Георгий Осипов - Симптомы Страница 5

***

"нилеппеЗдеЛ" - просто, как всё гениальное. В отличие от твоих, Гадина, никому не интересных рассуждений. Люди устали от злобы и лжи, и не тебе, Кровожёр, увлечь их на гибельный путь.

Просыпается мозг, закованный в свинцовый чехол похмелья. Глаза не раскрываются, сварились вкрутую под скорлупой. Но вспомнишь, что Лед Зеппелин, задом наперёд - это нилеппеЗдеЛ и рот, пускай некрасивый, похожий на дамское чёрт знает что при дневном свете, вымазанный табачной слюной, раздвигается в непроизвольной улыбке. Немного тебе надо, Артемьев. И это твой рот, твоя улыбка, и определённо можно сказать: сегодня не умрёшь.

На этот раз, Дьявол благополучно доставил пассажира на край ночи, к самому подъезду, и взяв с пьяного по-божески.

Живой, живой, сука. Hello, World. А годы уходят. Jahre-Жя?хре. Эрфольге. Смешные немецкие термины.

Смеялись, смеялись, постепенно привычный смех стал звучать всё реже и, наконец, умолк совсем. В том то и дело, что не было у него на лице видимых изъянов - один-два шрама, на лбу - оттого, что в детстве попал снежком с камнем покойный Толя Магомаев, и пониже левой скулы - нарывал многокоренной трудный зуб. Обычный комплект морщин. Никаких признаков преждевременного старения. Волосы перестали выпадать к тридцати, обозначив кокетливые залысины, росли себе дальше. Усы... А пуркуа бы и не па? Седых волос пока ещё не было вообще. Идеальные - в ''брэнде'' оценил он их цвет, использовав словечко из жаргона старых дискоманов. Старых. Не говорят же старые птеродактили, как будто в гнезде подрастают птеродактили молодые.

Получается - за полтора года, двое хорошо знакомые ему людей легли на два метра в глину. Обоим подставил своё копыто Чорт. Артемьев призадумался. Провёл пальцем по стопке книг. Точно в детстве палкой по лестнице. Лестница. Hot rails to hell. Благодаря ей и погиб Александр "Крюк" Коржев - в глазах многих если не святой, то пророк уж точно.

День за окном показался Артемьеву неимоверно долгим, словно фотография, наклеенная изображением на стекло. Пение птиц среди ветвей и жужжание полуденных мух образовывали вкупе с шелестом листьев некую звуковую взвесь, избавить от прослушивания которой могла только смерть. Или секс. С Ларисой. Но она тоже молчать не станет. Музыка! Вот про что совсем забыл, забыл совсем... Ведь самое надёжное пугало не то, что внушает смертельный страх живым существам, а то, что позволяет забыть об их существовании. - Господи, какая же я росомаха! - помыслил вслух Артемьев зачем-то словами девицы Окаемовой из кинофильма "Журналист" - Давно пора. Но сначала он налил стопку про запас, и только потом надавил клавишу "играй".

Luisa? - Si.

Luisa Rossi? - Si.

Улыбка удалась. Получилось даже изобразить жестом, что выпил он с удовольствием - Артемьев щёлкнул пальцами. Иллюзия моментального счастья сработала, в комнате запахло кофе и духами старых друзей. Файнберг отъехал. Жаль, симпатичный аид. Не от мира сего. Следующий номер на кассете тоже не нарушил хрупкое благоденствие на пять минут. Это была звонкая пьеса с задумчиво дымчатым вокалом и клавесиновыми лесенками психоделического барокко'66. Наподобие роллинговой "Леди Джейн". То, что надо - рай для изи-райдера сорока шести лет от роду, если только стробоскоп отрегулирован правильно и не врёт. Скорость незаметно и безболезненно выравнивается. День, перевалив далеко за полдень, уже не кажется таким несносным. Воспоминания, старая музыка, не на последние и даже не на предпоследние, купленная выпивка, отсутствие женщины - что ещё нужно, для равновесия на холостятском поплавке, а? Не правда ли?

Оптика фокусничает, акустика не отстаёт. Птицы в небе над балконом и птицы меж ветвей за окном... Расстояние увеличивает мух до размеров птиц, меняются их голоса, издалека они напоминают птичий щебет, но приближаясь к жилищу человека, залетая в форточку, устремляясь к подносу с экзотической снедью - эти полиморфные существа (как их ещё называть?) ещё в полёте по мере приближения уменьшаются в размерах, и обратно превращаются из птиц в мух. И, как ни в чём не бывало, принимаются жужжать, как мухам полагается. Конечно, об этом помалкивают, надеются унести "тайну" в могилу, чтобы не одному лежать в гробу, да? Легко я их разоблачил! От догадки у Артемьева даже взмокли подошвы ног, он специально отступил на порог и, докуривая, обождал, пока их отпечатки не испарились с керамического балконного дна, после чего вернулся в спальню.

Наверное, многие виды животных подобным образом обманывают наивных гомосапиенсов. Кошка, выгнувшая спину под фонарём в дальнем тупике приближается к вам в виде собаки... Ящерица, юркнув из-под ног, в сотне метров становится на заячьи лапы... Огромные хищники проникают в высотные дома под видом тараканов и клопов... Пурку а бы и не па. Пуркуа бы и не па. Метаморфоза - нет, эволюционная командировка от стервятника до опарыша и обратно молниеносна, как Божий гнев, и столь же неощутима.

Артемьеву срочно захотелось выпить, но вместо водки ему пришлось проглотить слюну, подавив первую, на сей день, тошноту. "А что, и обрыгаю себе коллекцию" - подумал он с усмешкой. "Похвастать, один хер, не перед кем. Те, кто умерли, те и знали, как она хороша". - Как она хороша! - уже вслух промолвил он и всё-таки налил себе ещё.

Артемьев напивается, вернее, тщетно старается достичь этого состояния, чтобы заглушить опьянением признаки более серьёзного расстройства психического.

Толстый Морис умирал на глазах у людей мучительно, однако не в одиночестве. Но это не главное, главное - в октябре мухи пропадают из виду, надо думать, приближаясь к человеку на максимально близкое расстояние, ибо лишь оно делают существа (про предметы не знаю) невидимыми. Осенью мухи исчезают. Только людишки маячат не меняясь. Другое дело июнь.

***

Размер людишек всегда и везде одинаков. Поэтому они и пользуются куклами, а звери, птицы и насекомые, разумеется, знать не знают, что это такое. Где бы он ни лежал - в гробу, или ванной, человека не спутаешь со змеёю или крабом. А мы закусим бастурмой. И выпьем за самую отдалённую муху - размером с космический корабль изумрудно-фиолетового цвета. С надписью "Club ninja"

***

К сорока годам Александр Коржев сумел убедить всех, кто его знал в том, что он не только оригинальный мыслитель, но вдобавок ещё и "бизмэн оф гот" купчина божьей милостью, по выражению Красного Графа. Однако видимое всеми преуспеяние не мешало ему собственноручно собирать прибыль от продажи своих сочинений в подобающих торговых точках столицы. "Я - бережлив" - смолоду было его самоопределением, годы слегка видоизменили эту ёмкую формулировку. "Я не транжир" - то и дело напоминал философ своим ошеломлённым почитателям.

Песенка "Моим путем" помогла французу Кло-Кло отгрохать усадьбу не где-нибудь. А в Фонтенбло (где он измученный бессонницей и семейными проблемами взялся мокрой рукою за оголённый провод 11 марта 1978 года). Коржев тоже сочинял песни на собственные стихи. Но Фрэнк Синатра вряд ли позарился бы на одну из них. Стал бы распевать про "небесно-голубых" фашистов человек, публично покакавший на место, где был кремирован Гитлер!

Мельница бульварной славы молола исправно, не хуже чем свастика, в Германии первых лет нацизма. Намолола Сашке "и дачу в Кратово, и Волгу-матушку"... Тем не менее, сказано "не транжир", и вот в один душноватый июньский вечер, Коржев, верный своим привычкам, в майке с надписью "сожри богатого" и пакетом чипсов в коричневых руках, появился на лестнице клуба "Барельеф". Это было одно из тех заведений, где по ночам, сменяя друг друга, выступают группы, а днём торгуют лазерные диски и книги модных авторов. Коржев, собственно, и зашёл узнать, хорошо ли продаётся его новейший труд "Конкретные сроки. Гнозис финитного".

- Хапают-хапают - злорадствовала вездесущая Гадина - Ещё как покупают! Берут все, кому обидно, что Гитлер не видел в русском человеке арийца. А счастье было так возможно!

Когда до цели оставалось пять ступенек, от стенда с музыкальной прессой отделилась похожая на согнутую в дугу салями, фигура Головастика. Он синячит в клубе до утра, потому что получил деньги за дюжину экземпляров романа "Эл-Эс-Демоны с хвостами-гитарами" Бона Мак Смрэда. В дальнейшем, Головастик станет говорить, что находился в этот момент "в сортире", а от стены, якобы, отделился его боди-дубль, и прочую булгаково-стругацкую пошлятину. Однако, поэтесса Сруль, автор двух поэтических сборников "Жмыхи" и "Крайности", а также книги очерков "Оргазм в наручниках" настаивает, что это был именно Головастик. Мелькнул, точно маятник в проёме входа, и подводной тварью ринулся под ноги Крюку. Несмотря на живот и зычный голос, Коржев имел слабые ноги - "рахитичные", как ядовито уточняют порвавшие с фашизмом холуи-малолетки, поэтому он не устоял, преткнулся о хребет Головастика, замершего на миг в позе Нуит с известной дощечки №666, и полетел на Срулика, которая задумчиво посасывая палец брела к выходу в жарких кожаных штанах.