкомет заплатил деньги и положил вторую карту четвертого ряда.

- Моя! - еще громче заявила Тамара Алексеевна.

Раздались шумные одобрительные возгласы.

- Ей в любви и в картах везет, - грустно сказал Найдус.

- Ну, ты так даешь, что сейчас игрока потеряешь. Давай девятый ряд! загремел Тарас Иванович.

Напряжение еще более возросло.

Базыль осторожно подвинул вниз девятую карту, взглянул на ее край, вздохнул, кивнул головой направо и налево, чтобы узнать, чья берет девятый ряд. Приятно улыбнувшись, он ткнул пальцем в карты Садовича.

- Старик! - крикнул Садович. - Девяносто копеек заработал!

Тарас Иванович с шумом швырнул на стол карты.

- Продул шестьдесят копеек, - признался Помахайлик.

- Скупой ты, Базыль, человек, - фыркнул сиделец.

- У него и снега на святках не получишь, - с укором проговорил Широкий.

- Не по-соседски поступаешь, Базыль, - упрекнул его и старшина.

Тамара Алексеевна и Садович похвалили банкомета:

- Молодец, Базыль!

- Для вас всегда готов! - отозвался с приятной улыбкой Базыль. Банк удвоился. Банкомет снова начал тасовать карты.

- Вот везет, как некрещеному: с первой сдачи банк удвоил! - с завистью проговорил Помахайлик.

Игроки тем временем снова полезли в карманы.

- Что же ты, милочка, так сидишь? - спросил Зязульский Лобановича. Возьми карточку. По пятачку. Много не проиграешь и не выиграешь, а время проведешь приятно... Дай папиросу.

Лобанович и сам порывался присоединиться к играющим. - очень было соблазнительно и интересно.

- Дай нам пару карточек, - сказал Зязульский банкомету.

- Пожалуйста.

- Хорошие карты! - шепнул Зязульский, взглянув на бубновую девятку и крестового короля. Он принял самое живое участие в новой роли Лобановича. Поставь на девятку десять копеек, а на короля пять... Стой, я еще примажу пять копеек на девятку. - Зязульский пошарил в карманах и вытащил медяк. Ставь смело!

Игроки все больше входили в азарт. В банке было довольно много денег. Кто проиграл, тому хотелось отыграться и еще заработать, а кто выиграл, тому хотелось выигрыш свой увеличить. И деньги громче и чаще звенели на столе, плывя в банк.

Коренчик ворожил на пальцах: валет - семерка, валет - семерка. И старался попасть пальцем в палец, разводя руки в стороны и делая ими несколько вращательных движений. И когда выходило, что пальцы сталкивались при слове "валет", то на валета и ставилось больше.

У Помахайлика был другой способ ворожбы. Он клал карты ровненько на край стола и ударял по ним ладонью; та карта, которая отлетала дальше, ценилась выше.

Колдовал и Найдус, но его колдовство было особого порядка. Тут было что-то задумано и загадано. Не одни только деньги принимались во внимание: к нему пришла червонная дама, которая символизировала собой Тамару Алексеевну. Найдус отложил даму и тихонько подсунул под нее полтинник, а потом, подумав, положил сверху еще гривенник и сказал банкомету: