Сергей Лукницкий - Киллеров просят не беспокоиться Страница 44

-- Это не мой вопрос, я за пять тысяч километров.

-- Ах, не твой...

Вдруг Алтухов услышал, что голос Нестерова будто обмяк. В Москве положили трубку.

Костя понял, что и Шмаков, и журналисты, и адвокаты -- все это не то, что хотел сказать ему Нестеров, и что его другу просто плохо. Поэтому он нисколечко не обиделся и перезвонил, благо из кабинета посла можно было связаться с Москвой за одну секунду.

-- Ну, старик, так не годится. Женя мне сказала, что в Новом Уренгое убили Терехову, это правда?

-- Правда, -- хрипло отозвался Нестеров.

-- Коля, не ври мне, ладно, я тебя знаю сто двадцать последних лет, а таким никогда не видел и не слышал...

-- Ты откуда говоришь? -- спросил Нестеров, успокаиваясь.

-- От верблюда. Слушай, здешний посол, Золотарев, так похож на верблюда, вот рядом поставить, не отличишь -- легко перепутать.

-- Не заговаривай мне зубы, -- уже мягче проговорил Нестеров, -Терехову пока не говори. Что-то у меня не вяжется. Не вяжется, говорю, кое-что.

-- Да, Коля, есть пробел. Я его тоже чувствую. Ты про кражу паспорта Терехова?

-- Угу.

-- Вот тебе и угу.

-- Костя, -- перебил Нестеров, -- не в дружбу, а в службу, окажи мне услугу. Под именем Терехова был вывезен в Новый Уренгой некий Андрей Олегович Сенокосов...

-- Андрюшка!.. -- радостно воскликнул Алтухов, но осекся. -- Так это он убит?..

-- Убийство не доказано. Слушай, Костя. А ведь он с женой и одновременно с подозреваемым отправился в теплые края на теплоходике. И теплоходик этот назывался "Леонид Прудовский".

-- Где-то я уже слышал это имя...

И Нестеров рассказал Алтухову то, что удалось установить о Никите Крекшине, о его старой связи с женой Терехова, о том, что Светлана, жена Андрея Сенокосова, пропала в Египте, по сведениям туристической компании и бортового журнала теплохода, сошла на берег с группой и не вернулась. Теплоход за это время успел прибыть в Одессу и теперь плывет обратно в Египет.

Он рассказал Алтухову о той чертовщине, которая угрожает безопасности России и политической стабильности в мире, если убийца найдет бедную женщину раньше Кости. Теплоход, похоже, через два дня снова будет в Египте. Об этом сообщили в турфирме, фрахтующей его весь этот сезон.

-- Понял тебя, Коленька. Прощаюсь. Не хандри, дружище. Помнишь, как у советского князя Кирилла Оболенского?

Брось тосковать, что за беда,

Поищем и найдем другую.

11

Эти два дня тянулись ужасно медленно. Алтухов почти не выходил на улицу. Сидел в комнате с кондиционером, а если нужно было съездить в больницу к Терехову, садился в машину посольства -- тоже с кондиционером. Он чувствовал ответственность за подопечного, хоть тот и не был ему симпатичен.

Костя не только не любил жару, он ненавидел экзотику, которая несла с собой странных насекомых; свободно ползающих змей; растения, на которые у простого русского человека может возникнуть смертельная аллергическая реакция, аллергическая кома, липкий пот, стекающий по спине; не терпел скрипящую на зубах внезапно поднимающуюся пыль на улицах; не доверял местной пище и рынкам вообще.

Он так и не выбрался на экскурсию в Гизу, к пирамидам, не покатался на лодке по Нилу, не съездил в Луксор.

Впрочем, впереди его ждала вылазка в Порт-Саид. Ему удалось выяснить, что теплоход "Леонид Прудовский" приходит в порт дважды в месяц, а потом делает месячный перерыв. Он везет экскурсионные группы из Одессы, забирает пассажиров на Кипре, привозит их в Египет, в Порт-Саид; оттуда группы едут в автобусах в Каир. Теплоход ожидает туристов в порту два-три дня, а потом забирает и везет обратно. Туристы едут в Гизу к пирамидам, потом посещают Каирский музей, фабрику по изготовлению папирусов, магазин восточных сувениров...

"Леонид Прудовский" должен прийти завтра. Алтухов тщательно обдумывал, с чего начать поиск. У него уже были присланные по факсу фотографии Никиты Крекшина, Светланы Сенокосовой -- впрочем, ее внешность он помнил. Главное -- не опоздать...

Наконец-то наступило это завтра. Алтухов вскочил на рассвете, поплавал в бассейне, оделся, позавтракал в баре и выбежал на улицу в самое пекло.

...Большой шестипалубный, похожий на продолговатую корзину с цветами, теплоход "Леонид Прудовский" медленно пришвартовывался к белой деревянной пристани. Пестрая толпа россиян и киприотов собралась на верхних палубах и действительно напоминала разноцветные маргаритки и ноготки. На молочном и необъятном борту теплохода была проведена яркая синяя линия.

С бака теплохода доносились команды:

-- ...подать шпринг... так будем стоять... брамсель, аксель, вексель, Россель...

На причал полетели бросательные лини, отдача швартовых тросов была произведена с носового и продольного шпринга. Теплоход привязали к причалу, как собачонку к будке. Матросы выбирали канаты и натягивали их втугую на корме шпилем и на носу брашпилем.

Было часа два дня. Алтухов въехал на пристань, когда "Леонид Прудовский" уже вошел в акваторию порта, разворачивался, подставляя борт длинному стеклянному тоннелю для приплывших туристов.

Костя снова сел в машину и велел водителю посольства подъехать ближе к входу в здание морского порта, из которого этот тоннель тянулся над морем, к самому теплоходу. Встречающие ожидали прибывших в здании порта. Это был высокий шумный зал со стеклянным куполом и стеклянными стенами, в центре которого высилось нечто похожее на маяк, вместо прожектора на нем были часы, показывающие местное время.

Алтухову необходимо было пробраться на теплоход. По некоторым причинам он не мог открыто выйти на членов судового экипажа: мало ли на кого можно напороться. Сначала он должен был сам выяснить, какова морально-политическая обстановка на корабле и стал ожидать выхода туристов.

Он внимательно следил за ними.

Это было рискованно, но его плану, его заветному желанию, можно сказать мечте, суждено было осуществиться.

Костя действительно увидел это едва заметное движение руки какого-то пузатого неандертальца в шортах, который бросил свой билет прямо посреди зала.

Алтухов устремился ему навстречу, быстро поднял скомканный билет, похожий на брошюрку, и, выставив вперед фотоаппарат, помчался к входу на теплоход. Тоннель оказался длиннее, чем он ожидал. Костя петлял, огибал все здание порта по периметру и лишь после третьего поворота он вышел на финишную прямую.

Пассажиры уже не шумною толпою, а жидкими струйками стекали с палубы теплохода.

-- Извините, -- начал он на чистом французском издалека, за пятьдесят метров до открытого в борту люка, выпускавшего пассажиров, -- извините, я забыл в каюте свою камеру.

Он размахивал в воздухе билетом и лишь слегка притормозил, когда вспрыгивал на палубу.

Помощники капитана и матросы даже посторонились, чтобы их не задел незадачливый забывчивый иностранец.

-- Камеру забыл, -- самодовольно улыбнулся четвертый помощник, неплохо знавший французский, объясняя поведение Алтухова, -- я его помню.

Он дал знак пропустить француза в его каюту, и Алтухова никто не стал трогать. Костя, изучивший план теплохода, когда еще поджидал его прибытия, рванул в конец коридора и стал спускаться на нижнюю палубу. Там он нашел люк, ведущий в рабочее отделение, спрятался под лестницей и стал думать, что же ему делать дальше.

За последние два дня он стал докой в судостроении и мореплавании, так как изучил не только план "Леонида Прудовского", но и названия многочисленных элементов судна.

Машинное отделение на пассажирских лайнерах этой конструкции было расположено сзади. Это и сейчас чувствовалось, так как прямо под Алтуховым все еще подрагивал уставший механизм, что-то в нем поскрипывало и щелкало, вероятно, энергетическая установка теплохода. Он не был уверен, что машинное отделение таит в себе страшную загадку исчезновения Светланы Сенокосовой, но последняя поездка к Терехову побудила его начать осмотр теплохода именно с машинного отделения.

Вчера Терехов стал вполне членораздельно говорить, и, как показалось Алтухову, оперировать свей памятью, как нормальный человек. Естественно, Евгений Олегович не почувствовал изменений в общении с окружающими, а также того факта, что теперь он упоминал Кипр, жену, поездку на корабле в Египет как недавние явления в своей жизни. Он просто не помнил, что ничего не помнил.

-- Надо же, как он меня долбанул! -- весело и хвастливо рассказывал Терехов.

Он был похож на ребенка, которому неделю не разрешали разговаривать, и вот теперь отрывался по полной программе.

-- Главное, ведь теперь его, наверное, трудно будет найти, как бы он не навредил Наташе. Прикидывался своим парнем и вот на тебе, заманил в ловушку. И нашел место: в пирамиде, подумать только! Вместе мы поднимались по лестнице. Вы не были в Гизе? Ну, что вы! Как можно? Так вот, наша группа дождалась своего часа, пошли мы внутрь самой большой пирамиды. Я, честно признаться, не помню, как там что называется, я вообще имена и названия не запоминаю... Лазы, погребальные камеры, пустые гробницы -- это все по ходу продвижения по этим самым ступеням, поднимающим нас то вверх, то вниз. А я человек любопытный, то есть любознательный...