Константин Кунин - За три моря. Путешествие Афанасия Никитина Страница 5

Пока Никитин расспрашивал земляков, купец из Самарканда Али-Меджид разговаривал с шемаханским послом Асан-беком. Потом он подошел к Никитину и вынул из-за пазухи помятую, покоробленную тетрадь.

– Твоя? – спросил он.

Афанасий узнал свою тетрадь, куда заносил все, что случалось в пути. Записками своими он очень дорожил.

– Спасибо тебе, добрый человек! – вскричал он радостно. – Как довелось тебе ее сохранить?

– «Уважай писания человека мудрого» – гласит наша пословица. Не раз я видел, как писал ты по вечерам, заметил, как берег ты эту тетрадь. Стали татары шарить в твоих коробьях – уронили ее на дно ладьи. Когда сошел вечер, я потихоньку и подобрал ее.

– Век не забуду твоей заботы! – благодарил Али-Меджида Афанасий.

Вместе с товарами пропали любимые книги Никитина, которые он всегда возил с собой. По церковнославянским книгам Афанасий следил, когда надо соблюдать посты и праздники, и вел счет дням. Любил он читать и «Сказание об Индийском царстве» и «Сны царя Шахаиши». Он сам переписал эти повести из старого, залоснившегося и полуистлевшего сборника, который принадлежал игумену[30]тверского Заиконоспасского монастыря.

Потеря товара и любимых книг очень печалила Никитина. «Делать нечего, – думал он. – Возвращаться нельзя, да и незачем. Надо ждать удачи за морем. Не все еще потеряно».

Кашкин, Юша и Али-Меджид вернулись к себе. Корабль и ладья снова двинулись в путь.

Прошло несколько дней. Уже близок был дербентский берег, когда на закате набежала буря. Сразу потемнело небо, заходили волны. Сначала на корабле слышали окрики с ладьи, потом шум волн и свист ветра заглушили все.

Пять дней бушевала непогода, а на шестое утро буря стихла, и к полудню корабль подошел к Дербенту.

В стране ширванского шаха

Дербент

Длинный узкий город, тесно зажатый между двумя упиравшимися в море стенами, уступами поднимался в горы. Эти стены были когда-то выстроены, чтобы преградить северным кочевникам доступ в Закавказье и Персию, и тянулись от моря к горам.

Надо сказать, что место было выбрано очень удачно. Отроги Кавказского хребта, не доходящие до Каспийского моря, оставляют на всем побережье современного Дагестана полосу низменности. Но у Дербента они подходят к морю вплотную, спускаясь к нему крутыми террасами. Тут проходил единственный караванный путь, и здесь он был перехвачен двойной стеной.

Город Дербент был привратником, охраняющим торговые пути Ширвана. Сам город вел большую торговлю с кавказскими землями, Поволжьем, Персией, туркменскими племенами.

Ширванское государство на каспийском побережье Кавказа, в котором находился Дербент, было небольшим, но самостоятельным. Самым крупным из его городов была Шемаха. К югу от Шемахи находился Баку.

Купцы, проезжавшие из Персии и других стран через Кавказ на Волгу, не могли миновать Ширван. Они делали подарки ширванскому шаху, чтобы без помехи проехать через его владения, торгуя по пути. И шах покровительствовал купцам, потому что это было ему выгодно.

В тот день, когда корабль Асан-бека подошел к Дербенту, у берега стояло много судов: неуклюжие парусники из Персии, туркменские челноки, струги[31] из волжского устья. Но, как ни вглядывался Никитин, он нигде не видел знакомой ладьи. «Видно, загубила их буря», – решил он.

А к кораблю уже спешил на маленьком челне гонец от московского посла Василия Папина, прибывшего в Дербент за две недели до Асан-бека.

Гонец Махмед, служивший у Папина переводчиком, повез русских купцов на берег.

Когда челн отошел от корабля, он сказал:

– А вашу-то ладью буря поломала да на кайтахский берег выкинула. Всех людей, какие в ней были, кайтахи в плен забрали.

– Какие такие кайтахи? – спросил Никитин.

– Живут тут в горах кайтахи, – охотно рассказывал Махмед. – Дурной народ, воровской. По дороге торговых людей грабят, а иных и продают в Персию или за море.

Путники ходят в те места с провожатыми, и то кайтахи с каждого выкуп берут: возьмут со вьюка по три монеты и пропустят. Выходят они с гор к морю и залегают в степи да в камыше. Разобьется судно – набежит их ватага и все разворует.

– Кто же правит ими? – спросил Никитин.

– У них есть свой хан, родственник шемаханского шаха.

Челн подошел к берегу. Узкие, мощенные острым камнем улочки и переулки круто поднимались в гору. По ним бежали ручейки грязной воды. Вдоль улочек тянулись глинобитные дома без окон. На плоских крышах сидели люди.

Зазывания лоточников, продавцов воды и сладостей, скупщиков сырья, крики ослов, вопли погонщиков верблюдов, дробный стук молотков в лавках медников, звон колокольчиков вьючных коней, скрип огромных колес, лай облезлых бродячих собак – все это сливалось в непрерывный гул и грохот.

Притихшие и настороженные, шагали русские купцы за своим проводником по грязным улочкам и маленьким круглым площадям, мимо темных лавочек, водоемов, где плескались дети и утки, мимо окруженных тутовыми деревьями[32] мечетей. Наконец подошли они к невысокому длинному дому.

– Караван-сарай, а по-вашему – подворье[33]. Здесь остановился посол московского князя, – объяснил проводник.

И они вошли в низкие ворота.

Посол Василий Папин, к которому Афанасий обратился с просьбой помочь ему вызволить из плена своих товарищей, не хотел вмешиваться в эти дела. Папин был человек осторожный. Посол был доволен, что ему удалось в целости довезти дорогой княжий дар – девяносто кречетов[34] – и теперь ждал, когда шемаханцы соберут ответные дары, чтобы тронуться в обратный путь.

И только после долгих упрашиваний Никитина он обещал при случае похлопотать перед шемаханцами за горемык, томившихся в кайтахской неволе.

Афанасий поспешил к Асан-беку. Он застал шемаханского посла за выгрузкой привезенных из Москвы товаров и подарков. Сидя на палубе своего корабля, посол наблюдал, как рабы его повелителя тащили по сходням вьюки с холстом, кожей и мехами, катили бочки воска, бережно несли клетки с кречетами.

Никитин рассказал Асан-беку про товарищей и попросил его замолвить перед шахом словечко, чтобы выручить купцов из кайтахской неволи.

Выслушав его, посол ответил:

– Чем я могу помочь тебе? Я должен ждать, когда мой повелитель, светлейший шах, позовет меня к себе. Сам к нему явиться я не смею.

– Что же, погибать нашим людям в кайтахской яме?! – воскликнул Никитин.

– Зачем погибать? – ответил посол и, подумав, прибавил: – Подожди. Завтра я поеду к дербентскому правителю Булат-беку. Должен ему рассказать, как съездил на Русь. Он мне близкий родственник, спрошу у него доброго совета. Подожди.

Ранним утром Асан-бек уже встал и начал собираться в путь. Раб-персиянин выбрил ему голову, подкрасил бороду. Потом с помощью слуг Асан-бек облачился в синий с золотом халат и обул высокие сапоги из красной мягкой кожи. Бритую голову посла рабы красиво обернули длинным куском белоснежной ткани.

Асан-бек сел на сухого стройного коня и в сопровождении слуг отправился вверх, к крепости, где жил правитель Дербента.

Опять пришлось ждать Никитину.

Воспользовавшись отъездом хозяина, слуги Асан-бека разбрелись кто куда. Одни ушли побродить по базарам, другие нашли в городе знакомых и родичей, третьих сморил зной, и они спали, раскинувшись на солнцепеке.

Только перед закатом вернулся Асан-бек на корабль. Весело кивнув поджидавшему его с нетерпением Афанасию, он сказал:

– Дело твое устроил. Слушай! Булат-бек разгневался, когда узнал, что сделали с русскими кайтахи. «Другой раз купцы к нам не поедут, – сказал он, – надо их выручать». От Булат-бека поскакал джигит к светлейшему шаху в Шемаху. Наш шах женат на сестре кайтахского хана. И если шах пожелает заступиться за спутников твоих, хан не станет с ним ссориться. Дружба шаха Ширвана важнее для кайтахского хана, чем выкуп за небогатых купцов. Жди теперь, что ответит шах.

– А когда? – нетерпеливо спросил Никитин.

– Туда три дня, назад три, там два дня… – подсчитал Асан-бек, загибая пальцы. – Через восемь дней назад прискачет.

Прошло пять дней. Корабль давно разгрузили. Асан-бек переселился в город. Перебрался туда и Афанасий. Он поселился в том же караван-сарае, где жил русский посол Папин, но каждый день с утра приходил к Асан-беку.

И каждый раз Асан-бек говорил ему:

– Рано пришел! Никто еще не приехал! Жди.

Тогда Никитин отправлялся бродить по городу. Он ходил по базарам, побывал на конском торге, где стройные и ловкие горцы продавали персидским купцам горячих скакунов.

Подолгу сидел он на берегу, глядел на неустанно бегущие морские волны с белыми барашками и на неподвижные песчаные волны – дюны, поросшие тощим колючим кустарником и молочаем[35], бесконечными рядами тянувшиеся у подножия террас.