Heartstream. Поток эмоций - Том Поллок Страница 45

— Они даже угрожали моей маме. Я сообщала об угрозах в полицию, но ничто не могло убедить их всерьез воспринимать группу девушек в интернете. Они сказали, если меня это так беспокоит, мне просто нужно держаться от соцсетей подальше.

Я фыркаю. Это, по крайней мере, не изменилось.

— Цифровая одиночная камера, — отзываюсь я. — Адская альтернатива тому, чтобы они не выполняли свою чертову работу.

Она смеется.

— Именно так. Угрозы были повсюду. Фейсбук, твиттер, тамблер, даже гребаный инстаграм. Я не успевала блокировать людей, и сами усилия были изматывающими.

Она вздыхает:

— Это странно. Хотя я знала, что они неправы, я не могла удержаться от того, чтобы не слушать их. Я начала чувствовать себя виноватой, будто я лгала или просто искала внимания. Несколько раз я задавалась вопросом, может быть, я брежу и галлюцинирую все это время. В конце концов, на трезвую голову это действительно казалось невероятным.

— Трудно избавиться от привычки верить кому-то, — говорю я. Это я усвоила: доверие не рационально, а эмоционально. Оно похоже на религию: если бы у вас были доказательства того, что вы должны доверять человеку, вам бы это было не нужно.

Она кивает и в знак благодарности накрывает мою руку своей. Я позволяю ей.

— Шли дни, недели, месяцы. Ситуация не менялась. Возникло антисообщество — люди, которые мне поверили. Сначала я была благодарна, но потом поняла, что они просто подливали масла в огонь, поддерживая его горение.

Я сходила с ума. Как и мама. Она всегда страдала бессонницей — мой отец ускользнул посреди ночи, и ей не спалось. Вдруг что-то важное исчезнет, пока ее глаза закрыты. Ей приходилось принимать таблетки, чтобы отключиться. Райан обещал пресс-релиз, но тот так и не вышел. Всегда была какая-то деталь, которую нужно было доработать, какая-то заминка в последний момент, и адвокаты просили его подождать. Недели перетекали в месяцы молчания. Мы не виделись неделями. Он продолжал оправдываться. Но потом девушка действительно выследила меня лично, пришла за мной с хоккейной клюшкой. Мне нечему было удивляться. Когда я была в фандоме, мы могли отследить, на каком именно стуле сидит Райан или Ник в зале ожидания аэропорта. Рано или поздно они должны были использовать эти навыки против меня. Тем не менее именно тогда я поняла, что ждать больше нельзя.

Четверг, вечер. В 19:30 ко мне должен был зайти Райан — сначала он сопротивлялся, но я просила и умоляла, и в конце концов он уступил. В 20:00 мы планировали запустить онлайн-трансляцию. Мы сидели бы на диване у меня в гостиной, он положил бы руку мне на живот размером с дирижабль и сказал бы: «Это мой ребенок». Я написала об этом во всех своих аккаунтах, чтобы убедиться, что все это увидят.

Она выдыхает и, кажется, сдувается. Ее взгляд обращается к часам на стене.

— В 19:40, когда он все еще не появился, я начала волноваться. В 19:55 я дрожала и плакала, мама пыталась меня успокоить, но не знала как. В 20:05 я открыла окно чата прямого эфира и наблюдала за тем, как люди в реальном времени называют меня сумасшедшей, шлюхой и лгуньей, и я понимала: это конец. Если я оставлю это без ответа, то докажу их правоту — и навсегда останусь сумасшедшей лгуньей.

Она рассказывала все это так спокойно и отрешенно, будто читала прогноз погоды по радио. Теперь она стоит и разглаживает переднюю часть своих брюк.

— Итак, я взяла телефон, — она поднимает мою трубку со стола, — и поставила его вот так, — она прислоняет его к вазе с фруктами. — Потому что мама отказалась держать его. Она подумала, что это плохая идея. Я встала на колени, на самом деле встала на колени, перед ним, вот так, — она опускается на колени на кафельный пол. — Только так я могла добиться правильного ракурса, чтобы в кадре было лицо. И я начала трансляцию, сказала, что прошу прощения за опоздание и что Райана рядом нет, но я уверена, что он скоро будет. Они хотя бы могли убедиться, что я действительно беременна и мои фотографии были настоящими.

Все еще глядя в темный мобильный телефон, она поднимает торчащий из-под жилета подол рубашки, демонстрируя бледный впалый живот и длинный шрам от аппендицита.

— Прошло десять минут, потом двадцать, и к тому времени я уже понимала, что Райан не придет и я должна закончить трансляцию, но я не могла перестать читать комментарии. Они фотошопили меня на все: на собак, рыб, кучи дерьма, трупы, Пиноккио, Трампа. Это длилось ровно до 20:47. Я помню точно, так как посмотрела на часы в углу экрана.

Я пытаюсь представить это. Унижение, которое, должно быть, сжигало ее изнутри. Чувство, что все рушится, без выхода, без плана, без шанса что-то исправить.

— Что случилось в 20:47?

Она поворачивается ко мне. Ее улыбка такая же широкая и блестящая, как замерзшее озеро.

— Полиция выломала дверь. Какой-то мерзавец вызвал их и сказал, что по такому-то адресу террористы делают бомбы. Восемьдесят тысяч человек должны были увидеть, как они врываются с оружием и щитами и впечатывают нас лицами в ковер. Как будто я оказалась на сцене на Уэмбли. Материалов для мемов было более чем достаточно.

Я сглотнула. Ложный вызов. В Америке, где это явление возникло в сообществе онлайн-игр, из-за этого гибли люди.

— Извини, — искренне говорю я снова.

— О, ничего. Полицейские были довольно обаятельны, когда поняли свою ошибку, и рассыпались в извинениях. Мы угостили их чаем и дижестивом. Они пообещали нам, что возьмутся за расследование ложного вызова, хотя мы все понимали, что они мало что смогут сделать. Это было бы даже к лучшему, если бы я обратила внимание.

— Что ты имеешь в виду?

— Я случайно оставила счет за газ невскрытым. Он попал в кадр. Тот, кто вызвал полицию, увеличил масштаб и разглядел мой адрес, — она тяжело сглатывает. — Если бы я была в здравом уме, я бы поняла, что знают не только газеты — весь проклятый интернет теперь в курсе, где я живу, что могло бы подготовить меня к тому, что произошло дальше.

К сожалению, тогда моя голова была занята другим.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Кэт

— Где ты? — кричу я облезлым стенам.