Борис Можаев - Полтора квадратных метра Страница 5

- Тогда приду.

Дезертир считался лучшим рыбаком на всю округу. Мастерству этому он обучался поневоле. Многие годы рыбалка по ночам была его главным доходом.

Сперва Дезертир пропал без вести. В сорок третьем году по нему уж и поминки справили. Потом объявился живым... через двадцать лет. Все эти годы просидел он в собственном подполе. Не так чтобы просидел - работал по ночам, дом ухетал, двор, сено косил, рыбачил... Детей нарожал. А уж напоследок, осмелев, стал ходить в отхожий промысел. Благо что паспортов у колхозников не было. Кем назовется - за того и сходит. Пристал к одной дальней тумской бригаде плотников, с ней и ходил по колхозам - дворы скотные строили, хранилища, избы... Жил он на хуторе Выкса. До войны там было всего десяток дворов, а к шестидесятому году один остался. "Как, Настасья Гунькина там и живет? - сокрушались бабы из дальних сел. - Лес кругом да луга. В озерах одни черти ночуют..." - "Она с чертями и снюхалась. Третьего ребенка в подоле от них принесла".

Выдал себя Дезертир сам. Умерла мать у него. Пока ее обмывали да отпевали, он все в подполе отсиживался. Но, когда понесли на кладбище, не выдержал. Бледный, без шапки, раздетый - время было осеннее, ветреное, он шел за ее гробом, бормотал деревянным голосом: "Прости, мать родная! Простите, люди добрые!" И всю дорогу плакал.

С кладбища сам пошел в Рожнов, в милицию. Настасья вопила по нем пуще, чем по умершей... "Хоть бы на поминки вернулся! Посидел бы с детьми напоследок", - упрашивала его Настасья. Но он был безответен.

В милиции дежурил как раз участковый Парфенов.

- Берите меня... Я дезертир.

Гунькин так и пришел без шапки, раздетый, с размазанными потеками слез по щекам.

- Какой дезертир? Откуда? - спрашивал его молодой лейтенант. - С трудового фронта, что ли? С целины?

- Нет, с настоящего... с германского.

- Да ты что, друг, пьяный, что ли?

Пока посылали бумаги в высокие сферы, пока ждали указаний, как быть с этим дезертиром, куда его девать, Гунькин с топором да рубанком всю милицию обстроил: и полы перебрал, и двери выправил, и переплеты оконные сменил. И даже начальнику квартиру успел отремонтировать.

- А он деловой, этот дезертир, - сказал начальник. - Только в глаза не смотрит и мычит, как немой. Если помилуют, надо бы трудоустроить его.

Помилование пришло через два месяца. И участковый уполномоченный Парфенов водил его в райкомхоз:

- Отбился человек от жизни... Надо бы посодействовать насчет работы. А так он ничего, смирный. Работать умеет...

Приняли. Милиция авторитетом пользуется. Переехал Гунькин в Рожнов, построил себе пятистенок, разукрасил его резными наличниками и зажил не хуже иных прочих. Про его историю вскоре все позабыли, только и осталось одно прозвище - Дезертир, которое и к ребятишкам перешло. Но кто в Рожнове живет без прозвища? Поди раскопай - отчего так прозывают. Да вот, пожалуй, привычка скверная осталась - плохо спал по ночам Дезертир. Но и тут оборачивалось не без пользы - рыбачил.

Еще с вечера принес он в пожарку свой бредень, сам связал из капроновых ниток цвета лягушачьей икры, чтобы рыбий глаз сбить. Капитан Стенин опробовал его на прочность: двумя пальцами захватил ячейки и натянул их до глубокой рези в теле:

- Крепкий!

- Повеситься можно - нитка выдержит, - ответил Дезертир. - Она в химическом составе пропитана.

- Это что за состав?

- В готовом виде существует. Вроде дубильного порошка.

- А у нас батя сроду шкуры женской мочой выделывал, - сказал капитан.

- Женская моча мягкость придает, - согласился Дезертир. - И гнилушки тоже... А химия, она органичность съедает. Любой запах отобьет, хоть скотский, хоть псиный.

Когда пришел лейтенант Парфенов, Стенин и ему дал испробовать бредень на прочность.

- Больно мелкая ячея, - неожиданно сказал Парфенов. - Эдак мы всех головастиков выловим.

- А тебе не все равно? - спросил Стенин.

- Вроде бы неудобно. По закону охраны ячея дозволяется пятнадцать на пятнадцать.

- А тебе что? Ты его писал, этот закон?

- Вроде бы неудобно. На той неделе мы с егерем отобрали бредень у бреховских как раз за мелкую ячею.

- Дак егерь сам и ловит этим бреднем, - рассмеялся Стенин.

- Понятно. Чего ж ему без дела валяться?

Лейтенант Парфенов был сух и деловит, и на лице его лежала постоянная озабоченность - так я сделал или не так? А капитан Стенин лицо имел круглое, довольное и беззаботное: "Ну, чего ты думаешь? Плюнь! Как ни сделаешь - все будет хорошо", - написано было на его лице. А у Дезертира лицо было темное, плоское, и ничего на нем сроду не писалось и не читалось. Пока спорили насчет ячеи капитан с лейтенантом, он сидел на пороге и спокойно курил.

Пошли они на запруду затемно; капитан Стенин нес пустое ведро, а Парфенов с Дезертиром бредень. Возле пруда паслись две лошади, да хоронилась от собак у самого берега утиная стая. Увидев людей, утки дружно закрякали и поплыли прочь от берега, а лошади поочередно подымали головы, настороженно глядели, замерев, как истуканы, и, фыркая, снова пускались щипать траву.

- Чьи это лошади? - спросил Парфенов.

- А зачем тебе? - отозвался Стенин.

- Да придут поглядеть за ними и нас увидят. Неудобно.

- Ты чего, Шинкарева боишься? Он сам по ночам ловит.

- Дак он хозяин, - сказал Парфенов.

- Директор совхоза - лицо общественное. И рыба тоже есть общественное достояние, - уверенно рассуждал Стенин. - А перед обществом мы все равны. Стало быть, если директору можно ловить рыбу по ночам, то и нам не возбраняется.

- Так-то оно так. Но увидят - неудобно.

- А твое дело сторона. Я старший по званию, я и отвечу.

Размотали бредень, подивились его длине.

- А мотня-то, мотня какая! - восторгался Стенин. - В ней и рыбу-то не найдешь, как блоху в ширинке у старого деда.

- Попалась бы... Небось прищучим, - сказал Дезертир.

Лейтенант стал снимать китель и брюки.

- А ты чего штаны снимаешь? Холодно, - сказал Стенин.

- Дак я ж на дежурстве. А вдруг кто вызовет?

- Куда тебя вызовут?

- Мало ли куда... Неудобно в мокрых штанах бежать.

- Неудобно только с пустым карманом в пивную заходить...

Дезертир взялся за водило и решительно пошел на глубину, пошел прямо в чем был: в рубахе, в брюках, сапогах.

- О, видал, какой водолаз! Правильно! Давай на заброд - тебя рыба не боится. От тебя вроде бы тиной пахнет, - командовал Стенин. - А ты, Вася, от берега заходи. В случае чего телефон принесут из пожарки - я тебе трубку протяну.

- Гляди не накаркай. - Парфенов остался в исподней рубахе и кальсонах, форменные брюки и китель аккуратно сложил, как в казарме по отбою, да еще фуражкой прикрыл их. А пистолет и планшетку отдал Стенину.

Только они погрузились в воду, как из пожарки прибежал дежурный пожарник:

- Товарищ лейтенант, вас срочно к телефону!

- Что такое? Кто зовет? - спросил Стенин.

- Полубояринов, зубной техник...

- Ах, этот писатель-утопист! Чего ему, жалобу не знает на кого подать? Или новый проект строчит - как из лягушек патоку варить?

- Говорит, у них Чиженок скандалит...

- Подумаешь! Словом стекла не вышибешь, - изрек Стенин. - Скажи ему за язык милиция еще не привлекает. А ты давай, давай! Тяни! - крикнул он распрямившемуся было из воды Парфенову. - Постой! - остановил Стенин пожарника. - А откуда Полубояринов знает, что Парфенов у нас?

- Сторож сказал... Ну?

- А ты?

- Что я?

- Ты поди пояснил - рыбу ловит?

- Дак он спрашивает...

- Дурак! Ступай. Гунькин, держи водило ниже! Прижимай его ко дну! крикнул он, обернувшись к рыбакам.

- И так уж подбородок на воде, - ответил Дезертир, отплевываясь.

- Окунай и голову, все равно в баню редко ходишь.

- Вода вонючая.

- Вода не дерьмо, не прилепится.

Первый заброд оказался удачным: в необъятной мотне, облепленной ослизкой ряской, затрепетали упругие карпы.

- Гунькин, заноси от воды-то! Поджимай мотню! - кричал и суетился с ведром Стенин. - Вась, слышишь? Встряхни сетку-то! А то ни черта не видно в этой слизи...

Парфенов и Дезертир кинули водила и, бросившись на колени, азартно хватали, прижимали ладонями к земле прохладных скользких рыбин.

- Вот это лапти, вот это ошметки, - приговаривал Стенин и тоже елозил на корточках, хватал трепетавших, белевших во тьме карпов.

Когда рыба была уложена в ведро, а бредень очищен от ряски и занесен для нового заброда, прибежал опять пожарник:

- Товарищ лейтенант, звонят! Просят вас и грозятся...

- Ну и что? А ты зачем пришел? Тебе что, делать нечего? - набросился на пожарника Стенин.

- Надо бы сходить... Неудобно, - сказал Парфенов. - Вдруг там что-нибудь случилось?

- Да что там случится? Ты что, не знаешь этого склочника? Давай заходи по второму заброду.

- Нет, надо все ж таки брюки надевать...

- Еще чего! А рыбалку бросить, да? Сходи в кальсонах, отматери его по телефону и - назад...

- Ну, ладно...

Парфенов так и пошел в мокрых кальсонах и в исподней рубахе к телефону.