Иероним Ясинский - Пожар Страница 5

— Кто-то сено жжет… Это Хаимовы штуки! — послышался голос в толпе.

По обычаю, существующему на юге России, гроб несли открытым. Когда процессия остановилась по пути возле церкви, а священник стал читать молитву, Лидия Фадеевна взглянула на мужа, и ей показалось, что глаза его раскрыты. Голова его от толчков во время несения гроба повернулась направо. Он точно смотрел на пожар. Тогда Лидия Фадеевна вспомнила, что как раз в этой стороне их сено. Этот пожар был точно поруганием памяти покойного. Она крепко сжала руки и скорбно смотрела то на далекий дым, то на Сергея Ивановича.

— Да, да, это горит сено! — стали говорить в толпе вполголоса.

Окончив молитвы, священник повел процессию дальше. От времени до времени он взглядывал на дым, певчие тоже не отрывали глаз от дыма. Может быть, в процессии не было ни одного человека, который бы не смотрел на дым. Все внимание толпы, недавно поглощенное кончиною Сергея Ивановича, теперь исключительно сосредоточивалось на пожаре.

Но вот послышался трезвон соборных колоколов. Гроб внесен был в церковь.

По выходе из собора все невольно, в том числе и Лидия Фадеевна, взглянули в ту сторону, где был пожар. Теперь там едва курился дымок, бледный и почти незаметный. О пожаре стали говорить как о событии дня. Семен приблизился к барыне и объявил, что действительно сгорело их сено. Лидия Фадеевна выслала Семена, печально кивнув головой. Возвратясь домой и слыша всюду разговоры о пожаре и о его причинах, она должна была сознаться, что ее самое мысль об этом сене заняла и развлекла.

Скорбный образ покойного мужа точно слегка поблек. И, взглянув на синее, раскаленное небо, она с ужасом подумала, что самая память о Сергее Ивановиче может когда-нибудь исчезнуть, как исчез, расплывшись в светлом воздухе, дым пожара.

Статьи и комментарии

Архивохранилища

ГБЛ — Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина. Отдел рукописей (Москва).

ГПБ — Государственная публичная библиотека имени M. E. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей (Ленинград).

ИРЛИ — Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР. Рукописный отдел (Ленинград).

ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).

Печатные источники

Вокруг Чехова — Чехов М. П. Вокруг Чехова. Встречи и впечатления, изд. 4-е. М., 1964.

Лейкин — Николай Александрович Лейкин в его воспоминаниях и переписке. Спб., 1907.

ЛН — Чехов. Литературное наследство, т. 68. М., 1960.

Письма Ал. Чехова — Письма А. П. Чехову его брата Александра Чехова. Подготовка текста писем к печати, вступит. статья и коммент. И. С. Ежова. М., 1939 (Всес. б-ка им. В. И. Ленина).

Чехов в воспоминаниях — А. П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1947.

Ясинский — один из самых плодовитых авторов в литературе чеховской эпохи. В 70-е годы началось его сотрудничество в газетах в Киеве, с 1878 года он вел научные обозрения в петербургском журнале "Слово". Первые беллетристические произведения Ясинского (под псевдонимом Максим Белинский) публикуются в "Слове", а затем в "Отечественных записках", "Вестнике Европы" и других журналах.

Вначале Ясинского чаще всего привлекали сюжеты, связанные с настроениями и поведением провинциальной интеллигенции в годы, последовавшие за разгромом революционного народничества. Так, в повести "Всходы" показаны трусость и животные интересы обывательской массы, обилие в среде провинциальной молодежи "негероев", трусливо отшатнувшихся от "дела" или вовсе не думавших о служении народу (Пьер, Фаничка, бывшие знакомые Лизы). В изображении этих персонажей, обывательской среды Ясинский проявляет наблюдательность, точность и трезвость, временами он саркастичен. Положительные герои писателя — Лиза, Мэри — гораздо менее убедительны.

Ясинский, в молодости близко связанный с народническими организациями, с презрением изображал своего основного героя, легко изменяющего былым идейным увлечениям, озабоченного самосохранением, сдающегося окружающей обывательщине. Получались своего рода иллюстрации к тем оценкам "простеца", человека "улицы", которые давал Салтыков-Щедрин в своих произведениях 80-х годов.

Первые произведения Ясинского приветствовали Салтыков-Щедрин и Гончаров. После появления повести "Всходы" (1882) И. А. Гончаров сказал ему: "Так вот, значит, молодое поколение появилось, наконец, нам на смену … Я давно не читал ничего такого яркого…" (Роман моей жизни, с. 144). Позднее Ясинский вспоминал об этом периоде своего творчества: "Салтыковым была напечатана в 1883 году моя повесть "Болотный цветок", и должна была появиться "Спящая красавица". Этой последней вещи Салтыков прислал прямо "похвальный лист". Скромность — скромностью, а все же приятно похвастать, что в то время Максим Белинский, — несомненно, главным образом благодаря распространенности и авторитетности "Отечественных записок", — что называется, "гремел"…" (там же, с. 167). По свидетельству современницы, живописную фигуру Ясинского изобразил В. Маковский на картине "Вечеринка", посвященной сходке демократически настроенной молодежи (Алтаев. А. Памятные встречи. М., 1957, с. 281).

После закрытия "Отечественных записок" и окончательного воцарения реакции, в литературно-общественной позиции Ясинского происходит резкий поворот. В своих статьях он выступает против служения литературы "утилитарным" целям, против "позитивизма" и точных наук, в защиту чистого искусства. В чем-то сходный поворот проделали в эти годы Д. Мережковский, Н. Минский и другие литераторы, пришедшие от демократических мотивов в своих стихах к декадентским манифестам. Но именно Ясинский стал в глазах читателей и критики примером беспринципного писателя, изменившего прежним убеждениям.

Свою "эпикурейско-эстетическую теорию" Ясинский обосновывал в основном, в статьях, опубликованных в "Киевском вестнике". В беллетристике же он остается в пределах бытописательства, уделяя особое внимание форме своих рассказов и повестей. В таких произведениях, как "Пожар", Ясинский подхватывает некоторые особенности чеховской беллетристической манеры.

Ясинский даже в пору неприятия обывательского быта не имел и не предлагал ничего взамен. Появившаяся же в 90-е годы его книга "Этика обыденной жизни" — уже откровенная апология буржуазного быта. В "Этике обыденной жизни" круг обсуждаемых автором понятий ("правда", "свобода", "независимость", "бес пошлости", "средний человек", "мелочи быта" и "поэтический элемент в жизни", неприятие "ни консерваторов, ни либералов" и т. д.) — как будто чеховский. Но все содержание книги Ясинского, с проповедью умеренности и "благоразумного ограничения потребностей", с утверждением, что существующие формы человеческих отношений нужно не уничтожать, а укреплять, облагораживать, — насквозь буржуазно и полно духа сытого благополучия, всегда враждебного Чехову. Это еще один пример писательской беспринципности Ясинского, небесталанного писателя, переимчивого и чуткого к форме и… согласного проповедовать взаимоисключающие идеи, лишь бы манера их изложения была современна.

"Литературное вольтижерство" Ясинского вошло у современников чуть ли не в поговорку. Вот почему Чехов, давший положительную оценку рассказу Ясинского "Пожар", считает нужным резко отмежеваться от него. Прочитав в журнале "Русская мысль" замечание, ставившее его на одну доску с Ясинским: "Еще вчера даже жрецы беспринципного писания, как г. г. Ясинский и Чехов…", Чехов в письме к редактору журнала Лаврову говорил об этом как о крайнем оскорблении, ему нанесенном: "Беспринципным писателем или, что одно и то же, прохвостом я никогда не был" (П 4, 56).

Личное знакомство Чехова с Ясинским произошло в январе 1892 года. Впоследствии они обменивались книгами, участвовали в совместных "обедах беллетристов", изредка переписывались, отдельные произведения Ясинского Чехов называл "интересными", "милыми". В журнал "Всемирная иллюстрация", редактируемый Ясинским, Чехов по просьбе последнего дал рассказ "В ссылке".

Однако Ясинский оказался одним из "литературных Яго", которые способствовали, а затем злобно радовались неуспеху чеховской "Чайки" в Александрийском театре. "Это не чайка, просто дичь…" — писал Ясинский на следующий день после премьеры ("Биржевые ведомости", 1896, № 288, 18 октября). Чехов писал спустя два месяца: "17-го октября не имела успеха не пьеса, а моя личность [1] те, с кем я до 17-го окт. дружески и приятельски откровенничал, беспечно обедал, за кого ломал копья (как, например, Ясинский) — все эти имели странное выражение, ужасно странное…" (П 6, 251) На этом всякие отношения Чехова с Ясинским закончились.

На чистоту. — "Слово", 1880, № 1. Наташка. — "Отечественные записки", 1881, № 10.