Михаил Гоголь - Мертвые души Страница 44

“Да ведь на всё это издержки”, сказал он: “и купчую нужно…[Вместо “что из носа ~ купчую нужно”: что из носа ~ совершить купчую (ЛБ1, стр. 315–316). ] Приказные такие бессовестные… Прежде бывало полтиной меди отделаешься, [Прежде бывало дашь полтину меди или мешок муки] а теперь пошлешь целую подводу круп, да и красную бумажку прибавь: [подводу круп и овса, да еще синей бумажкой не отделаешься] такое сребролюбие. Я не знаю, [батюшка] как священники-то [наши] не обращают на это [никакого] внимания; сказал бы какое-нибудь поучение. [сказал бы проповедь в церкви, может быть покаялись. ] Ведь что ни говори, а против слова-то божия не устоишь!!”

“Ну, ты, я думаю, устоишь”, подумал про себя Чичиков и сказал, что из уважения к нему он готов принять даже издержки по купчей на свой счет.

Услыша, что даже издержки по купчей Чичиков принимает на себя, Плюшкин заключил, что он совсем глуп и прикидывается, [Вместо “Ну, ты, я думаю ~ прикидывается”: “Чтобы доказать ~ прикидывается (ЛБ1, стр. 316). ] будто служил по штатской, а верно, был в офицерах, [по штатской службе, но, верно, был в офицерах, задавал пирушки] волочился за комедиантками. При всем том он не мог скрыть своей радости. Он пожелал Чичикову всяких утешений, а также и деткам, не спросивши, были ли они у него или нет, и, подошедши к окну, постучал пальцами в стекла и закричал: “Прошка!”[Вместо “Он пожелал ~ закричал “Прошка”: “Бог вас, батюшка, утешит ~ постучал в стекло пальцами (ЛБ1, стр. 316). ] Чрез минуту было слышно, что кто-то вбежал впопыхах в сени, долго возился там и стучал сапогами. Наконец, дверь отворилась, и вошел Прошка, мальчик лет 13-ти, в таких больших сапогах, что, ступая, едва не вынул[чуть не вынул] из них ноги своей. Отчего у Прошки были такие большие сапоги, читатель узнает это сию минуту. У Плюшкина для всей дворни, сколько ни было ее в доме, были одни только сапоги, которые должны были всегда находиться в сенях. Всякой призываемый в барские покои обыкновенно отплясывал чрез весь двор босиком, но, входя в сени, надевал сапоги и таким уже образом являлся в комнату. Выходя из комнаты, он оставлял сапоги опять в сенях и отправлялся вновь на собственной подошве. Если бы кто взглянул на это из окошка в осеннее время, и особенно, когда по утрам начинаются маленькие изморози, то он бы увидел, что вся дворня делала такие[Вместо “Если бы кто ~ такие”: Весьма любопытно ~ делала такие (ЛБ1, стр. 317). ] высокие скачки, какие вряд ли когда-нибудь удавалось выделывать самому бойкому балетному танцовщику.

“Вот, посмотрите, батюшка, какая рожа”, сказал Плюшкин Чичикову, указывая пальцем на лицо Прошки: “Глуп, ведь, как дерево, а попробуй что-нибудь положить, мигом украдет. Ну, чего ты пришел, дурак? скажи, чего?” Здесь Плюшкин сделал паузу, на которую Прошка отвечал тоже молчанием. После этого Плюшкин прибавил: “Поставь самовар, слышь! да вот возьми ключ, да отдай Мавре, чтобы пошла в кладовую… там на полке есть сухарь от кулича, который привезла Александра Степановна, чтобы подала его к чаю… Постой, куда же ты! Дурачина!.. Эхва, дурачина!.. Бес у тебя в ногах что ли чешется!.. Ты выслушай прежде: сухарь-то [я] чай сверху поиспортился, [сверху немного испортился] так пусть соскоблит его ножом, да крох не бросает, а снесет в курятник.

Да смотри, не входи ты в кладовую, не то я тебя, знаешь[не то я тебя вспрысну, да и Дальше текст обрывается; в рукописи сохранился только верхний угол оборванного листа с обрывками фраз. ]

и капитана, приписывающегося ему в родню. [и капитана, который приписывался к нему в родственники. ] Спрятавши деньги, Плюшкин сел в кресло и уже, казалось, больше не мог найти материи о чем говорить. “А что? вы собираетесь ехать?” сказал он, заметив небольшое движение, которое сделал Чичиков для того только, чтобы достать из кармана платок. [платок и высморкаться. ]

Этот вопрос напомнил ему, [напомнил Чичикову] что, в самом деле, не зачем более[в самом деле ему не зачем было более] оставаться. “Да, мне пора”, произнес он, взявши<сь> за шляпу.

“А чайку?”

“Нет, уж чайку пусть лучше когда-нибудь в другое время”.[“А чайку-то?” “Покорнейше благодарю. Пусть когда-нибудь в другой раз”.]

“Как же! А я приказал самовар. [приказал-то поставить самовар] Я, признаться сказать, сам не пью чаю. Напиток дорогой, цена на сахар поднялась немилосердная. Эй, Прошка! не нужно самовара! Сухарь отнеси Мавре, слышь, пусть опять его положит на то же место, или нет, подай его сюда: я ужо отнесу сам. Прощайте, батюшка. Да благословит вас бог, а письмо-то председателю вы отдайте. Да, пусть прочтет. Он мой старый знакомый. Как же. Были с ним однокорытниками”.[а. старый знакомый. Ведь мы с ним однокорытниками были, по заборам лазили… Прощайте, батюшка! Век не забуду вашей услуги: порадовали старика”.]

За сим это странное явление, этот съежившийся старичишка проводил его, [Вместо “За сим ~ его”: Он проводил ~ за ворота (ЛБ1, стр. 326). а. Начато: [Сказавши] За сим это странное явление, этот старикашка, так неожиданно и нечаянно появившийся среди разгульной [Руси] и живой Руси] после чего велел ворота тот же час запереть; потом обошел кладовые с тем, чтобы осмотреть, на своих ли местах сторожа, которые стояли на всех углах, хлопая деревянными лопатками в пустой боченок, наместо чугунной[вместо чугунной] доски; после того заглянул в кухню, где, под видом того, чтобы попробовать, хорошо ли едят его люди, наелся препорядочно щей с кашею и, выбранивши всех до последнего за воровство и дурное поведение, возвратился в свою комнату. [Здесь] Оставшись один, он даже подумал о том, как бы и чем возблагодарить гостя за такое в самом деле беспримерное великодушие. “Я ему подарю”, подумал он про себя: “карманные часы. Они ведь хорошие, серебряные, а не какие-нибудь томпаковые или бронзовые. Немножко поиспорчены, да ведь он себе поправит. [Вместо “немножко ~ поправит”: Правда, немножко попорчены и без стекла, но он ужо их себе поправит. ] Он человек еще молодой, так ему нужны карманные часы, чтобы понравиться своей невесте. Или нет”, прибавил он после некоторого размышления: “лучше оставлю я их ему после моей смерти, в духовной-то, чтобы вспоминал обо мне”.

Но герой наш и без часов был в самом веселом расположении. Такое неожиданное приобретение было сущий подарок. В самом деле, что ни говори, не только мертвые души, но еще и беглые — и всего двести с лишком человек [и это превзошло всякие ожидания]. Он, конечно, ожидал, что от Плюшкина будет добрая пожива, но одна<ко ж>[Вместо “такое неожиданное ~ но одна<ко ж>”: Покупка ему показалась так выгодною, что он чуть не смеялся, хотя перед ним были только поля да дороги, в которых, как известно, ничего нет смешного. Даже неприятное свидание с Ноздревым и отчасти жидовский поступок Собакевича вышли у него из памяти Конец фразы в копии от слова Ноздревым очевидно ошибочно остался незачеркнутым. Вписанный взамен этого текст остался незаконченным, обрывается на слове: одна<ко ж>[

Он всю почти дорогу свистал и наигрывал губами совершенно так, как будто бы играл на трубе. Наконец, затянул какую-то песню, до такой степени необыкновенную, что сам Селифан слушал, слушал и, наконец, сказал сам себе, покрутивши слегка головою: “Ишь ты, как барин поет!” Были уже густые сумерки, когда они подъехали к городу. Пестрый шлагбаум принял какой-то неопределенный цвет. Усы стоявшего на часах солдата казались на лбу, гораздо выше глаз, а носа как будто вовсе не было. Гром и прыжки дали Чичикову заметить, что он въехал на мостовую. Фонари еще не зажигались, только кое-где начинались освещаться окна домов, а в переулках и закоулках происходили сцены и разговоры, неразлучные с этим временем во всех городах, где много солдат, извозчиков, работников и особого рода существ в виде дам в красных платках и башмаках без чулков, которые, как летучие мыши, шныряют по перекресткам. Чичикову было не до того, чтоб рассматривать эти группы. Он даже не замечал по временам попадавшихся тоненьких чиновников с тросточками, которые, вероятно, сделавши прогулку за городом, возвращались домой к своим хозяйкам, у которых имели квартиру со столом. Изредка только доходили до слуха какие-то, как казалось, жалкие восклицания: “Врешь, пьяница, я никогда не позволила ему такого грубиянства” или: “Ты не дерись, невежа, а ступай в часть, там я тебе докажу”. Впрочем, такие слова можно слушать и в столицах, когда доведет случай проходить мимо мест, в соседстве которых есть близко кабак.

Наконец, бричка, сделавши порядочный скачок, опустилась, как будто в яму, в ворота гостиницы, и Чичиков был встречен Петрушкою, который одною рукою придерживал полу своего сертука, ибо не любил, чтобы[Далее начато: он расходился] расходились полы, а другою помогал ему вылезать из брички, и половым, который выбежал со свечою в руке и салфеткой на плече и обрадовался необыкновенно. Неизвестно, много ли обрадовался Петрушка, по крайней мере, с Селифаном он перемигнулся и суровая обыкновенно его наружность на этот раз несколько как будто прояснилась.