Марина Москвина - Между нами только ночь Страница 5

- Да вы что? - все кричат. - Первый снег! Первый снег всегда тает!

А Паничкин:

- Это неважно, что тает. Мне, как трудовику, важно трудовое воспитание воспитанника.

С Витей Паничкиным мы клеили коробки, вязали веники, точили кухонные ножи, унавоживали яблони...

- Хорош баклуши бить! Избаклушились! - покрикивал Паничкин. - Не замирай! Не уходи в себя! Что ты идешь еле-еле?! Надо бодрей, а ты что?! Идешь, как в штаны наложил!

Снег падал будто сквозь землю, а не на землю на Колиных картинках. Все было сплошь в снегу - яблоневый сад и воздух. И уже неясно, неважно, где это происходит - город какой, что за белая улица... Есть только точка на планете с опознавательным знаком: там на ветке шиповника надета коричневая варежка. Там я и мои друзья собрались убирать первый снег.

Вот основной аккорд празднества: веселье и свобода, снег и мы. А над нами летит самолет, и в стекло иллюминатора машет мне рукой стюардесса в пилотке...

Дальше - больше. Звонит Юля - радостная!

- Хорошие новости, - сказала она. И сердце мое учащенно забилось. Завтра приходи! Будут раздавать авансы населению.

На другой день мне вручили увесистый конверт с весьма солидным гонораром. Из человека, по нашим временам пребывающего за чертой бедности, в один момент я превратилась в горожанина среднего достатка.

- Ну, Маруся, - сказала Елена, когда мы пили втроем английский чай с шоколадными конфетами, - все готово. Сдаем книгу в типографию. Недели через три, от силы через месяц я обещаю, что ты проснешься знаменитой.

О, Иегова! Как расступилось Красное море перед беглецами из Египта, и они оказались на другом берегу - неиссякаемое изобилие бытия со всеми его чудесами обрушилось на меня, только непонятно, то сон был или явь? Я очень легко всегда прихожу в волнение, а тут даже испугалась, как удержаться на этом головокружительном гребне?

Прямо от Юли поехала я к своему интернату и побродила немного вокруг. Мне хотелось подумать о том, о чем я часто думаю теперь: что все - не зря, не напрасно, не даром. Что каждый миг нашей жизни - действительно важный фрагмент какой-то огромной чудесной картины, который имеет и собственную ценность, и смысл, и свет. А поскольку мы до поры до времени не видим всю ее целиком - то, как говорят мудрые хасиды, уже не волнуйтесь вообще ни о чем, и куда бы вы ни шли, идите, танцуя!

Я рассказываю о том, как мне повезло, ведь теперь я уже была не той Марусей, что прежде. Теперь я - писатель, у которого скоро выйдет настоящая книга.

В мыслях я уже видела свою книжку - в твердом переплете, мягкий кожаный корешок, с золотым обрезом, название "Загогулина" оттиснено серебром, шелковая закладочка, цветные иллюстрации в четыре краски, мелованная бумага... - короче, идеальное воплощение моих грез.

Я гуляла в зеленой рябиновой роще, сидела на лавочке во дворе, который веснами напролет директор Владимир Павлович заставлял нас поливать из холодной и черной резиновой кишки, - поражаясь своему необыкновенному счастью. Не из убогого тщеславия, нет! Ибо это в порядке вещей, в этом суть, весь шум из-за этого! - чтобы моя жизнь не растаяла, как дым, а была воспета и отблагодарена.

Естественно, Владимир Павлович давно уже тут не работал. Я слышала, некоторое время он заведовал кафедрой обществоведения в Медицинском институте. Но Владимира Павловича невзлюбили студенты и нарочно задавали ему каверзные вопросы.

Погорел он вот на чем. В присутствии комиссии из райкома партии его кто-то спросил:

- Где похоронен Энгельс?

- Там же, где и Маркс, - с достоинством ответил Владимир Павлович, - на Хайгетском кладбище.

А оказывается, Энгельс попросил развеять его прах выстрелом из пушки.

Роковая ошибка стоила Владимиру Павловичу кафедры. Потом его следы затерялись.

Внезапно я почувствовала симпатию и сострадание к этому человеку.

Мысленно поблагодарив моих учителей за их доброту, я отправилась бродить по городу, сгущались сумерки, зажигались звезды, сияющие лица плыли мне навстречу, не обращая на меня ни малейшего внимания, даже не подозревая о том, что весь этот мир, все человечество, да что там, целое мироздание! вскоре получит от меня королевский подарок - роскошную книгу "Загогулина"!..

Я зашла в телефон-автомат и позвонила Юрику.

- Надо увидеться! - коротко сказала я.

Он мгновенно примчался. И хотя, по большому счету, его интересовали всего три проблемы: человек, Земля, на которой он живет, и космос, в который он погружен, Юрик все равно удивился, растерялся, обрадовался, испугался.

К писательскому ремеслу мой старший брат всегда испытывал некоторый священный трепет. Он верил, что книга может поднять человека из бедности, избавить от смятения, излечить от недугов. С помощью книги, ему казалось, можно услышать зов истины, достичь чего-то нового, справедливого или хотя бы человечного.

Правда, такой книги, он оговаривал, которую написал Уильям Шекспир, Уильям Сароян, Уильям Теккерей... А его сеструха Маруся если и сделала скромную попытку в этой области... что ж, Юрик был готов за свои деньги издать пару сотен экземпляров для близких родственников. Никак он не ожидал все-таки, что это дело примет настолько серьезный оборот.

Ну, мы зашли в ресторанчик, взяли коньяку, запеченную курицу на решетке, набрали с ним всякой всячины, - в кои-то веки я угощала его! короче, мы закатили грандиозный пир.

Потом позвонили маме с папой, хотели им рассказать о книжке, потому что такого рода новости больше касаются родителей, чем остальных людей.

- Да, мир полон разных чудес! - воскликнула мама, услышав эту невероятную историю.

Тут папа взял трубку и жутко стал удивляться, как мы с Еленой друг друга узнали.

- Что она тебя узнала - это понятно, - сказал он. - Но как ты ее узнала? Ведь она-то, поди, совсем старушка?

- Ну и что? - послышался голос мамы. - В конце концов, все становятся старушками. И если ничего не болит, это очень даже неплохо. Во всяком случае, козлы всякие не пристают!..

Кстати, Елена и не думала становиться старушкой. По-прежнему статная, она ходила на высоких каблуках - стюардесса! И говорила о себе:

- Я одинокая замужняя женщина.

Муж ее, отец Даши, пилот Кучегоров, огненно-рыжий красавец, прожигатель жизни, был пьющ, горяч, восторжен, хвастлив и очень легкомыслен - он где-то пропадал уже несколько лет.

Юля мне рассказывала, что Елена совсем недавно влюбилась, и с этим связаны большие переживания. Поскольку ее избранник, видимо, не выдерживал ее сияния, а свою нерешительность объяснял таким образом, будто бы Елена для него недостижима, словно горизонт. В самом деле, она - совершенно неправдоподобная женщина. Юля помнила ее маму, та часто повторяла:

- Лена, не забывай о радуге!..

Наконец Елена воскликнула:

- Как я могу забыть о радуге? У меня даже на заднице радуга!!!

Собственно, никто не знал толком ни о ее личной жизни, ни о размерах ее владений, ни о реальной стоимости ее имущества, но все давно уже свыклись с тем, что Елене, как говорится, подвластны все воды проточные и стоячие, дожди, что пролились и что прольются, все дороги, тропинки, заводы и пароходы, что она богаче индийского набоба, какого-нибудь махараджи с крупнейшим на свете алмазом в чалме и залежами золота и серебра в закромах.

Также ходили слухи о ее тайном дворянском происхождении, иначе откуда в простой семье взялась высокородная княжеская фамилия Голицына. Поговаривали, что мать Елены, к слову, и сама никогда не забывавшая о радуге, была возлюбленной князя Федора Голицына.

Вскоре мне стало доподлинно известно, что Елена сняла в аренду какой-то шикарный пансионат в Одессе на берегу моря, сначала один, а потом, когда разорился соседний, она, не раздумывая, закупила и этот, и они с Юлей махнули туда, позабыв обо всем на свете!..

Я звоню узнать, как дела, а мне отвечают - они в Одессе!.. Купаются, загорают, кушают фрукты. Поехал отдыхать на Черное море даже пес Юли, старая такса Додик, так стоит ли волноваться о каких-то делах в середине лета?..

Веселые, отдохнувшие, загорелые, они вернулись только в конце августа. Юля рассказывает:

- Елена для черноморского побережья сыграла такую же роль, как царица Савская для Аравии. Ты представляешь, она своими силами возродила два одесских пансионата! Мы с ней каждое утро плавали за буйки, над нами летали чайки, и как-то однажды к нам с Леной близко подплыл дельфин! ...А в пансионате она закатывала такие пиры, что приезжали со всей Одессы. Елена царила на званых пирах - всегда в окружении свиты... "Вот запомните, говорили ее друзья, - что значит настоящий одесский стол - это кровяная колбаса, барабулька и красный перец!"

Я хотела спросить про книжку, но удержалась: понятно - они возьмутся за нее не раньше, чем остынут от своих головокружительных впечатлений.

Потом Юля позвонила сама. Я очень обрадовалась, подумала, что свершилось, сейчас меня позовут смотреть сигнальный экземпляр.