Владимир Сорокин - Роман Страница 47

- Значит, главное - полежать, пить порошки, делать перевязки. Есть получше... Я вас навещу.

Дверь за ним захлопнулась.

"Видно, досталось ему вчера!" - весело подумал Роман и, вспомнив про ром, засмеялся, - "На кровь похож..."

Дверь приоткрылась, и вошла Татьяна.

- Едут ваши, - произнесла она, глядя своими внимательными глазами. Роман, с лица которого еще не сошла улыбка, смотрел на нее с нескрываемым интересом.

- Отчего Клюгин так выбежал? - спросила она, отводя глаза.

- Испугался встречи с моими. Они вчера его вывели из себя.

Татьяна улыбнулась, и глаза их вновь встретились.

"Какое чудное создание. Почему я раньше не обратил на нее внимание?" подумал Роман и спросил, - А где же ваш батюшка?

- Он на делянки поехал. Там артельные просеку делают.

Положив обе руки на высокую спинку подножья кровати, она смотрела куда-то вбок.

"Как она мила" - думал Роман, глядя на хрупкие плечи и тонкие, по-девичьи беззащитные пальцы - "Как же она все-таки мила!"

- Татьяна Александровна, скажите... - произнес он, желая только одного чтобы она посмотрела на него.

Она подняла взгляд, глаза их встретились.

- Скажите пожалуйста, - проговорил Роман, чувствуя, как в груди у него при ее взгляде вскипает жаркая волна, заставляющая его трепетать, - Скажите, повторил он, и она, почувствовав все, снова отвела глаза. Щеки ее заалели.

"Господи, как быстро!" - мелькнуло в голове Романа.

Потупив очи, она стояла перед ним - стройная, прелестная девушка с заалевшими щеками. Внизу послышался шум.

- Это ваши, - очнулась Татьяна от забытья и, коснувшись ладонью щеки, не взглянув на Романа, вышла.

- Это наши, - автоматически повторил Роман, - Наши. Они ведь забирать меня приехали.

Он вздрогнул.

"Значит, я уеду отсюда? Как же так... Уеду. не буду видеть ее? Да.. Но там моя картина, мой дневник... занятия. Занятия? Черт возьми. Как же я ее не увижу? Теперь ведь мне непременно надо видеть ее."

Послышался скрип ступеней, и в комнату вошли Антон Петрович с Лидией Константиновной. Таня вошла следом и стала у двери.

- В здравии, в здравии! - загремел дядя, обнимая Романа и целуя его в обе щеки, - Вот он. Зигфрид наш!

- Ромушка, мальчик мой! - обняла его тетя из-за спины Антона Петровича, Господи!

Сквозь объятия и руки родных Роман взглянул на Таню. Она смотрела на происходящее с какой-то радостной грустью, глаза ее радовались, а губы были грустны.

- Как же ты его, а? Расскажи немедля! - гремел дядя, - Я видал, он там висит распяленный! Матёрейший волчище! Как ты его?! Ну, это же невозможно, господа хорошие!

- Антоша, оставь Ромушку в покое, я умоляю тебя! - тетя оттаскивала своими тонкими руками Антона Петровича, - Он же только недавно был без памяти! Татьяна Александровна, голубушка, скажите хоть вы ему!

- Да, да, - произнесла Татьяна, стараясь не смотреть на Романа, - Только что был доктор Клюгин. Он говорил о покое, оставил порошки... вот, они у меня, - Из кармашка платья она достала коробочку с порошками и протянула тетушке.

- Что, он был уже? - удивилась Лидия Константиновна.

- Да был. Был и ушел.

- Так это его экипаж у крыльца?

- Должно быть его. Я оставлю вас? - спросила Татьяна, отдав порошки тете.

- Спасибо вам, голубушка, - проговорила тетя, целуя Татьяну.

- Бог наградит вас за заботу о страждущем! - Антон Петрович подошел к девушке и, решительно взяв ее руки, расцеловал их, чем поверг ее в еще большее смущение.

Она быстро вышла с выражением такого невинного смущения, что Роман содрогнулся. Горячая волна снова ожила у него в сердце.

- Милое дитя! - произнес Антон Петрович в след Татьяне, - Вот послал Бог лесничему утешительницу на старости лет. Ангельское создание.

- Ромушка, милый наш, как ты себя чувствуешь? Говори, не томи нас! - тетя села на кровать к Роману и, обняв, поцеловала в висок.

- Прекрасно, прекрасно я себя чувствую, тетушка, - ответил Роман, внутри несколько расстроенный уходом Татьяны.

- Клюгин был? Он перевязку сделал? Не загноилась рана твоя?

- Все прекрасно, тетушка. Все хорошо.

- Да чего ж хорошего, мальчик мой! Ты же на волосок от смерти был. Ну зачем, зачем ты пошел не с нами?!

- Тетушка, милая, я ни о чем не жалею, ни о чем! - отвечал Роман, все думая о Тане, - "Отчего ж она ушла? Я даже не успел поговорить с ней".

- Вот это слова настоящего мужчины! Воина! Молодец. Коли бросился зверь не беги, а прими бой!

- Дядюшка, это не он на меня бросился, а я на него.

Воспенниковы замолчали.

- Как - ты на него? - спросила тетя, непонимающе глядя на Романа.

- То есть как это? - спросил Антон Петрович.

- Очень просто. Я шел, увидел, как волк жрёт лосенка. Меня это просто взбесило. Я вытащил нож и бросился на него. Он немного отбежал, а потом развернулся и принял бой. Вот и все.

Прошли несколько беззвучных секунд, затем тетушка поднесла руки ко рту и, склонив голову, прошептала:

- Боже, Боже мой...

Антон Петрович, стоявший после вышесказанного неподвижно, подошел к Роману, наклонился и поцеловал его в голову. Выражение лица его при этом было тяжелым. Затем он отошел к окну и со вздохом скрестил руки на груди.

- Успокойтесь, тетушка, - Роман обнял Лидию Константиновну за плечи, - Все позади.

- Боже, Боже мой... - повторяла тетя, спрятав нижнюю часть лица в ладони.

- Полноте, тетушка! - улыбнулся Роман, - Зачем так переживать?

Лидия Константиновна опустила руки и произнесла как можно серьезнее:

- Обещай мне Роман, что... что такое никогда больше не повторится. Обещай светлой памятью твоих покойных родителей.

- Обещаю, тетушка, - ответил Роман и поцеловал тетину руку.

Слышно было, как под окнами Савва разговаривал в своей прибауточной манере с кучером Клюгинского экипажа.

- Где же твой спаситель? - спросил Антон Петрович, глядя в окно.

- Татьяна Александровна сказала, что поехал на делянки.

- Да. Вовремя он тогда тебя встретил.

- Господи, да мы все должны молиться на Адама Ильича! - воскликнула тетушка, - Если бы не он! Чтобы было б, а? Вы понимаете, что могло бы случиться? Ты бы мог просто кровью изойти и погибнуть в лесу! Ты понимаешь это?

Улыбаясь, Роман кивал. Сегодняшнее утро словно приоткрыло перед ним новую неведомую дверь, за которой начинался чудный, переливающийся радугами мир. Он еще не видел этого мира, но уже мог почувствовать его пьянящую прелесть, от которой у него так сладко замирало сердце.

"Я будто заново родился этим утром", - думал он, не слыша тетушкиных причитаний, - "Она словно разбудила меня. Хотя нет - разбудило солнце, а она вошла следом. Как это было прелестно - видеть ее, говорить с ней. Она вон там стояла, говорила со мной. Как она смутилась от моего взгляда! А эти руки, милые, совсем еще детские руки. Но глаза умны не по-детски. А выбежала тогда, как ребенок, как девочка! И сколько в ней простоты и доверчивости. Эти фразы. Она прятала за ними простоту, искренность и доверчивость. То, что так легко разрушается людьми. То, что я растерял за эти три года..."

А тетушка, между тем, раскрыв внесенный Саввой чемодан, достала белье и летний костюм Романа, стала раскладывать на кровати. Антон Петрович с пустым чемоданом спустился вниз, тетушка хотела было помочь Роману переменить нательную рубашку, но он наотрез отказался, и она вышла тоже.

Облачившись в светлые брюки и кремовую рубашку с сиреневым бантом, Роман повесил левую руку на приготовленную тетей перевязь и хотел уже спуститься вниз за всеми, но взгляд его случайно остановился на одной вещице, стоящей сверху на этажерке. Это была небольшая фарфоровая статуэтка лесной богини Дианы, сделанная, по-видимому, в Мейсоне. Маленькая богиня мгновенье назад выпустила стрелу из золотого лука и теперь, замерев, следила за ее полетом.

Кончиком пальца Роман провел по маленькой руке, сжимающей лук. Рука была хрупкой, тоненькой, но и в то же время сильной, уверенной.

"Хрупкое может быть сильным," - безотчетно подумал Роман, - "И это по-настоящему красиво".

Повернувшись, он окинул взглядом деревянную комнату, словно благодаря ее за все то новое, что вошло в него здесь сегодня. Внизу за окном слышались голоса. Один из них принадлежал Татьяне.

"Еще вчера я бы не выделил этого голоса", - радостно подумал Роман, - "А сегодня я слышу его отдельно от всех других".

Он прошел в дверь и по винтовой лестнице стал спускаться вниз.

Спустившись, он прошел по коридору и вышел на крыльцо. Перед ним стояла старая дядина коляска, запряженная Костромой, с Саввой на козлах, который, завидя Романа, привстал и, кивая плешивой головой, запричитал:

- Здравия желаем. Роман Лексеич, здравия желаем, многоспасительный наш!

- Здравствуй, Савва, - кивнул Роман старику, ища глазами среди суетящихся у коляски родственников Татьяну.

Но ее там не было.

Роман оглянулся и вздрогнул - она стояла рядом с ним, за обвитым плющом столбиком крыльца, и смотрела на него.

- Вы... - произнес Роман и замер, не в силах оторваться от ее глаз.