Николай Наседкин - Джуроб Страница 5

Насонкин возится с проволочным хомутком и делает вид, что не слышит. Косится  на обнажившиеся ноги Джулии в коротких чёрных чулках. Джулия снимает и чулки, пьёт шампанское, с удивлением глядит на хозяина.

Джулия. Ты не пьёшь?

Насонкин. Нет. (Вдруг хватает бутылку, наструив до краёв фужер, медленно, с наслаждением выпивает и тут же наполняет свой бокал ещё раз. Джулия молча с явным недоумением за ним наблюдает. Он давится, кашляет,  чихает) Всё, пардон, больше не буду! (Пожимает плечами, мол, сам такого не ожидал) Когда ещё доведётся настоящее французское "Клико" попробовать?

Садится в кресло, с улыбкой наблюдает за Джулией, которая устраивается на полу, включает телевизор, заливается-хохочет своим колдовским смехом, успевая при этом прихлёбывать шампанское и заедать его клубникой.

Джулия. Ты, правда, не хочешь выпить?

Насонкин. Я же выпил... Впрочем, если угодно: нет, я опьянён жизнью неужели ты не видишь?

Джулия ложится на живот, болтает ногами в воздухе и продолжает заливаться хохотом. Но вот она, почувствовав напряжение взгляда Насонкина, отрывается от экрана сначала на миг, потом ещё раз, пристально, сгоняя улыбку с губ, смотрит на него, чуть заметно вздыхает с явным огорчением, приподымается и на коленях, даже, скорее - на четвереньках, по-самочьи, подползает, расстёгивает пуговки своего топика, показывая-выставляя на обозрение скромный чёрно-белый кружевной лифчик, стягивает юбчонку... Вдруг вскакивает, хватает диванную подушечку, подкладывает деловито под свои колени, выключает звук в телевизоре, пристраивается опять у него в ногах, начинает спускать бретельки лифчика, но, не закончив это, принимается расстёгивать на нём рубашку, ремень.

Джулия (с придыханием, почти шепчет). Что ты хочешь?

Насонкин. А что ты делаешь?

Джулия. Всё... Но я не целуюсь в губы.

Насонкин. Я тоже... (Спохватывается) Впрочем... (Но сцена продолжается далее по сценарию. Джулия прикасается губами к его груди. Насонкин вздрагивает, как от ожога. Напряжение его нарастает-ширится по мере того, как Джулия спускается всё ниже и ниже. Но вот она, словно натолкнувшись на некую границу, продолжает целовать в одно и то же место на животе - всё тише, медленнее, машинальнее. Поднимает на него недоуменный взгляд) Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Ничего, Джул, я сделаю, я исправлю программу... Я обязательно тебя оживлю - по-нас-то-я-ще-му! (Сидит, сжав голову руками. Встряхивается) А сейчас вот что: пойду - нажрусь до поросячьего визга и блядь какую-нибудь сниму...

Вскакивает, решительно одевается, выходит.

Глик седьмой

Издательство. В кабинете сидят Насонкин(помятый, страдающий) и Снежана  Миловидова. Она демонстративно морщит носик, фыркает.

Насонкин. Вот, Снежана Витольдовна, до чего может опуститься-пасть человек, если к нему БЕЗРАЗЛИЧНО относятся коллеги по работе!

Снежана. Вам, Николай Александрыч, что же, всё, по-прежнему, жены мало?

Насонкин. Увы! Увы и ах, Снежана Витольдовна, супружница моя меня бросила. Так что я теперь, можно сказать, вдовец... То есть, тьфу, типун мне на язык! Я хотел сказать - холостяк.

Снежана (недоверчиво). Что - вы разошлись?

Насонкин (понизив интимно голос). Да! Да!! И сегодня вечером вас, Снежаночка Витольдовна, ждут в моей холостяцкой берлоге бутылка замороженного шампанского и моё пылкое горячее сердце!..

Снежана. Только сердце?

Насонкин делает вид, что обиделся - насупился, отвернулся.

Снежана. Не обижайся, Колюнчик! Если ты, и правда, стал холостяком мы, может, к этому разговору ещё вернёмся... А пока, ради Бога, пойди хоть пива выпей или лучше коньяку глоток...

Насонкин. Во, это в точку! Почему бы мудрому совету и не последовать? Тем более, если, Снежиночка, ты одолжишь мне полтинник до получки... (Корчит умоляющую рожу) А?

Снежана (подумав, открывает сумочку). Да-а-а, это анекдот: никогда ещё мужикам деньги не давала... На! Но ты упал в моих глазах, Насонкин!

Насонкин. Увы! Я сейчас буду пить на твои деньги горькую и горько плакать... Спасибо, Снежан, я знал, что под твоей внешней холодной красотой бьётся горячее доброе сердце...

Снежана. Иди, иди, не переигрывай!

Насонкин. Пока, Жанночка... Тьфу, Снежаночка!

Сделав ручкой, уходит.

Глик восьмой

Насонкин пытается открыть дверь своей квартиры, ключ не входит в скважину. Гремят запоры, дверь открывается - Анна. Смотрит совсем даже не дружелюбно. Насонкин неожиданно для самого себя приходит в восторг.

Насонкин. Аннушка! Да ты ли это? Ха, вот радость!

Анна. Опять пил?!

Насонкин (серьёзно). Ань, ну правда, хватит нам лаяться, а! Давай мириться!

Анна (пропуская его, ворчливо). Конечно, нагулялся, устал, выдохся теперь - мириться... Жена всё простит, поймёт...

Насонкин (обнимая её сзади, гладит-ласкает грудь, целует в шею). Ну хватит, хватит... Всё у нас будет хорошо!

Анна (высвобождаясь). Плети, плети словеса... Давай лучше, умывайся скорей, да за стол - голодный, поди?

Насонкин. Ух и голодный! Аки волк тамбовский! (С намёком) Надеюсь, ужин у нас - праздничный?

Анна (ворчливо). Праздничный, праздничный. Есть у меня в запасе кой-чего...

Насонкин. Ух ты! Анька, да ты, и правда, - прелесть! (Крепко обнимает)

Анна (отталкивая). Иди, иди в душ! Да и зубы получше отскобли... А то будешь на раскладушке спать!..

Насонкин, блаженно лыбясь, раздевается, бежит в ванную...

Глик девятый

Квартира. Насонкин опять вытирает голову, дезодорантится, пробует с помощью ладони свежесть дыхания, садится к компу, настраивает контакты, истово крестится.

Насонкин. Господи, благослови! (Запускает программу. Напряжённо ждёт. Начинает недоумённо осматриваться. Звонок в дверь.) Чёрт! Да какой же это гад в воскресенье роль татарина играет?!

Снимает шлем, провода, натягивает джинсы и рубашку, идёт открывать. На пороге - Джулия Робертс. Она в коричневом платье в редкий белый горошек без рукавов, с широким поясом, в каком была на ипподроме в "Красотке".

Джулия. Hi! (Смотрит с удивлением на застывшего Насонкина, говорит с чуть заметным акцентом) Можно войти?

Насонкин. Хай! Здравствуй...те! Вам сюда, сюда - проходите!

Слышно, как у соседей открывается дверь, лай-хрип большой собаки. Джулия ойкает, вскакивает в прихожую, сталкиваясь с Насонкиным, ладони её оказываются на его груди.

Джулия. Excuse me! Извините! (Смущается и начинает поправлять причёску. Что-то у неё там не получается с гребнями-заколками, Джулия вдруг выдёргивает их, встряхивает головой, распуская роскошные кудри по плечам, показывает пальцем, смущённо зачем-то поясняет) Red... Рыжая...

Насонкин. И прекрасно, что "рэд"! Это замечательно, что рыжая! Только вы не столько рыжая, сколько - бронзовая, золотая!.. Бронз, гоулдэн - ву компронэ? То есть, тьфу! Ду ю андастэнд ми? Вы понимаете? Извините, мой переводчик PROMT не ахти... Впрочем, о чём это я! Проходите в комнату...

Джулия, против американских правил, сбрасывает свои белые высококаблучные туфли, а Насонкин, напротив, быстренько суёт ноги в пляжные сандалеты на толстенной микропорке и сразу подравнивается в росте с Джулией. Она подходит к нему, вдруг привстаёт на цыпочки, взглядывает сверху вниз - с иронией:

Джулия. Комплексы?

Насонкин (краснея). Это я сказал?

Джулия. Нет, это я сказала. (Садится в кресло)

Насонкин. Осторожнее! Оно может опрокинуться!

Джулия (осматриваясь). Странно... Я не знаю, почему я здесь, но у меня такое чувство, что я должна здесь быть... И мне всё это (обводит полукруг рукой) вроде как знакомо, словно я во сне это видела... (Смотрит на Насонкина с напряжённым вниманием) И вы мне странно и смутно знакомы! Кто вы? Ведь я вас не знаю? Вы - монгол?

Насонкин (с обидой). Почему монгол?

Джулия. Ну... это... (Кончиками пальцев натягивает кожу на висках, делает себе восточные глаза) Да и язык...

Насонкин. Нормальный у меня язык - русский... Россия! Рашен! А разрез... У меня предки из Сибири, там у многих монголо-татарские глаза.

Джулия. Россия? Сибирь?.. О-о-о, никогда не бывала, а хотела! В Монголии была, недавно, кумыс пробовала - кислый... А как зовут вас? Меня Джулия; можно - Джули.

Насонкин. А можно... мне нравится - "Джул"?

Джулия. Джул?.. Так меня никто не зовёт... Что ж, если вам нравится, пожалуйста.

Насонкин. Спасибо! А меня зовут - Николай; можно - Ник.

Джулия. Нет-нет, и мне тогда не надо "Ник"! Мне там, дома, надоели Ники! Я буду вас звать - Ни-ко-лай.

Насонкин. Но по-русски это слишком официально. Ты... вы ещё бы меня по имени-отчеству величать начали - Николаем Александровичем...

Джулия. Вау, как громоздко! Не хочу! А как вас мама зовёт, подруга?

Насонкин. Коля.

Джулия. Колья? Вот это хорошо! Колья-а-а! (Смеётся своим чyдным заливистым смехом)

Насонкин. Не "колья", а Ко-ля. С кольями у нас на Руси на врагов ходят - это дубины такие.

Джулия. Ну, враги и у меня есть... Вау! Что это? (Вскакивает с кресла, подходит к столу, склоняется, рассматривая свои портреты. Край длинного платья приподымается, открывая подколенные ложбинки - кожа на них чуть светлее, в сеточке тоненьких голубых жилок... Насонкин отводит взгляд. Джулия задевает левой рукой коврик с мышью, заставка-часы пропадает с монитора, открыв её портрет на экране.) Вау! Колья? (Насонкин без слов разводит широко руками, поднимаю плечи: мол, что тут объяснять) Спасибо! (Как бы про себя) Странно, почему я говорю как-то... странно и всё понимаю?..