Евгений Замятин - Том 3. Лица Страница 43

Впервые с огнем и мечом против свободной, еретической мысли Инквизиция выступила в первой половине тринадцатого века в Южной Франции. Здесь было тогда самостоятельное Тулузское графство – с богатыми городами Тулуза, Альби, Каркассон и другими. Под южным солнцем, на плодородной земле – здесь жилось хорошо и свободно, насколько вообще могла быть свобода при феодальном строе. Здесь мирно обитали рядом католики и еретики – альбигойцы, названные так по имени города Альби. Альбигойство представляло собою смесь из принципов христианства первых веков с элементами восточных учений, Зороастры и Манеса; это была одна из первых попыток разрушить окостеневшую католическую догму и рационализировать христианство. Дряхлеющее католичество, уверенное в своей непогрешимости, решило силою оружия и костров загнать непокорных еретиков в свой рай.

ЛИЦА

Граф Кристобал де-Санта-Крус.

Валтасар – его сын.

Родриго (Рюи) – его сын.

Инеса – невеста Рюи.

Диэго – мажордом.

Фра-Себастьяно– поэт.

Дама (Сеньора Сан-Висенте).

Гонсалес де-Мунебрага – инквизитор.

Нотариус.

Фра-Педро, Фра-Нуньо – доминиканцы

Секретарь инквизиции.

Первый мастер инквизиции.

Второй мастер.

Желтый горожанин с женой.

Румяный горожанин с женой.

Первый гранд.

Второй гранд.

Король Филипп II. Кабальеро и дамы. Алгуасилы. Служители инквизиции. Еретики. Монахи. Народ.

Место действия – Севилья. Время – вторая половина 16-го века.

Действие первое

Внутренний двор в доме Санта-Крус. Справа и слева – стены дома; узкие, глубокие ниши окон, все в плюще. На заднем плане высокая каменная ограда с зубцами; над зубцами полоса черно-синего неба, звезды. Тяжелая, обитая железом, дверь на улицу, на двери герб: крест из двух мечей, на конце одного меча сердце. Возле рампы, справа и слева – две винтовых лестницы внутрь дома; истертые каменные ступени. Недалеко от одной из лестниц – столик с книгами и принадлежностями для письма. Посередине двора – обеденный стол. Диэго расставляет блюда, бутылки, вазы с фруктами.

Дон-Кристобал (берет одну за другой бутылка а смотрит на свет). А где же малага? Ай, Диэго, за эти три года ты уже успел забыть, что Рюи больше всего любит малагу. Ну, чего же стоишь и сияешь, как медный таз Алонсо-цирюльника? Рад, старик, что Рюи вернулся, а? Впрочем, я и сам, должно быть, как медный таз… Три года! Ты бы сбегал наверх, Диэго: может быть, Рюи уже пришел из собора?

Диэго. Из собора? Да он туда и не ходил.

Кристобал. Как, разве? А я думал – он вместе с Валтасаром и Инесой…

Диэго. Нет, сеньор, Рюи сказал дон-Балтасару, что он устал с дороги. Должен заметить, сеньор, что я это не одобрил: пожалуй, еще кто-нибудь скажет, что наш Рюи набрался разных мыслей в этих самых Нидерландах.

Кристобал. Ну, хотел бы я посмотреть, кто осмелится что-нибудь этакое сказать об одном из Сайта-Кру сов. (Помолчав.) Нет, а какой он стал: совсем мужчина! Ты приметил, Диэго, как он вошел: голову назад, взглянул вот так… А говорит… как говорит! Нет, в нидерландских университетах учат хорошо. Я не жалею, что послал его туда.

Диэго. А я, должен заметить, сеньор, не одобряю. Там, говорят, еретиков что орехов в Барселоне. А у неверных, конечно, и наука неверная. Вот уж у нас в Испании, если дважды два, так спокойно можешь сказать, что это – с благословения святой церкви – четыре. Взять, например, вашего старшего, дон-Балтасара…

Рюи (медленно спускается по лестнице справа, в руках у него книга, читает на ходу. Спохватился, закрыл, книгу, входит). Как хорошо! Вино, а не воздух: пьешь и хочется все больше… А где Инеса?

Кристобал. А-а, мальчик, вот чем ты пьян? Инеса? Рыцарь Санта-Крус, и сдался в плен… Кому же? Девочке! И не стыдно?

Рюи. Сеньор отец…

Кристобал. Ну-ну, Рюи, я шучу. Когда-то – так давно и так недавно – я ведь и сам был такой, как ты, и я помню… Что это у тебя за книжка?

Рюи (смущенно). Это… это так. (Прячет книгу за спину.) Это…

Громкий, отчетливый стук в дверь. Рюи поспешно засовывает книгу под плющ, в оконной нише. Диэго открывает дверь. Входит Балтасар.

Балтасар. Не запирай, Диэго: там Инеса и гости. (Идет к Рюи.) Ну, Рюи, дай обнять тебя еще раз. Я так торопился в собор – не успел даже разглядеть тебя. Да, теперь у тебя в глазах как будто… Нет, не знаю… А это… Погоди-ка, ведь это на щеке у тебя тот самый шрам! Помнишь тот наш детский турнир из-за Инесы? И еще ты боялся, что след у тебя останется на всю жизнь? Неужели…

Рюи. Да, Балтасар, это на мне твоя печать. Так и умру с ней.

Кристобал (смотрит на сыновей, мигает). Ну вот – оба теперь… Ну, давайте же… (Наливает бокалы – вытирает глаза.) Пыль – с улицы: дверь открыта…

Входит Инеса. Рюи к ней навстречу с бокалом. Становится на одно колено, целует у нее руку и подает ей бокал.

Рюи. Инеса, вам бокал – и… я просто боюсь – я расплескаюсь, перельюсь через край, так полно!

Кристобал. Инеса… Рюи… Пошли вам счастья Святая Дева. И ты будь счастлив, Балтасар!

Балтасар берет свой бокал, смотрит на Инесу, на Рюи – ставит свой бокал обратно на стол. Входят Гости. Впереди фра-Себастьяно говорит кому-то, оборачиваясь назад.

Фра-Себастьяно. Нет, ведь это просто ужас! Говорят, все монахи из Сан-Изодоро – тоже… И вот, по ночам все эти отступники от веры…

Гость. Ну, фра-Себастьяно, вы поэт, а поэты склонны… как бы это сказать…

Фра-Себастьяно. Нет, нет, уверяю вас, мне говорил сам инквизитор де-Мунебрага…

Кристобал и Балтасар идут навстречу Гостям. Инеса и Рюи – в стороне, меняются незаметно бокалами и пьют, не отрывая глаз друг от друга. Слышны смешанные восклицания Гостей.

Гости. Позвольте и мне, дон-Кристобал… – Нет, нет, фра-Себастьяно, тут какая-то ошибка… – Теперь, дон-Кристобал, вы можете спокойно…

Первый гранд (второму – глядя на Инесу и Рюи). Смотрите: сейчас во всем мире их только двое. Никого нет: только их двое.

Второй гранд. Никого нет? Сеньор, вы, по обыкновению, говорите так, что я… (Проходят.)

Рюи (Инесе). А наше Эльдорадо: вы помните, Инеса? В башне, когда смеркалось, камни начинали шевелиться – и я спасал вас от великанов. И вот теперь бы мне каких-нибудь эльдорадских великанов, что-нибудь самое трудное для вас…

Толстый сеньор (подходит). Чтоб не забыть: не скажете ли вы мне, дон-Родриго, чем они там откармливают свиней? У них ведь – свиньи лучшие в мире.

Гости (подходят). Да, да – расскажите, расскажите нам что-нибудь!

Рюи. Свиньи? Сеньор, я крайне сожалею, но я был занят более… более необходимым: я изучал метафизику.

Толстый сеньор. Более необходимым? Что значит молодость!

Кристобал (подходит). А где же дон-Фернандо? Странно: он так хотел видеть Рюи – и он всегда точен, как часы. Не заболел ли? Ну что ж, я думаю, мы не будем его ждать? Прошу, сеньоры. Инеса, ты мне поможешь?

Вместе с Инесой и частью Гостей идет к столу.

Рюи (взял со стола какую-то книгу, раскрыл). Нет, вы только посмотрите! (Смеется. Идет к большому столу, где Гости, и читает.) «О том, что есть торговля, и об искусстве тончайшем очарования покупателя. Посвящается императрице неба, матери вечного слова, чистейшей деве Марии». Нет, это великолепно! (Смеется.)

Балтасар (сурово). Перестань, Рюи. Что тут смешного?

Рюи. Нет, Балтасар, ты только… О торговле – деве Марии… Нет, не могу!

Кристобал (с добродушной усмешкой). Ты, Рюи, не шути с ним: ведь он у нас – ревнитель веры. Три месяца уже, как он стал el santo.

Рюи. El santo?

Кристобал. Ну да. Бедный мальчик! Чему же там вас учили в Нидерландах? Ты не понимаешь?

Рюи. Нет, сеньор отец, прошу вас извинить меня, но право же…

Кристобал. Я помню – это было очень торжественно, после мессы, собор полон рыцарей и дам. Вас было десять: не так ли, Балтасар? И каждому из десяти сеньор де-Мунебрага, инквизитор севильский, вручил вот этот белый знак. (Показывает на грудь Валтасара.) Тишина в соборе такая, что слышно было, как шуршали шелковые складки фиолетовой одежды де-Мунебраги. И в тишине каждый из десяти поклялся перед алтарем – бороться с еретиками, поклялся забыть, согласно заветам Христа, об отце, о матери, о братьях, и кто бы ни были еретики – всех предавать в распоряжение святейшей инквизиции. Обет тяжелый, но Санта-Крусы всегда в первых рядах сражались против врагов церкви – против турок, мавров и против…