Я Горбов - Все отношения Страница 44

Но два эти эпизода и несколько других, расположенных в таких же плоскостях, скользили лишь по поверхности моего убежища, которое я, все чаще и чаще, сравнивал с царством теней. И в комнате, где я, запершись, или ходил, или читал, понемногу установилась некоего рода напряженность, природы которой я определить не могу, но которую иной раз чувствовала и Заза. Об этом я, впрочем, только догадывался, так как никогда ни малейшей жалобы с ее стороны не слышал. Если, видя ее затуманившейся, я спрашивал о причине, то она всегда ссылалась на какую-нибудь хозяйственную заботу или на усталость.

Потом стала хворать владелица магазина. У нее начали болеть и пухнуть ноги, она не могла долго стоять и появлялась раз в два дня. Но и это было слишком для нее утомительно и она попросила Заза и меня заменить ее на время болезни, которая, как она полагала, может продлиться довольно долго. Нехотя, я все же согласился. Проводить дни в магазине меня не устраивало совершенно, но я не хотел отказать Заза в поддержке. У нее на руках было и все наше хозяйство, которому она уделяла не мало сил.

Мы стали совместно, рано утром, ездить на базар, для закупок. Я занялся немного и продажей. Счетоводство, сношения с поставщиками {157} и прочие, вытекавшие из более пристального внимания, обязанности заполнили почти все мое время.

Войдя во вкус, я затеял различные усовершенствования, видоизменил расположение, улучшил освещение, закупил, для обертки цветов, новую, очень красивую бумагу. Так как я владел двумя языками, то у нас стали бывать иностранные покупатели. И когда владелица, несколько позже, пришла посмотреть, то улучшения не могли не броситься ей в глаза. Я ясно видел, что мне она доверяет безоговорочно, что только и хочет, чтобы так продолжалось. И еще немного спустя она мне предложила все взять в свои руки, стать ее доверенным и заинтересованным сотрудником. Само собой понятно, я отказался наотрез. Но, в свою очередь, внес предложение: поручить ведение дела Заза, с тем, что я останусь ее советником, предложение, которое было принято. Я составил проект контракта и Заза отнесла его для "проверки" и регистрации к нотариусу.

Тот прежде всего поинтересовался: кто составил проект? Заза сказала: мой друг. Он ее заверил, что все написано рукой очень опытной, что было для нее источником гордости.

В магазине установили большие зеркала, все заново выкрасили. Заза, ставшая сама коммерсанткой, получившая в свое распоряжение помощницу, веселая, нарядная, красивая, все больше и больше влюбленная, была счастлива.

А так как из перемен этих для меня вытекли несколько большие досуги, то я снова мог проводить в низкой комнате долгие часы, бродя из угла в угол, читая, думая, снова читая, и снова думая.

39.

Наступило жаркое лето, такое жаркое, что даже на берегу моря, иной день, дышать было нечем. Ни одного облачка, ни малейшего ветерка... Конечно, в глубине души, Заза мечтала о поездке на юг, ставшей, из-за перемен в ее положении, в этом году невозможной, но если и мечтала, то ни разу об этом ничего не сказала.

В одну из пятниц пришло письмо от прежней хозяйки, которая побывала в городе и была совершенно поражена превращением ее скромной лавочки в нарядную цветочную торговлю. Она приглашала нас завтракать в следующее же воскресенье. Я сразу увидал, что Заза поехать очень хочется, и еще увидал, что она просто не смеет меня попросить ее сопровождать. Полагая, что визит этот принесет ей законное удовлетворение, я решил не портить бочки меда ложкой дегтя, и сам ей сказал, что мы поедем вдвоем. Почему-то на этот раз я побоялся быть слишком эгоистичным. Желание Заза появиться у бывшей хозяйки в полном блеске и в сопровождении "мужа" было понятным, было законным и войти в этот дом со мной подруку было куда заманчивей чем начинать с объяснений: "мой друг не совсем здоров, он просит его извинить".

{158} В субботу в полдень, отпустив продавщицу, Заза закрыла магазин и до самого вечера готовилась в поездке, гладя, освежая, подшивая... Кроме того, она испекла много сложных пирожков и тортов.

Время от времени, слегка разгоряченная и возбужденная, она входила в комнату, где я шагал от стены к стене, давая мне попробовать то или другое, спрашивая, кажется ли мне это вкусным, и не надо ли еще посыпать сахару или посолить? Покончив с печеньем, она приступила к примеркам платьев и, разумеется, мои предпочтения играли большую роль. Она спрашивала, нравится ли мне больше голубое, чем белое? Я отвечал, что она, сама мне так же нравится в голубом, как в белом, и что так же, если не еще больше, нравится без всякого платья. Заза смеялась. Вечером, сославшись на неотложное дело, я вышел один. Тронутый бесхитростной радостью Заза я замыслил доставить ей дополнительное удовольствие и сговорился с шофером такси, чтобы он подал автомобиль в воскресенье, к десяти, как раз когда надо было собираться итти на вокзал, и отвез бы нас в деревню, там подождал и привез обратно.

Открыв утром окно, я обнаружил, что небо слегка задернуто и порадовался тому, что жара нас не будет слишком мучить. В десять, когда мы кончали утренний завтрак, раздался коротенький звонок: шофер докладывал, что автомобиль подан.

- Какой автомобиль? - спросила Заза, приподняв брови и приоткрыв розовый ротик.

Я объяснил.

Подойдя ко мне - нет: подкравшись, - она меня поцеловала и, думается, из всех ее поцелуев был этот самым нежным, самым, если можно так выразиться, глубоким. Но кольнуло у меня что-то в сердце во время этого поцелуя, потянулось в нем что-то, защемило...

Потом побежала дорога, то прямая, по лугам и полям, то вьющаяся между зелеными холмами, то совпадающая с улицей деревушек, где мы видели выходивших из церквей христиан, то стиснутая дюнами, поросшими редкой и суховатой травой. На все Заза смотрела так, как дети смотрят на витрины с игрушками, всему радовалась, всему улыбалась, по всякому поводу делилась со мной впечатлением.

Легкие облака разошлись когда мы были почти у цели.

- Само небо, - сказала Заза, - позаботилось о том, чтобы нам не было жарко в дороге! А теперь оно опять синее.

Деревня, куда мы приехали несколькими минутами позже, была большой, почти что она напоминала городок. От длинной, разделявшей ее на две части, улицы, - продолжения дороги, - по сторонам которой были совсем новые и некрасивые дома, расходились узкие переулочки. Чтобы спросить, как добраться до цели, шофер остановился у киоска. Я воспользовался этим, чтобы купить модный журнал, - мне хотелось продолжать баловать Заза. С внезапной отчетливостью возникло тогда во мне воспоминание о том, как я вышел купить журнал, направляясь на фабрику, и как я ушел, даже его не взяв.

{159} Я внутренне сжался. Я услыхал в ушах звоны вселенной, я ничего не видел, кроме потоков световых годов, проносящихся над пустынным пляжем... На мгновение мелькнул перед моим внутренним зрением портрет молодой женщины и маятник астрономических часов медленно качнулся из стороны в сторону. Но секунда не расщепилась... Я купил журнал, взял сдачу, вернулся в такси. Откинувшись, я провел рукой по вдруг вспотевшему лбу.

- Тебе жарко? - спросила Заза. Она достала платочек и вытерла мое лицо.

- Я хочу, чтобы ты был очень красивым сегодня, - прошептала она и, очень осторожно, чтоб не нарушить раскраску губ, меня поцеловала. Узнавши тем временем дорогу шофер тронулся. Когда мы подъехали к довольно большому дому, половину фасада которого занимала лавка, я с собой уже справился.

При нашем появлении возникла некоторая суета. В лавке было несколько покупателей и хозяйка что-то отпускала. Увидав нас в такси она выбежала на тротуар, расцеловалась с Заза и я был представлен. Заза передала пакеты и цветы. Пакетов было много и букеты были большими. Магазин заперли, хозяйка усадила меня в саду в плетеном кресле и увела Заза, чтобы совместно с ней кончить приготовления. Из кухни доносился смех, восклицания, звон посуды и запах жареного. Не было ни малейшего сомнения в том, что Заза очень довольна, что ей весело, что она счастлива. Она что-то оживленно рассказывала и когда, время от времени, выходила, на порог, то щеки ее пылали и глаза блестели. Несколькими минутами позже появились еще приглашенные: слегка церемонный секретарь коммунального совета, с женой, пепельные волосы которой заставляли думать о волосах привидений; сравнительно молодая, - лет сорока пяти, - помощница заведующего сельскохозяйственным кооперативом и другие. Всех попросили в столовую, где ждал великолепный стол: белая скатерть, фарфор, серебро, вазы с цветами, привезенными Заза. Комната была большая, высокая, обои светлые, окна завешаны белым тюлем, смягчавшим солнечные лучи. Все было размеренно, все было приятно, все улыбались и всех радушней улыбалась хозяйка. Блюда которые она приносила, с помощью бывшей ее служащей, теперь равноправной коммерсанткой, - Заза, были одно другого вкусней. Напитки: вино и сидр, поблескивали в графинах и стаканах, где золотом, где рубинами. Оживленный разговор становился, иной раз, игривым, или двусмысленным, но ни разу я не услыхал ни одной вульгарной ноты.