Владимир Набоков - Отчаяние Страница 5

Любила она меня без  оговорок  и без  оглядок , с  какой-то естественной преданностью. Не знаю, почему я опять впал  в  прошедшее время, -- но все равно, -- так  удобнeе писать. Да, она любила меня, вeрно любила. Ей нравилось разсматривать так  {28} и сяк  мое лицо: большим  пальцем  и указательным , как  циркулем , она мeрила мои черты, -- чуть колючее, с  длинной выемкой посрединe, надгубье, просторный лоб , с  припухлостями над  бровями, проводила ногтем  по бороздкам  с  обeих  сторон  сжатаго, нечувствительнаго к  щекоткe, рта. Крупное лицо, непростое, вылeпленное на заказ , с  блеском  на маслаках  и слегка впалыми щеками, которыя на второй день покрывались как  раз  таким  же рыжеватым  на свeт  волосом , как  у него. А сходство глаз  (правда, неполное сходство) это уже роскошь, -- да и все равно они были у него прикрыты, когда он  лежал  передо мной, -- и хотя я никогда не видал  воочiю, только ощупывал , свои сомкнутыя вeки, я знаю, что они не отличались от  евойных , -- удобное слово, пора ему в  калашный ряд . Нeт , я ничуть не волнуюсь, я вполнe владeю собой. Если мое лицо то и дeло выскакивает , точно из -за плетня, раздражая, пожалуй, деликатнаго читателя, то это только на благо читателю, -- пускай ко мнe привыкнет ; я же буду тихо радоваться, что он  не знает , мое ли это лицо или Феликса, -выгляну и спрячусь, -- а это был  не я. Только таким  способом  и можно читателя проучить, доказать ему на опытe, что это не выдуманное сходство, что оно может , может  существовать, что оно существует , да, да, да, -как  бы искусственно и нелeпо это ни казалось.

Когда я вернулся из  Праги в  Берлин , Лида на кухнe взбивала гоголь-моголь... "Горлышко болит ", -- сказала она озабоченно; поставила стакан  на плиту, отерла кистью желтыя губы и поцeловала мою руку. {29} Розовое платье, розовые чулки, рваные шлепанцы... Кухню наполняло вечернее солнце. Она принялась опять вертeть ложкой в  густой желтой массe, похрустывал  сахарный песок , было еще рыхло, ложка еще не шла гладко, с  тeм  бархатным  оканiем  котораго слeдует  добиться. На плитe лежала открытая потрепанная книга; неизвeстным  почерком , тупым  карандашем  -замeтка на полe: "Увы, это вeрно" и три восклицательных  знака со с eхавшими на-бок  точками. Я прочел  фразу, так  понравившуюся одному из  предшественников  моей жены: "Любовь к  ближнему, проговорил  сэр  Реджинальд , не котируется на биржe современных  отношенiй".

"Ну как , -- хорошо с eздил ?" -- спросила жена, сильно вертя рукояткой и зажав  ящик  между колeн . Кофейныя зерна потрескивали, крeпко благоухали, мельница еще работала с  натугой и грохотком , но вдруг  полегчало, сопротивленiя нeт , пустота...

Я что-то спутал . ?то как  во снe. Она вeдь дeлала гоголь-моголь, а не кофе.

"Так  себe с eздил . А у тебя что слышно?"

Почему я ей не сказал  о невeроятном  моем  приключенiи? Я, разсказывавшiй ей уйму чудесных  небылиц , точно не смeл  оскверненными не раз  устами повeдать ей чудесную правду. А может  быть удерживало меня другое: писатель не читает  во всеуслышанiе неоконченнаго черновика, дикарь не произносит  слов , обозначающих  вещи таинственныя, сомнительно к  нему настроенныя, сама Лида не любила преждевременнаго именованiя едва свeтающих  событiй. {30}

Нeсколько дней я оставался под  гнетом  той встрeчи. Меня странно безпокоила мысль, что сейчас  мой двойник  шагает  по неизвeстным  мнe дорогам , дурно питается, холодает , мокнет , -- может  быть уже простужен . Мнe ужасно хотeлось, чтобы он  нашел  работу: прiятнeе было бы знать, что он  в  сохранности, в  теплe или хотя бы в  надежных  стeнах  тюрьмы. Вмeстe с  тeм  я вовсе не собирался принять какiя-либо мeры для улучшенiя его обстоятельств , содержать его мнe ни чуть не хотeлось. Да и найти для него работу в  Берлинe, и так  полном  дворомыг , было все равно невозможно, -и, вообще говоря, мнe почему-то казалось предпочтительнeе, чтобы он  находился в  нeкотором  отдаленiи от  меня, точно близкое с  ним  сосeдство нарушило бы чары нашего сходства. Время от  времени, дабы он  не погиб , не опустился окончательно среди своих  дальних  скитанiй, оставался живым , вeрным  носителем  моего лица в  мiрe, я бы ему, пожалуй, посылал  небольшую сумму... Праздное благоволенiе, -- ибо у него не было постояннаго адреса; так  что повременим , дождемся того осенняго дня, когда он  зайдет  на почтамт  в  глухом  саксонском  селенiи.

Прошел  май, и воспоминанiе о Феликсe затянулось. Отмeчаю сам  для себя ровный ритм  этой фразы: банальную повeствовательность первых  двух  слов  и затeм  -- длинный вздох  идiотическаго удовлетворенiя. Любителям  сенсацiй я однако укажу на то, что затягивается, собственно говоря, не воспоминанiе, а рана. Но это -- так , между прочим , безотносительно. Еще отмeчу, что мнe теперь как  то легче пишется, разсказ  мой тронулся: я уже попал  {31} на тот  автобус , о котором  упоминалось в  началe, и eду не стоя, а сидя, со всeми удобствами, у окна. Так  по утрам  я eздил  в  контору, покамeст  не прiобрeл  автомобиля.

Ему в  то лeто пришлось малость пошевелиться, -- да, я увлекся этой блестящей синей игрушкой. Мы с  женой часто закатывались на весь день за-город . Обыкновенно забирали с  собой Ардалiона, добродушнаго и бездарнаго художника, двоюроднаго брата жены. По моим  соображенiям , он  был  бeден , как  воробей; если кто-либо и заказывал  ему свой портрет , то из  милости, а не то -- по слабости воли (Ардалiон  бывал  невыносимо настойчив ). У меня, и вeроятно у Лиды, он  брал  взаймы по полтиннику, по маркe, -- и уж  конечно норовил  у нас  пообeдать. За комнату он  не платил  мeсяцами или платил  мертвой натурой, -- какими-нибудь квадратными яблоками, разсыпанными по косой скатерти, или малиновой сиренью в  набокой вазe с  бликом . Его хозяйка обрамляла все это на свой счет ; ея столовая походила на картинную выставку. Питался он  в  русском  кабачкe, который когда-то "раздраконил ": был  он  москвич  и любил  слова этакiя густыя, с  искрой, с  пошлeйшей московской прищуринкой. И вот , несмотря на свою нищету, он  каким -то образом  ухитрился прiобрeсти небольшой участок  в  трех  часах  eзды от  Берлина, -- вeрнeе, внес  первыя сто марок , будущiе взносы его не безпокоили, ни гроша больше он  не собирался выложить, считая, что эта полоса земли оплодотворена первым  его платежом  и уже принадлежит  ему на вeки вeчные. Полоса была длиной в  двe с  половиной теннисных  {32} площадки и упиралась в  маленькое миловидное озеро. На ней росли двe неразлучныя березы (или четыре, если считать их  отраженiя), нeсколько кустов  крушины, да поодаль пяток  сосен , а еще дальше в  тыл  -- немного вереска: дань окрестнаго лeса. Участок  не был  огорожен , -- на это не хватило средств ; Ардалiон  по-моему ждал , чтобы огородились оба смежных  участка, автоматически узаконив  предeлы его владeнiй и дав  ему даровой частокол ; но эти сосeднiя полосы еще не были проданы, -- вообще продажа шла туго в  данном  мeстe: сыро, комары, очень далеко от  деревни, а дороги к  шоссе еще нeт , и когда ее проложат  неизвeстно.

Первый раз  мы побывали там  (поддавшись восторженным  уговорам  Ардалiона) в  серединe iюня. Помню, воскресным  утром  мы заeхали за ним , я стал  трубить, глядя на его окно. Окно спало крeпко. Лида сдeлала рупор  из  рук  и крикнула: "Ардалiо-ша!" Яростно метнулась штора в  одном  из  нижних  окон , над  вывeской пивной, вид  которой почему-то наводил  меня на мысль, что Ардалiон  там  задолжал  немало, -- метнулась, говорю я, штора, и сердито выглянул  какой-то старый бисмарк  в  халатe.

Оставив  Лиду в  отдрожавшем  автомобилe, я пошел  поднимать Ардалiона. Он  спал . Он  спал  в  купальном  костюмe. Выкатившись из  постели, он  молча и быстро надeл  тапочки, натянул  на купальное трико фланелевые штаны и синюю рубашку, захватил  портфель с  подозрительным  вздутiем , и мы спустились. Торжественно сонное выраженiе мало {33} красило его толстоносое лицо. Он  был  посажен  сзади, на тещино мeсто.

Я дороги не знал . Он  говорил , что знает  ее, как  Отче Наш . Едва выeхав  из  Берлина, мы стали плутать. В  дальнeйшем  пришлось справляться: останавливались, спрашивали и потом  поворачивали посреди невeдомой деревни; маневрируя, наeзжали задними колесами на кур ; я не без  раздраженiя сильно раскручивал  руль, выпрямляя его, и, дернувшись, мы устремлялись дальше.

"Узнаю мои владeнiя! -- воскликнул  Ардалiон , когда около полудня мы проeхали Кенигсдорф  и попали на знакомое ему шоссе. -- Я вам  укажу, гдe свернуть. Привeт , привeт , столeтнiя деревья!"

"Ардалiончик , не валяй дурака", -- мирно сказала Лида.

По сторонам  шоссе тянулись бугристыя пустыни, вереск  и песок , кое-гдe мелкiя сосенки. Потом  все это немножко пригладилось -- поле как  поле, и за ним  темная опушка лeса. Ардалiон  захлопотал  снова. На краю шоссе, справа, вырос  ярко-желтый столб , и в  этом  мeстe от  шоссе исходила под  прямым  углом  едва замeтная дорога, призрак  старой дороги, почти сразу выдыхающейся в  хвощах  и диком  овсe.