Чарующая магия ненависти - Вера Позднякова Страница 5

Теперь, по прошествии почти десяти лет со дня той первой рыбалки, Славка слыл в округе заядлым рыбаком и бывалые дядьки- рыбаки за руку здоровались с ним, наслышанные об его рыбацких победах. Свою первую маленькую удочку он давно сменил на настоящую ореховую, с длинным тонким и гибким хвостом.

Он долго искал её вокруг крепости в разросшихся зарослях, потом долго копил деньги на леску и крючок, разыскивая бутылки и сдавая их в приёмный пункт. Редкие деньги, перепадавшие ему от отца, он тратил на запасные крючки.

Арсенал его удочек, изготовленных им самолично, потихоньку возрастал.

И он уже пояснял своим друзьям, какой крючок для какой рыбины лучше.

Все эти годы он жалел своего молчаливого отца, ждал мамку и по-прежнему мечтал угостить её самой большой, самой красивой, самой ароматной рыбиной в мире. Ведь он теперь настоящий рыбак и никогда не умрёт с голоду, а рыбы в озере хватает на всех. Но самую большую он выловит для неё, своей мамки.

И ещё он мечтал скорее окончить школу, стать большим, служить в армии лётчиком, тогда он, наверняка, быстрее найдёт её. Но в военкомате его отправили учиться на шофёра.

На проводах Славы в армию, как он и мечтал, в лётную часть, хоть и шофёром, отец похлопал его по плечу, поглядел на него и вдруг тихо, впервые за все эти годы, сказал:

– Сынок, какой ты вырос у меня большой и красивый, весь в свою мамку. Не держи на неё зла. Видно, не призвана она быть женой и матерью, её красота не для обычной, простой жизни. Служи, ты у меня большой и сильный.

Слава смотрел на отца из окна вагона, пока он и перрон не исчезли из виду.

Больше его Славка живым не видел, его отпустили из части на похороны. Он в последний раз оглядел свою комнату и сложил в свой солдатский мешок несколько фотографий, да разыскал в нижнем ящике комода старую пожелтевшую накидушку для подушек, из тонкой кисеи. Единственную вещь, доставшуюся ему от его детства, когда их комната была большой, светлой и красивой, и накидушка пахла мамиными духами.

Несколько книг и удочки он отнёс в подвал к своему школьному товарищу и соседу, Вовке, уже отслужившему. Да и Славке до дембеля оставалось чуть-чуть.

И, хотя он служил в лётной части, но попал он на север, где про его мамку никто не слыхал. Да и вряд ли это было возможно. Он уже был большой и понимал, что его мамка любила не только летчиков, но и красивую жизнь. А здесь, на Севере, не разгуляешься под соловьиные трели. Да и соловьёв здесь нет.

Впереди был дембель и взрослая жизнь. Тот маленький добрый мальчишка еще сидел в нём и по- прежнему мечтал о чудесной встрече с мамой.

Но тот взрослый, нарождающийся из юноши мужчина уже видел, что девушки как- то ласково смотрят на него. И он уже где- то глубоко внутри ждал чудесной встречи с той, похожей на маму, светловолосой и красивой.

Глава 4

Дембель и Тонька вторая

Долгожданный дембель обрушился на Славку не сразу.

Как самого опытного механика, его командир попросил помочь части и вместе с первогодками ещё раз съездить на целину, собрать урожай.

Все его друзья давно демобилизовались, а Славка водил колонны машин с зерном от комбайнов на элеватор сначала под Астраханью, затем под Оренбургом, потом в Сибири под Новосибирском.

С одной стороны это было ему на руку, ведь ждать помощи на гражданке было не от кого. А ходить на дембеле в выцветшей, видавшей виды, гимнастёрке ему не хотелось.

С другой стороны его друг и сосед, Вовка Терсков, писал ему, что в их доме объявлялась какая-то рыжеволосая, ярко накрашенная женщина, искавшая его, Славку, и говорившая всем, что она его мать.

А сколько он, Вовка, помнит, из их задушевных бесед, Славка всегда говорил ему, что его мать красивая и светловолосая, как Славка.

Ещё он писал, что тётка Клава, жившая с его отцом, после похорон отца сменяла их комнату на квартиру в посёлке Знаменске, поближе к своей родне. И Вовка писал, как решённое, что на первое время Славка будет жить у них, благо теперь все их соседи поразъехались и комнаты в их коммуналке перешли Вовкиной большой семье. А там Славка получит общагу на работе.

Получив это письмо, Славка долго сидел, осмысляя прочитанное.

Слова «его мать» он долго не мог применить к себе. Теперь он там, где-то в глубине души, боялся ехать «домой», опасаясь возможной встречи. Неужели его мать, наконец-то, приняла его за сына и хочет наверстать упущенное. Его детские страдания живо выплыли на поверхность, и Славке вновь до боли захотелось её увидеть и прижаться к ней, но он боялся, что мать опять обидится на него, хотя с детства не мог понять, за что.

Сев, наконец, в поезд «домой», понимая, что дома у него, как такового, больше нет, он не мог уснуть всю ночь. А под утро, задремав, он увидел сон, как мать протягивает ему кусок пирога и красивым своим, звонким голосом, говорит, смеясь и гладя его по голове, что теперь она сама больше не будет есть пироги, а будет есть его, Славку, так как он её сын. Проснувшись, он не мог забыть этот пугающий сон. И, впервые за всю свою жизнь, не находил успокоения после желанной встречей со своей мамкой, пусть даже во сне. Но дневные, обыденные заботы пассажира – дембеля отодвинули неприятный сон на задворки памяти. Когда на какой-то станции он увидел группку смеющихся девчат, память услужливо подсказала ему приятное воспоминание. Силуэт, увиденной им случайно, незнакомой, тоненькой, светловолосой девушки напомнил ему давнюю, ещё до дембеля, встречу в стареньком, дребезжавшем трамвае. Она стояла тогда у окна и её прямые, длинные золотистые волосы слегка развевались под ветерком, залетавшим с улицы. Славка засмотрелся на эту красавицу и … постеснялся подойти, а, когда она вышла, он долго ругал себя за нерешительность.

Поезд прибыл точно по расписанию и улыбающийся друг, с ходу, в карьер, обрушился на него.

Терсков за несколько месяцев дембеля здорово «посвежел» на материнских борщах, о которых он мечтал в армии. И тётя Гера, мать Вовки, усадила их за праздничный стол с бутылкой кагора и с тарелками ароматного дымящегося борща.

Вовка, этот главный «кот» и заводила их класса и двора, и тут не терял времени даром. Он уже устроился на работу наладчиком в одну из многочисленных воинских частей, понатырканных в этом приморском