Ты все, что у меня есть - Марина Крамер Страница 5

– А как вы можете знать, о чем я думаю?

– Я старше тебя почти на твою жизнь.

– Неправда.

– Правда. Я же все вижу – тебе романтики захотелось, а я для этого не создан, я…

– Ага, «я – простой солдат, и не знаю слов любви!» – фыркнула я. – Где-то я уже это слышала.

– Образованная, комедии старые знаешь…

– При чем здесь это? Я просто хотела тему сменить.

– И все же, я очень прошу тебя – не придумывай себе ничего, не ломай свою жизнь.

– За меня не решайте, ладно? Я взрослая женщина.

– Вижу. Взрослая, – усмехнулся он грустно.

…В конце концов мы, кажется, напились, не помню уже. Назавтра раскалывалась голова, и перед глазами плыли круги, а вечером вдруг позвонил Рубцов. Я удивилась – телефон никому не оставляла, но все оказалось просто – разведчик Серега «вынул» всю информацию обо мне у моей сменщицы Лорки в госпитале.

– Мне надо тебя увидеть, – сказал Рубцов. – Выходи через двадцать минут на улицу, – и положил трубку.

Ой, мама, кажется, даже зеркало испугалось моего вида – ну и морда! Кое-как нарисовав на ней лицо, что, правда, тоже было весьма условно, я влезла в джинсы, кроссовки и джинсовую ветровку и спустилась во двор. Меня пошатывало, я вообще-то не пью, но вчера… У подъезда стоял «жигуль» зеленого цвета, из него-то и высунулся Рубцов:

– Садись!

Я шатнулась в сторону машины, и ехидный разведчик подмигнул:

– Ой-ё-ёй, такая маленькая, а так пьёть! Болит голова?

– Я ее вчера где-то оставила, – пробормотала я, сжимая пальцами раскалывающиеся виски.

– Ну, понятно. Погоди-ка, сейчас поправим, – он порылся в бардачке, вынул упаковку аспирина и протянул мне. – Вот, выпей пару штук, там минералка сзади на сиденье. И постарайся как-нибудь переварить то, что я сейчас тебе скажу. Завтра мы уезжаем в командировку на год. Объяснять, думаю, нет нужды?

– Нет, – я машинально сунула в рот две таблетки аспирина, сделала глоток тепловатой минералки. Противный вкус таблеток, усугубляемый пузырящейся водой, заставил меня передернуть плечами и зажмуриться. Нет, со спиртным нужно аккуратнее…Я вообще-то почти не пью, но вчера у меня отказали тормоза, и пропал рассудок.

– Умница, – говорил тем временем Рубцов, высунувшись между сидений и глядя на меня своими прищуренными глазами. – Я ротного знаю, он мужик железный, сам не скажет… Ты ему понравилась, но в главном он прав – он тебе не пара. Ты молодая, симпатичная, у тебя все еще впереди, а у него – только война. Ничего больше, война только. Как и у нас с Лешим. Я понятно объясняю?

– Нет.

– Хорошо, попроще. Не пытайся его ждать, он не хочет этого, а у тебя все вчера на мордочке написано было. Леха прав – ты не будешь с ним счастлива, с нами вообще нельзя быть счастливыми.

– А как же ваша жена?

– Ленка-то? Не знаю, я не спрашивал, но думаю, что если бы не я, то у нее была бы другая жизнь.

Рубцов закурил, я сидела, не совсем понимая, к чему этот разговор, но мне хотелось плакать – мужчина, ради которого я была готова на все, отвергал меня, даже не узнав как следует. Причем он сделал это не сам, не глядя мне в лицо, а поделившись опасениями с лучшим другом. Мужик называется!

– Сергей, а я могу сама поговорить с ним? Мне это важно.

Рубцов вздохнул, выбросил сигарету и завел мотор:

– Поехали, но только потом не обижайся – сама виновата.

…Где-то я это уже слышала…

Мы приехали в старый район города, где стояли какие-то мрачные, жуткие бараки в два этажа. Во двор одной такой развалюхи мы и завернули. «Какой кошмар», – пронеслось в голове – мои белые кроссовки выглядели здесь чем-то непристойным, неуместным. Грязища в подъезде поражала, так же, как и облезлые стены с пятнами плесени, как расшатанная лестница с полусгнившими ступеньками, по которой мы поднялись на второй этаж. Рубцов толкнул дверь, и, когда она открылась, увлек меня за собой внутрь. Это была одна комната, здоровенная, правда, но запущенная, почти без мебели. Посреди нее на полу стоял рюкзак, рядом с ним – армейские ботинки и какие-то вещи, над всем этим завис Кравченко, голый по пояс, в синих спортивных брюках. Обернувшись на звук открывшейся двери, он разозлился, когда обнаружил, что кроме Сереги, в квартиру вошла еще и я.

– Ну, и кто просил тебя это делать? – неласково поинтересовался он у Рубцова.

– А иди ты, Леха, к такой-то матери! – вспылил тот. – Сам скажи ей, в конце концов, девочка имеет право на человеческое обращение! – и Рубцов вылетел из квартиры, шарахнув дверью.

– Ну, здравствуй, ласточка! – произнес капитан.

– Здравствуйте.

– И чего ты ждешь от меня? Признаний в вечной любви на второй день знакомства? – серые глаза пристально смотрели мне в лицо.

– Нет.

– Тогда зачем ты здесь?

– Не знаю… – я совсем растерялась, не знала, то ли возмутиться, то ли заплакать, то ли просто развернуться и уйти… Нет, вот последнего я бы точно не сделала, даже если он погнал бы меня палкой.

– Я же просил тебя – не сочиняй сказок, не порти жизнь, я не пара тебе, ну, посмотри ты на меня внимательно – мне тридцать семь лет, у меня нет ничего, кроме этой конуры и набора пуль, которые из меня вынули. И на себя посмотри – молодая…

– Не трудитесь, товарищ капитан, – попросила я. – Это все вы сказали мне вчера, а сегодня повторил капитан Рубцов, так что глупо одно и тоже по нескольку раз…

– Повторяю вопрос – зачем тогда ты здесь? Я прошу тебя – иди, мне нужно собираться, – Кравченко демонстративно отвернулся от меня, склонившись над рюкзаком.

– Я думаю, что это не особенно сложно, учитывая, что вы не на курорт едете, – заметила я – ко мне вернулась самоуверенность, ведь, раз он не выкинул меня из квартиры на первой секунде, то теперь уже точно этого не сделает.

– Тогда садись и не мешай, – он кивнул в сторону дивана, и я опустилась на него. – И еще – «выкать» перестань, терпеть не могу!

Я кивнула, чего он, по-моему, не заметил, сосредоточенно упаковывая рюкзак, и принялась разглядывать стены хибары. Ничего интересного, только фотография в рамке на стене – Кравченко, Рубцов, Леший – молодые, улыбающиеся, на фоне какого-то кишлака. Больше ничего. Богатая квартира – диван, два стула, маленький стол с пепельницей, на полу – немецкий телевизор и видеомагнитофон, валяются какие-то кассеты. Все.

Кравченко закончил с рюкзаком, посмотрел на меня:

– Нравится обстановка?