К Енко - Женские игры в Париже Страница 5

Набежали соседи, оказали помощь женщине, скрутили пьяницу и вызвали милицию.

Сына осудили и отправили на отсидку в один из лагерей в Коми АССР. Мать тратила свою пенсию на передачи сыну и сама их отвозила в лагерь, чтобы повидаться с ним.

Такие нравы процветали на Светлом проезде.

Из первых лет реформ мне запомнился один капитан милиции, занимавший со своей семьей две кокомнаты в трехкомнатной коммуналке. У него было двое детей - две девочки. Когда началась перестройка, его жена с женой другого "начальника" начали приторговывать продуктами. "Сам" имел "хорошее" отношение к распределению участков для личных гаражей на Светлом проезде и за короткое время приобрел две грузовые машины и один "москвич" - "каблук". Потом ему дали в Северном Тушино трехкомнатную квартиру и повысили до майора. После его перехода на новую работу на улице Большая Набережная, в районе водоканала, в запретной ранее зоне, появились десятки личных гаражей.

Помню, какой фурор произвело появление на Светлом проезде первой иномарки - новенькой "ауди". Долго ходили мы вокруг этой машины и огладывали её. А принадлежала "ауди" валютной проститутке - татарке. Она купила двухкомнатную квартиру в доме 10, корпус 4 на четвертом последнем этаже. Любо было посмотреть на эту красивую и стройную татарку, когда она вечерами приезжала на своей машине домой. На ней были необычайно элегантные костюмы. Платья она почему-то не носила, а иностранные пиджаки сидели на ней даже очень привлекательно. Бюстгальтеров на ней не наблюдалось, и из-под отворотов пиджака чуть-чуть усматривалась голая грудь. В её руках были один или два красивых пластиковых пакета, набитых всевозможными закусками, коробочками, упаковочками с деликатесами, которые в те первые времена реформ ещё продавались далеко не во всех магазинах. Во все глаза мы смотрели на нее, оглядывали прекрасное одеяние, её необычные сумки. Она улыбалась, была мила, просто отвечала на приветствия.

Иногда на своей роскошной машине привозила к себе клиентов, но это случалось редко, она промышляла где-то на стороне.

Я искал работу и как-то зашел к ней. Войдя в прихожую её квартиры, увидел, что дверь в маленькую комнату оставалась закрытой. Было не позднее утро, и, возможно, там отсыпался кто-либо из её клиентов. В большой комнате находилась она, уже одетая в один из своих красивых пиджаков, и, её помощница "по делу" - молодая толстенькая девица. Постели, а их было в комнате две, были раскрыты и разворочены. Девиц это не смущало.

Представился с просьбой, если можно, помочь мне с работой, например, стать у неё шофером. В ответ хозяйка квартиры протянула мне свою визитную карточку.

Пока я читал её и узнал её имя и фамилию, она пояснила:

- Я татарка, поэтому у меня фамилия Тухватуллина.

- Вы не похожи на татарку!

- Однако, это так.

- Вы просто красивая девушка!

- Спасибо! А насчет работы, скажу, по правде, эта работа не для вас, даже водителем. (Тут я покраснел.) Вы хороший чистый мальчик, студент, скоро вуз окончите. Вам нужна другая работа!

123

Я пожал плечами, сказал "до свиданья" и ушел. В тот момент не думал, что через три года я куплю ту самую квартиру, где встречался с прекрасной татаркой-проституткой. Дело в том, что эта девица все же решила переменить место жительства: слишком непрестижным оказался район Светлого проезда, чтобы возить сюда богатых клиентов, а, когда, я встал на ноги, то купил её бывшую квартиру под свой офис.

Также помню, как на Светлом проезде мне удалось попасть на работу в милицию. Правда, моя служба продолжалась не больше года. Когда мне прострелили руку - пуля прошла на вылет в мягкой части плеча, я, после лечения, ушел из милиции, однако хорошо стрелять и владеть оружием научился.

За моими жизненными успехами внимательно следил пахан Светлого проезда дядя Коля. Он пятнадцать лет провел в заключении, на воле имел жену и дочь и тоже жил в коммуналке. В советское время дядя Коля командовал на Светлом проезде 10-12 пропойцами, но с началом прихода капитализма, заметно оживился. Он прикрывал бардачок, который завела в своей квартире одна предприимчивая дама, использовавшая для своего сексуального бизнеса 15-16-летних девочек с ближайших улиц, имел отношение к поборам с торговцев вещевого рынка.

Именно он предложил мне за очень хорошие деньги убрать одного человека. Был я без работы, кончал МАИ, корпуса которого находятся недалеко от Светлого проезда, хотел начать свое дело и нужен был начальный капитал.

Мой будущий "клиент" недавно поселился на Светлом проезде. Где-то в Сибири он грабанул кучу денег, в Москве основал банк, который быстро начал набирать обороты, но за ним тянулся крепкий след и числился немалый должок. Те, кто его заказали, вышли на нашего пахана дядю Колю. Как я потом понял: в таких делах - присвоение чужих денег, чужой собственности, убийство конкурентов не считается среди братвы преступлением. Но считается преступлением: не поделиться деньгами с компаньонами. Человек, схвативший большие деньги, стремится скрыться, но с такими деньгами это сделать почти невозможно. Все равно найдут и убьют.

Этого человека, до "того" я видел несколько раз. Первый раз это произошло, когда я как-то возвращался на Светлый проезд со стороны Сокола. Я шел в летний день по дорожке среди молодых цветущих лип. Вдруг мимо меня пробежала молодая, растрепанная женщина, худая, плохо одетая, она, запыхавшись, тащила за собой, тоже плохо одетую и орущую во весь голос девочку лет десяти. Они проскочили мимо меня, как будто неслись на пожар. Я не успел как-то на них среагировать, только посторонился с дороги и чуть не столкнулся с бегущим за ними мужчиной, который кричал:

- Да подождите! Слышите! Подождите! Поймайте их кто-нибудь!

Мужчина был худ, с длинными ногами, вытянутым лицом, рот у него был открыт и из него, от волнения и бега, вылетали брызги слюны.

Я сразу понял, что ему не догнать беглянок и остановил его, резко дернув за рукав. Подумал, что он полезет на меня в драку-собаку, но он, остановившись, оторопело и несколько растеряно сказал:

- Они же убегут! - и уставился на меня своими довольно большими карими глазами. От быстрого дыхания кадык на его длинной шее резко поднимался и опускался. Воротник рубашки был расстегнут.

- Ну, ты и крутой! Да это же бабы, понимаешь бабы! Куда они денутся! Вернутся сами домой!

Некоторое время длинный, худой и плохо одетый мужчина растерянно топтался на месте и туго соображал.

- Да, конечно вернутся! - наконец промямлил он, - но...

Я стал понимать, что тут кроется что-то иное, чем семейная ссора.

- Так, в чем дело?

Мужчина отошел и стал рассказывать о себе, и как я потом понял, в ходе нашего дальнейшего знакомства, он оказался большим любителем рассказывать о своей судьбе.

Он являлся прямым потомком европейской королевской семьи Гогенцоллернов, сидел в советской тюрьме за свое знатное происхождение. Выпустили. Дали двухкомнатную квартиру на Светлом проезде, старую рухлядь вместо мебели, обещали вернуть немалые драгоценности, но только обещали. Жить не на что. Сам он художник. Мне в тот момент пояснил, что семью прикармливали в посольстве Голландии. Они каждый день туда ходили на обед и могли прийти только всей семьей, иначе для такого потомка - это неблагородно. На этот раз они поссорились, вот он и гнался за своей женой и дочкой, чтобы уговорить их пойти "похавать" в посольство. Не вышло.

Я подбросил на ладони сверток, в нем, кроме всего прочего находилась и пачка пельменей.

- За чем же дело стало? Я угощаю!

Мы пошли к нему на второй этаж варить пельмени, с расчетом на то, что оставим немного для его семьи, так как в квартире было, хоть шаром покати. Оставил им ещё полбатона хлеба и отсыпал немного сахарного песку. Благодарности было "полные штаны".

С тех пор этот искренний и честный потомок королей Гогенцоллернов меня зауважал. Познакомил со своей женой, довольно милой женщиной, которая робко улыбнулась, покраснела и опустила глаза, памятуя о своем поспешном бегстве мимо меня.

Мой новый знакомый при каждой встрече норовил рассказать мне что-либо новенькое о своей тяжбе за наследство. При очередной встрече на улице я хотел было увернуться от него, но он схватил меня за рукав и остановил. Стал совать в руку какой-то прямоугольный предмет, завернутый в газету.

Я взял его и развернул.

- Это картина, специально нарисовал для вас! - быстро заговорил он, чтобы исключить возможность отказа с моей стороны.

Я увидел небольшое полотно, заключенное в рамку. Картина изображала восточную одалиску, лежащую на тахте, в шароварах и прозрачной блузке.

Горячо поблагодарил за подарок и сказал, что картина прекрасная, а мой сосед великий художник, но пока ещё не признанный, но от этого его картины не становятся хуже. Он загадочно улыбнулся и сказал:

- А, теперь, посмотрите сюда, - и он указал себе на шею.