Борис Садовской - Пшеница и плевелы Страница 5

Тут можно читать бесплатно Борис Садовской - Пшеница и плевелы. Жанр: Проза / Русская классическая проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Борис Садовской - Пшеница и плевелы

Борис Садовской - Пшеница и плевелы краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Борис Садовской - Пшеница и плевелы» бесплатно полную версию:
Два человека. Один мог бы расшифровать подаваемые ему свыше знаки судьбы, но оказался не в силах совместить в своей душе священное с порочным, серафическое с демоническим — и в брошенном судьбе вызове проиграл. Проигрыш — смерть. Другой никогда не задумывался о высших предначертаниях: судьба вела его по пути множества таких же, шифр жизни был несложен, но, свернув с этого пути и став убийцей своего приятеля, Мартынов, так же как и Лермонтов, проиграл в схватке с Роком.

Борис Садовской - Пшеница и плевелы читать онлайн бесплатно

Борис Садовской - Пшеница и плевелы - читать книгу онлайн бесплатно, автор Борис Садовской

Деньги они тогда же сполна получили и зашли в Бубновский трактир. И подвернись им на грех полковник Древич, вы не изволите знать-с? С барином нашим в одном полку служили.

— Знаю.

— Ну, известное дело: сели закусить. Что уж там было и как, барин припомнить не могут, а очнуться изволили они у полковника. Хвать-похвать, ан бумажника-то нет.

— Так.

— Полковник им резоны начал представлять. Деньги, слышь, через полицию разыщем, а ты покамест оставайся у меня. Юрий Петрович и жили у них ровно две недели. Только накануне Ивана Постного полковник вдруг приказали закладать лошадей. Служба, дескать; никак нельзя. И уехали в Арзамас. А барину беленькую покинули.

— Ну?

— Оставил я Юрия Петровича до послезавтраго. Обязался денег достать.

— Откуда?

— И сам не знаю-с. Авось Господь пошлет.

— А Мишель?.

— Их я еще чудней сыскал. Как только, значит, с барином расстался, вхожу в трактир Обжорииа, глядь, а барчук тут как тут. Винцо пьют и в карты играют.

— В карты?

— Так точно-с. С ним двое каких-то: один, похоже, подьячий, а другой, надо быть, гусар. И сразу видать, что барчук проигрались: страсть сердиты. Я, мол, пожалуйте, сударь, со мною: барыня беспокоятся. Так он меня чубуком.

— Ну вот что, Афродит: я сам туда съезжу.

— Пирожки, пирожки! Слоеные с говядиной, кондитерские с яблочком!

— Муромские калачи, калачики горячи!

— Вот пышки, блины, оладьи!

— Огурчики из Подновья, астраханские арбузы, персидский виноград!

— Анис и малет, едят и хвалят; яблоки садовые продаются!

— Лежит Лазарь, лежит весь изранен…

— Подайте слепому Христа ради.

— Ты прекрасная мати пустыня…

— Перцу, перцу!

— Пряники тульские, вяземские, тверские! На имбире, на малине, на мяте, на цукате!

— Московская коврижка, калужское тесто! Папошник медовый!

— На украшение святой обители…

— Бог спасет.

— Пожертвуйте на колокол, рабы Господни!

— Перцу, перцу! Цареградский, ариванский, забалканский! Перец запалющий, самый злющий! Перец жжет и палит и старуху набок валит!

— Пирожки, пирожки!

— О, птицаСиница,Твои крылья золотыеУлететь от нас хотели!

— Смотри, как донской казак Платов разит французских солдатов и как Наполеон готовит суп из ворон. На здоровье, голубчики!

— Когда легковерен и молод я был, Младую гречанку я страстно любил.

— Помогите благородному человеку. Же ву при кельк шоз. Служил в кавалерии, в артиллерии, в пехоте и во флоте. Был у Шереметева певчим, теперь ходить не в чем. Жена вдова, дети круглые сироты. Будьте благодетелем.

— Перцу, перцу!

По дребезжащим половицам прошел Николенька в большую грязноватую комнату.

Между развалившимся буфетом и хромым диваном, под осыпавшейся люстрой, спит за столом среди тарелок и стаканов, уткнувшись лицом в груду карт, растрепанный Мишель.

В углу за бутылкой беседую! двое. Короткая пауза. Усач в голубом гусарском доломане проворно вскочил и с достоинством расшаркался перед Ни-коленькой.

— Вы кстати подоспели, милостивый государь. Нам необходимо расчесться с вашим приятелем.

— А много он проиграл?

— Только двадцать тысяч.

Мишель приподнял голову и зевнул. Опухшие сонные глаза уставились на люстру.

— Мишель, образумься.

Мишель захохотал и, прыгнув, как кошка, потащил Николеньку к окну.

— Слушай: сейчас мне привиделся сон. Сижу я здесь, понтирую, и вдруг вбегает маленький белый олень с золотыми рожками. А за ним старик. И слышу: поставь на пе три раза три тысячи.

Николенька бросил на грязную скатерть пачку ассигнаций.

— Мне удалось занять три тысячи ровно.

* * *

В гербе Мартыновых щит делится на две части. В верхней на серебряном поле из облака выходит в латы облаченная рука с мечом. В нижнем по полю голубому меж двух серебряных звезд полумесяц рогами кверху; над ним третья звезда.

— Ну, поздравляю, Мишель: сон в руку.

— Погоди, сначала разочтемся. Я выиграл двадцать четыре тысячи. Двадцать по картам, три тысячи твоих, остается еще одна.

— Давай ее мне. Подарю Афродиту на свадьбу.

— Хорошо. Только жаль, что ты выгнал банкометов. Славные они, особенно гусар.

— Стыдись, любезный. Что за дружба с шулерами?

— Ну, так еще шампанского! За твое здоровье.

— Послушай, Мишель, нам надо поговорить. Объясни, пожалуйста, откуда у тебя такие замашки? Владимир уверяет, что эта манера твоя, а мне сдается, что ты и сам своей манере не рад. Почему ты не хочешь сдержать себя?

— Мне так нравится.

— Неужели природное чувство долга совершенно отсутствует в душе твоей?

— Сказать тебе правду, Николенька? Мне все равно.

В книжном шкапу Соломона Михайлыча три полки.

На верхней большая Елизаветинская Библия в темно-коричневом с медными застежками переплете, творения святых отцов и требник Петра Могилы. На корешках желтой кожи тисненые серебряные литеры; обрез красный.

Среднюю полку занимает Кантемир, Ломоносов, Державин, Петров, Херасков; труды Карамзина-историографа, Дмитриева-министра, Жуковского, воспитателя царских детей, храброго партизана Дениса Давыдова, кривого Гнедича, Козлова-слепца, Батюшкова, что сидит в сумасшедшем доме. Вот пиэса «Любовное волшебство». Эту веселую книжку презентовал с надписанием сам покойный автор, служивший вице-губернатором в Пензе, известный стихотворец князь Иван Михайлович Долгорукий. Еще подарок: исторический роман соседа по имению и племянника по матери Миши Загоскина «Рославлев». Все книги в синем и зеленом сафьяне, с золотым обрезом.

Нижняя полка для умозрительных и религиозных трактатов. Тут и Фомы Кемпийского «О подражании Христу», и «Серафимский цветник» Иакова Бема, и Эккартсгаузена «Ключ к таинствам натуры», и «Приключения по смерти» Юнг-Штиллинга, и «Наркисс» Григория Саввича Сковороды.

— Я вам не помешаю, Соломон Михайлыч?

— Володя, это ты? Входи, не стесняйся. Что отец?

— Папенька здоров, благодарствуйте.

— Полно, здоров ли? Он что-то не в духе.

— Оттого, что мне пора в Москву. А я все собираюсь спросить вас, Соломон Михайлыч: что есть Священный Союз?

— Как что? Разумное братство трех величайших монархий на основах христианской религии.

— Это я знаю. Но почему же в Союзе всего только Австрия, Пруссия и Россия?

— А кто бы мог с ними соединиться? Франция, что ли? Она отошла от Христа. Англия? Жестокая политика ее враждебна евангельскому слову. И ежели хочешь знать. Союз для того и создан, чтобы бороться с этими нечестивыми государствами.

— Понимаю, Соломон Михайлыч.

— Поищи на нижней полке зеленую тетрадь. Нашел? Это указ об учреждении Священного Союза. Слушай. — «Самодержец народа христианского есть Тот, Кому собственно принадлежит держава, то есть Бог наш. Божественный Спаситель Иисус Христос». Запомни это, Володя. Навсегда обязаны все мы признать главенство Христовой Церкви и утвердиться в исполнении ее законов.

Афродит ко дню ангела старой барыни нарисовал акварельный портрет ее.

В отчетливых, ровных, немного тусклых тонах розовеют моложавые черты красивой старухи. Из-под блондового чепчика седые кудри выбиваются затейливыми завитками. Лицо круглое, с приветливой улыбкой; в черных живых глазах благородство и сила воли: фамильные столыпинские черты. С плеча спускается на белый атласный капот турецкая шаль.

Портрет вставлен в синее паспарту с золотым бордюром.

— Афродит, куда ездил барин?

— На охоту, сударыня.

— Не говори пустяков. Где он был?

— На ярмонке, сударыня.

— Подай табакерку. Играл?

— Так точно.

— С кем, не знаешь?

— Не могу знать.

— Дай мне платок. А теперь подойди поближе. Юрий Петрович здесь?

— Не могу знать, сударыня.

— Опять ты врешь, Афродит. Мне все известно от Древича. Не смей ничего скрывать.

— Слушаю, сударыня; виноват.

— Помни: если они повстречаются, я тебя сдам в солдаты.

Юрий Петрович расстался с Кексгольмским полком двадцати трех лет.

Добродушный и беспечный, как дитя, он рожден красавцем. Тугие завитки каштановых кудрей, глаза как море, античный овал лица.

У дамского идола не было счета победам.

Если к столу подавался, поросенок, жаренный с кашей или холодный в сметане, Юрий Петрович изящно закусывал водку поросячьим ухом. Веселясь на полковых пирушках с Эгмонтом и Древичем, мог сразу осушить бутылку шампанского. Кто-то обмолвился про него:

Свиным закусывает ухом,Бутылку выпивает духом.

Еще юнкером успел Юрий Петрович промотать почти все отцовское имение. Легкомысленно-беспутная Венера, сжалившись над опрометчивым любимцем, уговорила слепого Гименея помочь ему. Юрий Петрович выгодно женился.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.