Абрам Терц - Суд идет Страница 5

Тут можно читать бесплатно Абрам Терц - Суд идет. Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Абрам Терц - Суд идет

Абрам Терц - Суд идет краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Абрам Терц - Суд идет» бесплатно полную версию:

Абрам Терц - Суд идет читать онлайн бесплатно

Абрам Терц - Суд идет - читать книгу онлайн бесплатно, автор Абрам Терц

Пластинка была разбита, и вечер испорчен. Муж перешел границы ее терпения. Как только откланялись последние гости, Марина объявила войну.

Владимир Петрович довольно успешно парировал первые удары, отметив, что порядочная женщина, танцуя танго, не позволит Карлинскому гладить себя по спине. Тогда она припомнила ему гипсовый бюст, и вульгарную речь за столом, и следователя, с которым он шушукался чуть ли не весь вечер, и, не дожидаясь ответа, с ходу, повела развернутое наступление.

Ее лицо светилось от гнева. Раскаленное добела, оно было острием, готовым вонзиться, а тело, обтекаемое, как торпеда,- целясь наверняка нетерпеливо подрагивало.

Крутые меры не пугали Марину. Она понимали, что на войне сострадание так же опасно, как измена. Ей казалось бестактным - пули дум-дум и ядовитые газы считать негуманным оружием. Марина была достаточно умна, чтобы догадываться о том, как больно умирать обожженному обыкновенным термитом.

- Ах так? - сказала она, услышав какую-то резкость.- Знай же - ребенка у нас не будет: я сделала аборт.

Это было подобно взрыву атомной бомбы. Число жертв и разрушений в первый момент установить невозможно. Все стерто с лица земли, и сражаться больше не с кем. Но где-то, на окраине, хоть один человек, да уцелеет.

Он встает, и встряхивается, и крутит в пальцах чайную ложечку, залетевшую к нему в рукав с витрины какого-нибудь (тоже взорванного) ювелирного магазина. И видит, что кроме этой ложечки ничего у него нет - ни дома, ни семьи. Потом вспоминает дальше и видит, что долго-жданная дочка погибла при катастрофе, и сворачивая ложечку в задумчивый узелок, замечает еще, что вдвойне опозорен - как муж и как прокурор. И не понимает, что же делать ему с исковеркан-ной ложечкой, а также - причем здесь гражданин Рабинович, когда его собственная жена... И говорит:

- Что ты наделала! Что ты наделала!

И чтобы не убить, дает пощечину.

Чтобы он ее не убил, Марина скрылась у себя в комнате. Она не плакала. Сидя перед зеркалом, она гладила пуховкой оскорбленную щеку и подбирала перекошенный от боли рот, казавшийся слишком большим для ее лица.

Глава III

"Спартак" наступал. Центр нападения - заслуженный мастер спорта Скарлыгин - пробивался к воротам противника. Счет был 0:0. У всех занялся дух.

Тысячи зрителей, в том числе прокурор Глoбов, впившись глазами в тело прославленного спортсмена, объединенным усилием толкали его вперед. Но тысячи других воль, что боролись на стороне "Динамо", воздвигали на пути Скарлыгина бесчисленные преграды, желали ему споткнуться, упасть, сломать шею. И потому мяч, ринутый могучею ногою, не летел по прямой, как можно было от него ожидать, а метался растерянно, путаясь в бутсах и приводя в замешательство игроков.

Владимир Петрович изо всех сил старался помочь "Спартаку". Напрягая мускулы, он видел, что оборона противника начинает слабеть. Удвоил натиск она поддалась. И тогда, очертя голову, он ударил, и еще раз ударил, и еще, и еще...

Футбольный матч - в острейшие секунды игры - все равно что обладание женщиной. Ничего не замечаешь вокруг. Одна лишь цель, яростно влекущая: туда! Любой ценой. Пусть смерть, пускай что угодно. Только б прорваться, достичь. Только б заслать в ворота самой судьбою предназначенный гол. Ближе, ближе, скорее... И уже нельзя ждать, нельзя отложить до другого раза...- Ну, я прошу тебя, Марина, понимаешь, прошу!..

Центр нападения, Скарлыгин, подобрался к воротам "Динамо". Вратарь Пономаренко, по-мальчишески юркий, пританцовывал от нетерпения, готовясь к прыжку. А сзади уже наседали запыхавшиеся защитники.- Бей, Саша! Бей! стонал стадион.

Пономаренко покатился кубарем, прижимая мяч к животу. Скарлыгин тоже упал, но сейчас же вскочил на ноги, подброшенный ревом толпы. Он уже не мог остановиться, потому что цель, ради которой ему пришлось столько выстрадать, была рядом, и тысячи людей требовали победы, и до конца игры оставалось полминуты. Скарлыгин нанес удар. И еще раз ударил, и еще...

...Когда объявили ничью, Владимир Петрович обиделся: - Гнать надо судью. Непорядок - забитый гол отменять.

- А твоего Скарлыгина - судить за грубое нарушение правил,подсмеивался следователь Скромных, известный своими симпатиями к "Динамо".Разве это допустимо? Живот у человека - самое деликатное место. Простым кулаком убить можно.

- Но мяч все-таки в воротах?! Так или не так?

Обе команды уже уходили с поля - в пыли, тяжело дыша, под звуки спортивного марша. Плелся маленький Пономаренко, согнувшись в три погибели. Хромал исполин Скарлыгин. Ему свистели, улюлюкали со всех трибун стадиона. И он еще жалобнее волочил здоровую ногу, чтобы чем-нибудь оправдать свою проигранную победу.

- А я понимаю Скарлыгина,- рассуждал Владимир Петрович, дожидаясь, пока схлынет народ.- В горячке не разбираешь. Бьешь - и все тут. Когда ворота рядом - миндальничать не приходится. Все способы допустимы...

И он принялся проводить какие-то аналогии, затронул политику и еще что-то. Аркадий Гаврилович плохо его слушал.

- Антисемитизм во имя интернационализма или интернационализм во имя антисемитизма? - переспросил он, явно не улавливая, о чем идет речь.

Глoбов начал объяснять, но тот перебил с полуслова. Видать, ни за что не желал уступить первенство "Спартаку":

- Все это верно... Однако футбол - не политика. И вообще, знаешь, не люблю я в высокие материи забираться. Это уж твое прокурорское дело теории подводить. А я - практик. Растолкуй мне лучше историю с твоим Рабиновичем.

Сережа с вокзала проехал прямо к бабушке:

- Ты вырос и загорел.

Не вставая, она протянула руку.

- Ну, куда целоваться лезешь? Погоди - допечатаю страницу.

И застучала в машинку.

- Как дела с картошкой? Дождей испугались? Тоже мне - детки! Мы в твои-то годы по тюрьмам сидели. Есть хочешь? Возьми за окном, разогрей. Да рассказывай ты, рассказывай побыстрее. После успеешь поесть.

Бабушка удивительная. Если б все такими были, коммунизм давно наступил бы. Ее бы - в колхоз. Она - им покажет!

Но выслушав Сережу, Екатерина Петровна молчала. Потом еще свирепее забила в клавиши. Пишущая машинка трещала, как пулемет. Бабушка, попригнувшись на стуле, расстреливала в упор, не целясь.

- Так и знала - опечатка. Придется переписать. Это все ты виноват: под руку разговариваешь.

Она вложила новую обойму. Сережа терся щекой о спинку стула, заглядывал через плечо.

- Целую страницу? Заново? Из-за одной опечатки? Все равно книга твоего писателя никому не нужна.

- То есть как это, не нужна? - изумилась Екатерина Петровна.- Ты сам говоришь - в отдельных колхозах еще есть недостатки. А здесь,- она ткнула в рукопись,- дан образец. Электродоилки, электроплуги. Пусть берут пример. Язык, правда, плох и любви слишком много.

- Я читал,- отмахнулся Сережа.- Все это одно сплошное образцово-показательное вранье.

- Тише! Опомнись!

Но Сережа будто катился с горы: - Я знаю... Я сам видел...

Тогда она поднялась. Если б не морщины,- девочка, ну просто,- девочка. Стриженая, стройная, в белом воротничке.

- Это, это... Ты отдаешь себе отчет, что ты говоришь?

- Знаю... видел...- не унимался Сережа.

- Ничего ты не знаешь. Это враги говорят. Те, кто против... Как ты можешь? Нет, как ты можешь?

Бабушка задыхалась. Сухие, как сено, космы лезли в разные стороны.

- Вовсе я не против... Я и жизнь, и что хотите. Ты, бабушка, вроде отца. С вами и поговорить невозможно. Вот если бы мама была жива...

Он всхлипнул и сразу стал маленьким. Милый, глупый ребенок, сиротинушка ты моя. Ей хотелось поплакать вместе с Сережей. Но она понимала - нельзя - надо пресечь - надо быть строгой.

- Не реви. Ты же взрослый. Мы в твои годы по тюрьмам сидели. Революцию делали.

А он уже ревел, уткнувшись в ее колени. Светлый пушок вился на затылке.

- Сегодня же пойдешь в парикмахерскую. Успокойся, врагом народа никто тебя не считает. А вот самоуверенность у тебя отцовская. Ну что ты в жизни видел? Не реви.

Сережа слушал, как вздрагивают его лопатки, и, удивляясь этому, плакал еще сильнее.

- И с отцом меня, пожалуйста, не сравнивай. Мы с ним - разные люди.

- А мы с тобой? - спросил Сережа, не подымая лица. Он знал, что об этом спрашивать стыдно, но раз уж он плачет, как маленький,- все равно.

- Домой тебе лучше пока не ходить. У них там семейные дрязги. Поживешь у меня.

- А мы уживемся, бабушка? Я своими принципами не поступлюсь!

- Какие у тебя принципы! Ты думаешь, я старая, ничего не вижу, не замечаю. Я, может быть, побольше тебя плохого знаю. Но, Сережа, ведь ты сам понимаешь - надо верить, обязательно надо верить. Ведь этому вся жизнь отдана, это - цель наша...

Сережа лег на спину и открыл глаза.

- Знаешь что, бабушка,- сказал он счастливым, сырым голосом,- я пришел к выводу: нам только одно теперь может помочь - мировая революция. Ты как считаешь - мировая революция будет?

- Ну разве можно в этом сомневаться? Конечно, будет! Давай-ка я тебе поесть разогрею,- сказала бабушка.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.